— Правду ли говорят, что ты знаешь место нового рождения госпожи моей?

— Да, это так, великий царь, — отвечал отшельник.

— Где ж возродилась она?

— Из-за того, что в прошлом рождении, о великий царь, опьянённая красотою своею, жена твоя всем прочим пренебрегала и не совершала благостных дел, она обрела новое существование в лоне самки навозного жука и теперь находится здесь — в этом саду.

— Не верю я в это! — воскликнул царь Ассака.

— Ну, тогда, — сказал отшельник, — я тебе её покажу и заставлю заговорить с тобой!

— Будь посему! — согласился царь.

Тогда Бодхисаттва произнёс:

«Эй вы, те двое, что скатываете шарик из навоза, явитесь к царю!» — и своею божественной силой заставил жуков приблизиться, и те тотчас подползли к царю.

Указав на одного, Бодхисаттва промолвил:

— Вот, о великий царь, госпожа твоя Уббари. Оставив свой навозный шарик, она ползёт следом за супругом-жуком. Узри же её!

— Нет, я по-прежнему не верю, почтенный, что моя Уббари обрела новое рождение в лоне самки навозного жука! — воскликнул царь.

— Что ж, я заставлю её заговорить! — сказал отшельник.

— Заставь, почтенный! — согласился царь.

Бодхисаттва, своею божественной силой побуждая самку жука начать разговор, воззвал:

— Эй, Уббари!

— Чего тебе, почтенный? — отвечала та человеческим голосом.

— Как звали тебя в твоём прежнем рождении?

— Я была старшей женой царя Ассаки, почтенный, а звали меня Уббари.

— А теперь кто тебе мил: царь Ассака или жук навозный?

— То, почтенный, — ответствовала Уббари, — было моё прежнее рождение! Тогда я с супругом моим гуляла по этому самому саду и наслаждалась всем тем, что имеет форму, звук, запах, вкус или что можно осязать. Но теперь, после того как с кончиною своею я отторглась от прежнего существования, что мне в этом царе?! Нынче я могла бы убить царя Ассаку и кровью из горла его умастить ноги супругу моему, навозному жуку! И, говоря так в присутствии всей царской свиты, она человеческим голосом спела:

Услыхав её речи, царь Ассака понял, что скорбел напрасно. Там же, в саду, он распорядился, чтобы мёртвое тело вынесли вон из опочивальни. Потом омыл себе голову, почтительно простился с Бодхисаттвой и воротился в город. Избрав другую царицу старшей женою, он продолжал править царством в соответствии с дхармой.

Бодхисаттва же, наставив так царя и освободив его от тоски по умершей, удалился назад в Гималаи.

И, завершая своё наставление в дхарме, Учитель явил слушателям Четыре Благородные Истины и истолковал джатаку, связывая перерождения (с усвоением Благородных Истин страдавший от тоски монах, утвердившись в Потоке, обрёл свой первый плод): «Уббари в ту пору — это оставшаяся в миру супруга монаха. Царём Ассакой был тоскующий монах, отшельником же — я сам».

Джатака об игральной кости

«Намазанную сильным ядом. . .» Эту историю Учитель во время своего пребывания в Джетаване рассказал о небрежном отношении к вещам. Говорят, что в то время бхикшу, получив одежду и другие необходимые предметы, небрежно к ним относились, а вследствие такого отношения к четырём необходимым предметам не освобождались от перерождений в аду и в мире животных.

Узнав об этом, Учитель, различными способами показав сущность дхармы, предостерёг бхикшу от небрежного отношения к четырём необходимым предметам. «Бхикшу, который заботливо относится к своей одежде, — сказал Учитель, — должен избегать холодного». Это и другие правила установив, Учитель сказал: — О бхикшу, относитесь внимательно к своим необходимым вещам, невнимательное отношение подобно употреблению смертельного яда; ещё в прежние времена люди, не ведая опасности, из-за небрежности принимали яд и попадали в большую беду. И он рассказал историю о прошлом.

В давние времена, когда в Варанаси царствовал Брахмадатта, Бодхисаттва возродился в одной зажиточной семье и, когда вырос, стал игроком в кости. С ним часто играл один мошенник. А у него была такая привычка: всякий раз, когда он видел, что выигрывает партию, то доводил её до конца, а когда предчувствовал проигрыш, то, засунув одну кость себе в рот, говорил: «Кости одной не хватает!», бросал игру и уходил. Догадавшись, в чем дело, Бодхисаттва сказал себе: «Ну, хорошо, посмотрим, что будет дальше», и, взяв однажды кости к себе домой, он намазал их ядом, потом тщательно высушил и, придя к мошеннику, сказал:

— Давай-ка сыграем в кости, любезный!

— Давай сыграем, — согласился мошенник, приготовил доску, и они стали играть.

Плут, поняв, что проигрывает, засунул себе в рот одну кость. Увидев это, Бодхисаттва подумал: «Глотай-глотай, потом узнаешь, что будет с тобой».

И он произнёс следующую гатху:

Пока Бодхисаттва так говорил, от быстрого действия яда мошенник потерял сознание и, вращая глазами, упал навзничь.

«Теперь нужно вернуть ему жизнь», — решил Бодхисаттва и дал ему различные лекарства, смешанные с рвотным средством. А когда последнее оказало своё действие, он напоил плута топлёным маслом, смешанным с мёдом и сахаром. Вылечив мошенника, Бодхисаттва сказал ему: «Впредь больше так не делай».

Потом, раздав дары и другие благочестивые деяния совершив, возродился согласно карме. Приведя эту историю для разъяснения дхармы, Учитель сказал: «О бхикшу, небрежное отношение к вещам подобно употреблению смертельного яда». Так сказав, он отождествил перерождения: «Тогда мудрым игроком в кости был я».

Джатака об одураченном

Со слов: "Пока ты, брахман, завязав глаза …" — Учитель — он жил тогда в Джетаване — принялся рассказывать ещё об одном монахе, объятом любовным томлением.

На вопрос Учителя: "Правду ли говорят, брат мой, что ты томишься любовной горячкой? — один бхиккху отвечал: "Правду". "О бхиккху, — заметил Учитель. — Знай, что женщин невозможно удержать от соблазна: иные мудрецы уже пытались прежде сделать это: они держали женщину при себе с самого её появления на свет, но обуздать её порывы не сумели". И он поведал о том, что было в прошлой жизни.

"Во времена стародавние, когда на бенаресском троне восседал Брахмадатта, бодхисатта воплотился в облике сына старшей жены царя. Когда он вырос и выучился всем наукам, а его отец перешёл в иное существование, бодхисатта занял его место на престоле и стал править царством в соответствии с дхаммой. Молодой царь очень любил играть в кости с домашним жрецом и всякий раз, бросая золотые кости на серебряный столик, напевал, чтобы накликать удачу:

И удача всегда благоволила царю, он выигрывал, а жрец — проигрывал. Видя, что, если так пойдёт дело, со временем он лишится и дома и богатства, жрец подумал:

"Коли так будет продолжаться, всё пойдёт прахом. Надобно мне сыскать и привести в дом какую-нибудь девушку, не знавшую мужчины".

"Женщину, которая видела хоть одного чужого мужчину, не уберечь от соблазна, — продолжал размышлять жрец, — поэтому нужно найти новорожденную, взять в дом и держать девочку до совершеннолетия под строгим присмотром: если нанять хороших сторожей, чтобы следили за ней, то вырастет она женщиной, преданной лишь одному мужчине, — мне самому. Тогда-то уж я сумею завладеть богатствами царского дворца".

Тут пора сказать, что жрец знал толк в телесных знаках и умел по ним определять судьбу. Как-то раз он встретил беспутную женщину на сносях и, тотчас определив, что у неё родится дочь, зазвал её к себе и взял на содержание. После того, как в его доме она разрешилась от бремени, он дал ей денег и уговорил её уйти и оставить у него дочь. Чтобы девочка никогда не виделась ни с одним мужчиной, кроме него самого, жрец поручил её воспитание женщинам. Так и росла девочка, покуда к совершеннолетию не оказалась в полном у жреца подчинении.