— Не беспокойтесь, пожалуйста, — объясняем ему, — когда начнется съемка, все сделаем как надо.

— До нет же, вы не сумеете проявить себя полностью, если заранее не прочувствуете остроту боя!

Участники поединков заполнили лестницу, фигурные перила которой были сделаны из папье-маше. В середине пролета стоял Александр Литов, рапирист, мастер спорта международного класса, изображающий слугу с допотопным копьем в руках. Режиссер отодвинул в сторону спортсмена, дублирующего Владимира Высоцкого, выхватил у него шпагу и, воскликнув: «Посмотрите, вот как надо!» — бросился наверх.

Ахнуть никто не успел, как Саша Литов парировал копьем удар шпаги бесстрашного режиссера и тот, круша перила лестницы, кувырком полетел вниз! Следом за ним по инерции упал и Саша.

Все видевшие эпизод буквально замерли. Но после внушительной паузы раздался громкий смех и немного отлегло от сердца. Хорошо, что ребята заранее позаботились постелить с наружной стороны лестницы толстые маты. К счастью, оба «шутника» упали прямо на них.

Режиссер поднялся несколько смущенный и, одергивая свитер, пробормотал:

— Ну, это было немного слишком… но, в общем, все понимают, чего я хотел?

Вызвали ремонтную бригаду, исправили повреждения, но больше в полную силу или, как говорят артисты балета, «в полную ногу» репетировать никто не просил. Весь темперамент был сохранен для съемочных дублей.

Остается теперь добиться рабочей встречи с Владимиром Высоцким, чтобы получить объективную информацию об уровне его фехтовальной подготовки, восстановить, если нужно, утраченные навыки, о затем разучить персонально подготовленные для него приемы ведения боя на рубяще-колющих шпагах.

вот однажды узнаю, что Высоцкий в гримерной, «пристреливается» к своей роли. Предстояло знакомство с сильной личностью. А это само по себе сродни предсоревновательным ощущениям.

Входим в тесное помещение, набитое народом. В нескольких креслах актеры, и вокруг каждого колдует человек в белом халате.

Вся процедура знакомства разыгралась в несколько секунд, но у меня ощущение человека, повисшего в воздухе. Поэтому, не видя повода промычать хотя бы слово, в качестве выхода из положения сажусь на соседний свободный стул и поворачиваюсь к Высоцкому.

Пауза затягивается, ибо я пришел не ради интереса к процедуре выбора грима для арапа Петра Великого. Тогда начинаю говорить о предстоящих для него боях и получаю односложный ответ:

— Слыхал.

Продолжая, вставляю, что дело это ему, видимо, знакомо, а Митта видел его дравшимся в спектаклях и, конечно, знает о его интересе к фехтованию на шпагах еще в театральной студии. А собеседник продолжает в том же ключе:

— Приходилось в руках держать.

Затем перехватывает инициативу в разговоре и начинает «доставать» вопросами.

— Давно этими постановками занимаетесь?

— Нет, — отвечаю. — По случаю, в театре «Современник» обучал актеров дракам в спектаклях. Ну а потом пробовал несколько раз и в кино.

— А самому, как, приходилось драться в соревнованиях?

— Конечно, не без этого. Участвовал в шести мировых первенствах, дважды в олимпийских играх.

В ответ оба раза ни слова, мимики ноль, только небольшой утвердительный кивок подбородком вниз: слышу, мол. Разговор же по делу, правда короткими репликами, в промежутках постоянно ведется между ним и гримером. Да и понятно, ведь они работают.

Собираюсь перейти к главному, говорю, что сейчас преподаю в институте физкультуры, а по профессии я тренер и долго работал с фехтовальщиками ЦСКА. И тут же вопрос:

— А ученики есть? Сильные бойцы?

— Да, тренировал фехтовальщиков на саблях Марка Ракиту, Виктора Сидяка, Виктора Кровопускова, а на рапирах Марка Мидлера, в общем, еще многих, только послабее этих.

А в ответ получаю:

— Слышал про них.

Тут он поворачивается ко мне, спрашивает, есть ли домашний телефон, записывает его и обещает найти сам через несколько дней, как только немного освободится. Без какой-либо дежурной улыбки протягивает руку, спрашивает, как зовут, предлагает общаться, если не возражаю, без церемоний.

Слово артист сдержал. Позвонил домой и пригласил на просмотр отснятых ранее кадров. И вот спешу на студию, а затем ищу его в просмотровом зале, где идет прогон законченных на выезде эпизодов фильма. Только вхожу в затемненное помещение, пытаюсь, стоя в дверях, осмотреться, замечаю в последнем ряду Высоцкого. Он встает и, как показалось, немного торжественно представляет меня сидящей рядом женщине:

— Знакомьтесь, моя жена Марина.

Обменялись обычными в таких случаях репликами и все внимание переключили на экран. Сев на место, стараюсь не вертеться, хоть жуть как хочется всмотреться в Марину Влади.

Когда зажгли свет, мы двинулись к выходу, Марину обступили, и я оказался в стороне. Но главное в другом. Проблема, ради которой мы встретились, как бы отошла на второй план. И тут она уже посматривает на часы и, похоже, предлагает мужу ехать домой. Тогда быстро, обращаясь только к Владимиру Высоцкому, говорю:

— Нам сегодня нужно обязательно походить по декорации парадной лестницы, где ступеньки «живут» под ногами, а искусственные перила картонные, чтобы чувствовать себя свободно во время съемки. Иначе возможны травмы.

Не говоря ни слова в ответ, Высоцкий отдает Марине ключи от машины, и мы долго прохаживаемся вдоль и поперек лестницы, имитируя будущие поединки. При этом я играю за каждого из противников, а актер пробует и, видимо, осмысливает свое место и действия на съемочной площадке, представляя их в кадре. Я посвящаю своего «ведомого» в рабочую схему боя, заготовку, сделанную фехтовальщиками. Когда Высоцкий освоился на лестнице, градом посыпались вопросы. Хочет знать, чем диктовался выбор последовательности всей серии эпизодов, используемых в схватках видов холодного оружия и бытовых предметов, учитывался ли внешний типаж спортсменов и так далее.

На «допросе» мне нелегко, так как многое не подвластно специалисту фехтования. Принципов развития сценического действия, тем более с учетом особенностей кинодраматургии, в институте физкультуры не проходили. Да еще, похоже, за мной с пристрастием наблюдают.

Выбирая самое лучшее, выдаю все как есть. И не вертясь заявляю, что скомпоновано сражение на уровне обычного здравого смысла, а приемы владения орудиями «убийства» основаны на опыте преподавания рукопашного боя в Советской Армии.

Обратной связи нет, просто информация принята к сведению. Затем Высоцкий замечает лежащие в стороне шпаги, по собственной инициативе скрещивает одну из них с моей, и еще час продолжаем «знакомиться». У меня, признаться, когда брал клинок, шевельнулась мысль вроде, посмотрим, каков ты с оружием в «злодейских» опытных руках, но тут же сосредоточился на поединке, ведь это сложно и ответственно — тренироваться без масок и других защитных средств.

После первых же упражнений замечаю, что ученик чрезвычайно собран. Несостоятельным быть не хочет, даже внешне это заметно. Глаза округлены, брови сдвинуты, лицо застыло. В репликах ершист. Ему нелегко, ситуация неординарная, почти, как говорится, форс-мажорная.

Быстро ищу главные недостатки. Видимо, с методом индивидуального урока не сталкивался, иначе говоря, персонально с педагогом фехтовать не приходилось. Когда учился в студии, действовал в парах, где как бы зеркально видел себя в противнике. А тут нужно делать атаки на «маэстро», снявшего пиджак, колоть и рубить, казалось бы, беспечного человека, применять защиты, названия которых он, естественно, забыл.

Виду не показываю, но меняю тактику. Упрощаю начальную фразу схваток, начинаю их с повторения хрестоматийного приема, известного каждому, кто изучал фехтование, даже сценическое, а затем, используя систему подготовки мастеров спортивного единоборства, делаю небыстрые, но односложные нападения, а избранная методика позволяет ему точно парировать атаку и совершать попытку ответного укола. Таким образом, экспромтно, отдельные схватки начинают походить на многоактные боевые эпизоды, не хуже, чем во франко-итальянских кинобоевиках.