И решил он, что настала пора отречься от царства и уйти в отшельники. Цирюльнику он подарил на прощание доходную деревню, а сам призвал к себе старшего сына и объявил ему:
— Принимай правление, сынок, я ухожу в отшельники.
— Отчего так, батюшка?
— Седеет голова моя, склоняется к концу мой век. Явились вестники богов, время уйти мне на покой, — с этими словами Макхадева помазал царевича на царство, наказал ему в будущем поступить так же, как он, и покинул город.
Приняв монашество, он восемьдесят четыре тысячи лет упражнялся в безмерных добродетелях — в дружелюбии, милосердии, радости чужой радостью и беспристрастии, обращённых на всех живых существ, — и после смерти сопричислился к обитателям небес Брахмы. Так же поступали, когда приходила тому пора, и сын его, и внук, и правнук... Все они принимали на склоне лет монашество, поселялись в манговой роще и упражнялись в безмерных добродетелях, а после кончины приобщались к числу богов сфер Брахмы.
Минуло без двух восемьдесят четыре тысячи поколений царей. Царь Макхадева, старейший из них, пребывал все эти годы на небесах Брахмы и следил, как живут его потомки на земле. Видя, что все они, подобно ему, принимают монашество, он исполнился радости и решил заглянуть в будущее: продлится ли этот родовой обычай впредь или нет? И открылось ему, что больше так быть не суждено. А посему решил он сам стать последним достойным отпрыском своего рода и, ниспав из божественных сфер, родился сыном главной супруги митхильского царя.
Наступил день наречения имени. Знатоки телесных примет рассмотрели младенца и объявили:
«Государь! Сын твой родился, чтобы достойно завершить родовой обычай. С ним этот обычай и кончится, и цари не станут больше принимать под старость монашество». — Раз сын мой родился, чтобы завершить наш обычай, — подумал царь, — он подобен ободу, который связует и завершает колесо. И царь нарёк сына именем Ними, что значит «обод».
Уже с малых лет царевич отличался щедростью, добронравием, неуклонно соблюдал обряды упосатхи. А отец его, как и все предки, с первым седым волосом на голове подарил своему цирюльнику доходную деревню, сам же стал монахом в манговой роще и после смерти возродился на небесах Брахмы. Царь Ними, приняв правление, повелел установить навесы у четырёх городских ворот и в середине города, близ своего дворца, и учредил в них раздачу даров нуждающимся. Добра расходилось под каждым навесом на сто тысяч каршапан ежедневно. Не отступал он и от пяти обетов добронравия, в дни полнолуния и новолуния непременно отмечал упосатху, да и всех подданных своих побуждал к щедрости и иным благим делам, рассказывал им, как заслужить посмертное рождение на небесах (см. Мир Богов и Миры Брахмы — прим. ред.), как избежать адских мук и жить в согласии с дхармой. Следуя его наставлениям, люди приносили дары, свершали благие деяния, а потому все после смерти рождались на небесах. И стал мир богов многонаселенным, ад же, напротив, почти обезлюдел.
Однажды боги обители Тридцати Трёх собрались в своём божественном чертоге Судхарме и разговорились, восхваляя безграничные достоинства царя Ними: «Собратья! Мы должны помнить, что учитель наш — царь Ними. Только благодаря ему и его знаниям, что подобны всеведению Просветлённого, мы наслаждаемся теперь благоденствием на небесах». А на земле добрая слава о царе растеклась и распространилась вширь, словно масло по воде.
В те времена, когда царь Ними правил –
Мудрец, радевший о всеобщем благе, –
О нем заговорили даже боги.
Глубокий ум его казался чудом.
Царь Ними, устрашитель вражьих ратей,
Одаривал всех жителей Видехи.
Однажды он задумался глубоко:
«Что в этом мире больший плод приносит:
Даров раздача иль духовный подвиг?»
А Матхаван, могучий небожитель,
Прознал тотчас, что царь в недоуменье.
Он принял свой тысячеокий облик,
К царю в опочивальню перенёсся
И разогнал сияньем мрак полночный.
В великом трепете и изумленье
К видению царь Ними обратился:
— Ответь, о гость: ты дух или гандхарва?
А может, ты сам Шакра, царь небесный?
Сияние подобное мне внове:
Мне и слыхать о нем не доводилось.
Увидел бог, сколь изумлён Ведеха,
И отвечал царю людей правдиво:
— Я небожителей владыка, Шакра,
И на любой вопрос тебе отвечу.
Так, получив соизволенье Шакры,
К нему с вопросом Ними обратился:
— Скажи мне, мощнорукий небожитель,
Что в этом мире больший плод приносит –
Даров раздача иль духовный подвиг?
Ответил царь богов без промедленья:
— Есть три ступени подвига, властитель:
Начало, середина, завершенье.
Начало здесь — отказ от любострастья.
Им обретают царское рожденье.
Затем учиться надо созерцанью,
Оно ведёт к рождению на небе.
А совершенство в йоге — завершенье.
Оно тебя поднимет в сферы Брахмы.
Лишь для подвижников они доступны,
А щедростью достичь их невозможно.
Итак, Шакра сразу объяснил царю, что большего плода следует ждать от духовного подвига, а затем привёл царю примеры:
— Государь! В древности было немало щедрых царей, приносивших обильные дары и свершавших великие жертвоприношения — Дудипа, Сагара, Села, Мучалинда, Бхагираса, Ушинара, Атхтхака, Ассака и много других, но, однако, ни один из этих кшатриев не смог родиться после своей смерти выше небес мира желаний. Зато многие подвижники, ушедшие из мирской жизни, возвысились благодаря своему подвигу над миром желаний и попали в сферы Брахмы. Таковы семь провидцев: Ямахану, Сомаята, Маноджава, Самудда, Maогxa, Бхарата, Каликараккхия; вспомни ещё об Ангирасе, Кашьяпе, Кисаваччхе, Акитти! Правда, все это я говорю тебе с чужих слов, но могу рассказать и о том, что видел сам.
— Послушай, государь! Некогда в Гималаях протекала между двух золотых гор глубокая и непреодолимая даже для лодок река Сила. Вода в ней была до того невесомой, что и павлинье перо не могло бы удержаться на её поверхности и тотчас бы утонуло. Потому ту реку и называли Сила, что значит «река, где тонут». Золотые горы, высившиеся по её берегам, сияли, словно костры из тростниковой соломы. Речные заводи там заросли благовонной гагарой, а горы были покрыты густым лесом, где изобильно росли цветы и плоды. И жило в том чарующем краю десять тысяч провидцев. Все они были мастерами созерцания и обладали пятью сверхзнаниями. Когда им нужно бывало добыть себе пропитание, одни из них отправлялись на материк Северных Куру, другие собирали крупные ягоды гвоздичного дерева, третьи шли в горы на поиски всяких плодов и ягод, а некоторые улетали за подаянием в города Джамбудвипы. Чревоугодие было им чуждо, и все они безмятежно предавались созерцанию.
Как-то раз один из этих подвижников прилетел за подаянием в Варанаси. Когда он, опрятно одетый, проходил по улице мимо дома придворного жреца, хозяин заметил его и пригласил войти. Смирение подвижника полюбилось жрецу. Несколько дней подвижник прожил у него дома, и вот, когда они немного узнали друг друга, жрец спросил:
— Где ты живёшь, почтенный?
— В Северных Гималаях, любезный.
— Неужели ты живёшь там совсем один?
— Какое один! Там живут круглым счётом десять тысяч подвижников, и каждый из них умеет созерцать и обладает всеми сверхзнаниями.
Послушал жрец рассказы о достоинствах подвижников, и ему самому захотелось принять монашество.
— Почтенный, отнесите меня туда, я тоже хотел бы стать подвижником! — попросил он.
— Нет, любезный, — отвечал подвижник. — Ты ведь на царской службе, тебя нельзя обращать в монахи без согласия царя.
— Хорошо, почтенный. Сегодня же я отпрошусь у царя. А ты прилетай сюда завтра опять.
Тот пообещал.
Жрец после утренней трапезы пришел к царю и сказал:
— Государь, отпусти меня подвизаться в Гималаи.
— Зачем тебе это понадобилось, учитель?
— Стал я теперь понимать, что в наслаждениях проку мало и лучше бы от них отказаться.