— Да, да. Сохрани детали своих развлечений с Мальчиком-Псом при себе. Пожалуйста и спасибо тебе.

Элла подняла руки, сдаваясь.

— Я просто хочу сказать...

— Знаешь, я все еще злюсь на тебя.

— Я знаю, — сказала Элла. — Но я как-нибудь заглажу свою вину.

— Скажи мне то, что мне нужно знать. Помоги мне разобраться с этим.

Элла усмехнулась.

— Что я могу сказать. Подвинься давай.

Панк скользнула в сторону, чтобы Элла могла заползти под одеялом.

— Давай посмотрим, с чего нам начать... пары! Предполагаемые пары. У каждого оборотня есть предначертанная ему пара, единственный, с кем он должен быть всю жизнь. Когда они находят этого человека... — Элла покачала головой. — Панк, они жестоки, когда дело доходит до женщины, которую они любят.

— Бист меня не любит.

— Я говорю тебе, он любит. Он не хочет этого говорить. Нет, пока он не подумает, что ты готова, потому что его животное понимает, что тебе нужно время, чтобы приспособиться. Бист сдерживается, детка.

Панк покачала головой. Бист еще не успел бы ее полюбить.

— Я…

— Нет, ты не знаешь, потому что ты не оборотень. Мы быстро обретаем чувства к нашим предполагаемым парам. Мы находим их, и мы слепы ко всему, что нас окружает. Жизнь становится фокусной и в конце…наша пара. И ее счастье… это все, что имеет значение. Это любовь в чистом виде. Это бескорыстно. Это прекрасно. Это навсегда.

Ее голос был настолько полон страсти, что у Панк на глазах выступили слезы. Она так чертовски устала плакать, но Элла описала то, что она искала всю свою жизнь. Любовь, о которой говорила бабушка. Панк никогда не знала своего отца, но она знала, что он хороший человек, по тому, как о нем говорила бабушка. После нападения она потеряла надежду. Но теперь... возможно, снова появилась надежда.

— Но Панк, он заслуживает такой же преданности. Он будет так терпелив, как тебе нужно, я знаю, что он будет, но убедись, что это то, чего ты хочешь. Оборотни спариваются на всю жизнь.

Панк позволила слезам упасть с ее щек и приземлиться на подушку.

— Бист хороший человек, не так ли?

Элла кивнула.

— Так и есть. Я знаю, что это быстро, но ты разберешься. Как я уже сказала, ты самый жесткий человек, которого я знаю. Ты отлично справишься с Бистом. Если это то, чего ты хочешь. Все в твоих руках. Он не сможет сделать ничего, чего ты ему не позволишь. — Она усмехнулась. — Мы как... их владелицы. Или любовницы. Все. Я хочу сказать, что каким бы он ни был доминирующим, ты держишь все карты. Если ты хочешь этого, скажи да. Если ты этого не хочешь, скажи нет. Все очень просто.

— А если я скажу нет, все это закончится?

— Нет. Не для него. Для нас это никогда не заканчивается. Я говорила тебе, это на всю жизнь. Но он оставит тебя в покое. В конечном счете.

Эта мысль оставляла Панк пустой внутри. Она не хотела, чтобы он оставлял ее в покое. Не по правде. Как и сказала Элла, ей просто нужно было немного подышать. Найти себя во всем этом. Чтобы понять... что она любила его.

Она не осознавала этих чувств раньше, не могла назвать их по имени. Они прятались за всем ее гневом и страхом, но вот что это было. Любовь. Это было ново и хрупко, но оно было там. Бабочка. Которая только что вышла из кокона. Ей просто нужно было время.

— А если я скажу да? — Вздохнула она.

— Он отметит тебя, и ты будешь его навсегда.

Навсегда. Неужели она этого хочет? Может ли она доверять мужчине настолько, чтобы посвятить ему всю оставшуюся жизнь? Не мужчине. Зверю. Могла ли она настолько доверять Бисту. Вот в чем был вопрос.

Она хотела, и она собиралась попробовать. Панк собиралась нанести ему свой лучший чертов удар.

— Спасибо, — прошептала она.

Элла улыбнулась.

— Пожалуйста.

— Когда ты расскажешь Энни?

Ее улыбка померкла.

— Я пока не знаю. Думаешь, она взбесится?

Панк фыркнула.

— Рассчитывай на это. Но мы не можем оставить ее в неведенье.

— Согласна.

— Я говорю, что мы свяжем ее, чтобы она не смогла бежать. Потом расскажем ей.

Элла засмеялась.

— Можешь себе это представить? Я представляю ее с растрепанными кудрявыми волосами, руками, привязанными к стулу, пока мы ей все объясняем.

— Самым сладким голосом она скажет: “Пожалуйста, развяжите меня, чтобы я смогла убежать отсюда далеко”.

— А мы скажем: “Нет, если только ты не чувствуешь себя эльфом”.

Панк усмехнулась.

— Эльф. Боже, я люблю эту женщину.

Элла вздохнула.

— Я тоже. Мы должны придумать план получше.

— Согласна.

— Да... ладно, мне лучше уйти отсюда, пока Дрейк не задался вопросом, куда я делась. Ты отдохни. Утром все будет выглядеть лучше.

Панк смотрела, как ее подруга уходит. Когда наступит утро, она придумает, как рассказать Бисту о своих чувствах. Пока же сон наконец-то позвал ее, и она собиралась ответить.

Было темно. Переулок был сырым и холодным, и пахло мусором. Болезненно сладкий запах гниющих фруктов и разлагающегося мяса застрял внутри ноздрей Панк.

Нет.

Кто-то сильный толкнул ее на грязную кирпичную стену. Он был невысокого роста. Намного меньше Биста, но она все равно не могла отбиться от него. Она не знала, куда ударить, что было жизненно важно, и ее просто ударило по лицу.

Все ее обучение самозащиты, весь ее тактический опыт, как будто ничего не было. Все это было бесполезно, когда она застряла в кошмаре из своего прошлого.

Пора уходить. Пора бежать из тела, которое должно было быть жестоко использовано. Она не могла остаться.

Как всегда, она отделила свой разум от физического тела. Но от этого сна никуда не деться. Ей придется на это смотреть.

Панк прикрыла глаза, рыдая, но сцена перед ней все равно разыгрывалась. Каждое неправильное прикосновение заставляло ее нервничать. Так много раз она была в этом сне, пытаясь игнорировать ужас, который произошел. Но на этот раз она рассердилась. На этот раз она не собиралась стоять там и смотреть, как ее снова оскорбляют.

Она собиралась кричать и плакать. Царапаться и драться. Все, что она могла сделать, чтобы бороться с этим. Если это не сработает, тогда ладно, но она собиралась, блять, бороться. Она не должна отдавать этому куску дерьма больше ни секунды своей жизни.

Это должно прекратиться.

Панк закричала. Вопила со всей энергией, которую могла собрать. Это ощущалась хорошо. Ожог в ее горле был очищающим огнем.

Больше. Ей нужно больше.

Звук, который исходил из ее горла, звенел в ее ушах, но ей было все равно. Она чувствовала себя свободнее, чем когда-либо. Сцена стала ужасающей. На расстоянии ее тело было в крови. Ее нападавший был злом. Но она кричала и кричала, позволяя звуку послать самый большой “иди на хуй” в ее душу.

Больше никаких кошмаров об этом ублюдке. Никогда. Она закончила. Неважно, сколько раз ей придется кричать, она собиралась покончить с этим.

Панк кричала, пока слезы не полились по ее щекам, вновь переживая болезненное вторжение. Она кричала, потому что не смогла в ту ночь, и сожалела об этом.

Она кричала, пока все не потемнело.

Панк зарыдала. Спасибо тебе. Боже милостивый, благодарю тебя.

Сцена содрогнулась в драгоценную темноту. Сладкая, сладкая тьма, которую она пережила в больнице. Та, в которой она чувствовала себя как дома. Ее темнота. Запах сосны и лемонграсса наполнили ее ноздри, заменив зловоние переулка.

Останься. Не уходи. Тьма, не оставляй меня. 

Это было так нежно. Так осторожно. Это напомнило ей Биста. Ее Биста.

Панк вздрогнула, когда тьма окутала ее, обернула все вокруг, пока она не почувствовала обернутой в ее тепло. Она не хотела, чтобы это ушло.

Останься

— Останься, — всхлипнула она.

— Я никуда не собираюсь уходить. — Его голос был грубым дыханием в ее ухо.

Панк открыла глаза, чтобы найти глядящего на нее Биста, его лоб был нахмурен от беспокойства. Он стоял на коленях на краю кровати, нежно положив руку ей на лицо.