Они были искусными ремесленниками, но занимались этим лишь ради совершенствования своего мастерства, ибо их деревянная мебель не гнила, железо не точила ржа, а одежда не изнашивалась веками. Свойства лечебных растений и трав были для них открытой книгой.

Люди-драконы не заключали браков. Любовные союзы создавались без принуждения и распадались по обоюдному согласию. Пары сходились, расходились и через какое-то время бывшие любовники могли соединиться вновь, не испытывая ни сожаления, ни ревности. Их души приобрели твердость и чистоту величайшего в мире кристалла, из которого возник Изурион.

Способность превращаться из людей в драконов и снова становиться людьми не стоила им никаких усилий. А самым совершенным их умением было искусство войны, которым они владели в более чем превосходной степени. Их сила, реакция, ловкость и выносливость были бесподобны. И никто в мире не смог бы противостоять им в открытом бою.

И это обстоятельство было поистине удивительным, ибо им не с кем было враждовать. Их остров был удален от населенных людьми земель, а в глубинах окружавших его вод жили Левиафаны — чудовища, подобные самой смерти. Пищей им служили киты и гигантские акулы, в изобилии населяющие эту часть океана. Левиафаны не имели зрения и нападали на любое достаточно большое тело, движущееся под водой или по ее поверхности, ориентируясь с помощью слуха и обоняния. Возраст этих чудовищ насчитывал тысячелетия. Никогда природа не создавала существ больше и ужаснее чем Левиафаны. Поэтому шансы корабля пройти по тем водам и остаться невредимым были ничтожно малы.

Жизнь Диадавов была счастлива и беззаботна, но они всегда помнили о своем предназначении, о цели, ради которой они жили столетиями и не умирали. Платой за жизнь бессмертных, за отсутствие забот, за свободу от страстей должна была стать Последняя Битва. Когда нибудь придет тот день, ради которого они совершенствовали свое смертельное искусство. Тогда они выйдут на бой с тем, кого невозможно победить никому другому. И этот день будет днем их славы.

Диадавы не знали, кто и когда предопределил их народ для этой битвы, или кто будет их грозным противником. Но все это бесконечное время они готовились к этому и жили, наслаждаясь каждой минутой, с сердцем открытым, для всех тех радостей, мимо которых люди, озабоченные суетой, проходят не замечая: Глоток свежего воздуха, ворвавшегося в легкие на утренней заре. Луч заходящего солнца, прорвавшийся сквозь тучи на горизонте. Трава и звезды, волны океана, лижущие песок пляжей. Теплый дождь, падающий с неба. Ветер, играющий в волосах, приносящий прохладу в жаркий день. Кто из людей может похвастаться тем, что в полной мере наслаждался этими простыми и вечными вещами, с тех пор как перестал быть ребенком?

— Когда я стал жить среди людей-драконов, то поначалу чувствовал себя словно прокаженным. Однако, их доброжелательность и в особенности любовь твоей матери помогли мне победить собственные страхи. Ее звали Авинат.

Иштвар замолчал, собираясь с мыслями. Александр встал со стула и прошелся по комнате, разглядывая мебель, покрытую причудливыми узорами, изящную серебряную посуду на столе, мечи и кинжалы, развешанные по стенам. Несмотря на единственное небольшое окно, в комнате было светло. Лучи света, многократно отражаясь от кристаллических стен, создавали ощущение, что сами эти стены являются их источником.

— Твоя мать была удивительной женщиной, — продолжил свой рассказ старик. — Как и все женщины здесь, она замечательно владела оружием. Но больше всего на свете ей нравилось проводить время в лесу. Она срывала стебелек какой-нибудь незаметной травки и разглядывала его подолгу, словно читала увлекательную книгу, словно ее глаза могли проникнуть в тайны, ради разгадки которых врачи и знахари тратят годы на эксперименты. Она понимала душу растений. Любое их целебное или ядовитое свойство становилось ей известным, стоило Авинат коснуться стебля или листа растения.

«Как Зарина.» — подумал Александр.

— Когда, убежав с плота, я пришел в город, Авинат догадалась, что я вернулся из-за нее. Она привела меня в этот дом, и я остался с нею. Она понимала, что я не похож на ее соплеменников, и многое из того, что они считали само собой разумеющимся, было мне непонятно. Под ее руководством я учился жить в этом городе и понимать этих людей.

Ей доставляли удовольствие мои рассказы о путешествиях, о неведомых странах, о множестве народов, их населяющих. Ее глаза, когда она слушала мои истории, становились мечтательными и слегка грустными. И в такие моменты она становилась особенно красивой. Когда я вспоминаю о ней, она чаще всего предстает в моем воображении именно такой.

Если в историях, которые я ей рассказывал встречались смерть, насилие, страдания и жестокость, она не огорчалась и не пугалась. В начале я пытался обойти молчанием эти стороны жизни, опасаясь ее непонимания или страха. Но оказалось, что рассказывать о нашем мире, избегая этих моментов, было невозможно. Однако Авинат развеяла мои страхи. Она сказала, что я не должен бояться говорить с ней об этом. Она сказала, что хотя ее жизнь лишена страстей, тем не менее она прекрасно понимает, что это такое. Она сказала, что чем меньше человек подвержен злу, тем более он способен различать и противостоять ему.

Мы прожили с ней девять счастливых лет. Но однажды она сказала, что хочет уйти к другому. Это в один миг разрушило мой мир и повергло мою душу во тьму. Увидев какое действие произвели на меня ее слова, она огорчилась. В Изурионе расставание любовников было делом обычным, и не рождало боли в душах расстающихся.

И все же она ушла, а я остался в этом доме один. Тогда, что бы не сойти с ума, я принялся читать книги. На любом из наших кораблей имеется библиотека. Отыскав место, где разбился мой корабль, я постепенно перенес в дом все книги из корабельной библиотеки, которые мне удалось отыскать. Многие из них были сильно повреждены огнем и сыростью, но часть все же сохранилась. Тогда же я нашел и схоронил в надежном месте камень Рагантранор.

Зная, насколько тяжело переживал я расставание, Авинат навещала меня почти каждый день и проводила вместе со мной по нескольку часов. Когда она впервые почувствовала, что носит под сердцем ребенка, она не испугалась, а лишь удивилась. Ибо никогда раньше ни одна женщина в Изурионе не вынашивала и не рожала. Я попытался объяснить, что же на самом деле с ней происходит. Спокойно выслушав меня, она сказала, что знает об этом сама. На мой вопрос, откуда она могла это узнать, Авинат ответить затруднилась, хотя честно пыталась вспомнить.

Беременность изменила ее жизнь. Она снова вернулась ко мне, ибо знала наверняка, что тот второй не мог быть отцом ее ребенка. В новом для себя качестве она находила новые, неизведанные ею раньше радости. Она шила одежду для будущего ребенка, напевая птичьи песенки. Она была уверена, что родиться мальчик. Так и случилось.

В один из весенних дней на свет появился младенец. И когда я впервые взял тебя на руки, ты, так-же как и любой новорожденный из народа Хастры, был покрыт мягким панцирем — основой будущей брони. Однако, к тому времени, когда тебе исполнился год панцирь исчез совершенно, и ты стал похож на обыкновенного ребенка любого другого людского племени.

Ты рос резвым и смышленым мальчиком. Все в городе любили тебя, ибо ты в их глазах был олицетворением чуда, никогда не происходившего на их памяти. Но, когда тебе сравнялось три года, произошло событие, положившее конец этому миру. Ты и твоя мать были первыми, кто обнаружил умирающего Левиафана и сообщил об этом остальным.

Я предполагаю, что причиной гибели Левиафана послужило извержение вулкана на морском дне. Ибо незадолго до появления чудовища на острове ощущались подземные толчки. Несколько дней морское течение медленно влекло двухсотметровое тело зверя по направлению к острову. И через несколько часов после того, как вы его обнаружили, волны прибили умирающего Левиафана к южной оконечности острова.