Его животный взгляд стал прикован к ней. Глаза были полны муки и грусти. Ее взгляд должно быть был зеркальным отражением его. Бедный Бист. Какую бы боль она ни чувствовала, он тоже ее чувствовал.

— Помнишь, как ты вез меня из больницы? — Пробормотала она, ее голос был мягким. — Я говорила тебе, что мужчина причинил мне боль. Ты помнишь?

Рычание разорвало воздух, и она вздрогнула.

Дрейк сделал шаг вперед, но Элла оттолкнула Диза и схватила его за руку, остановив его.

— Помнишь, — прошептала Панк. — А, помнишь, что я говорила тебе, что он мертв? Давно мертв.

Она была достаточно близко, чтобы прикоснуться к нему, и, хотя он все еще страшно, как ад, рычал, часть ее хотела погладить его. Провести пальцами по его шерсти. Это бы успокоило ее. Так же, как Шарк успокаивал ее. Если бы они могли в некотором роде соединиться, возможно, он смог бы успокоиться и вернуться назад.

— Этот мужчина…

Ее рука соединилась с его мягким, мягким мехом и все напряжение покинуло его. Он низко присел, уткнувшись носом в землю, подполз ближе, используя передние лапы. Его грустные глаза умоляли ее, и каким-то образом Панк могла видеть его. Настоящего его. Биста. Он действительно был там.

Проведя рукой по его голове, она наклонилась, пока не оказалась рядом с его ухом. Никому не нужно было это слышать, кроме него.

— Это человек, который изнасиловал меня. И его уже давно здесь нет. А теперь вернись ко мне, засранец, чтобы мы могли поговорить о том, как ты облажался, заставив меня почувствовать, что мне есть чего стыдиться.

Воздух изменился, и он изменился так быстро, что девушка едва успела ахнуть. Мех исчез, а сердитого рычания не было. Бист сидел на полу рядом с ней, и кроме того, что он был совершенно голым, не было никаких признаков того, что секундой ранее он был животным. Он тяжело дышал, все еще дрожал от ярости.

— Тебе нечего стыдиться. Нечего, ты меня слышишь? — Он схватил ее за подбородок одной рукой, грубо целуя ее в губы. — Я все объясню, я обещаю. Сначала мне нужно успокоиться. Я не хочу причинить тебе боль.

Бист уставился на остальных.

— Волк вылез из мешка, — пробормотал он. — Оставьте нас.

— Разбежался, — взревела Элла, обходя вокруг Дрейка, чтобы толкнуть Биста, когда он попытался встать. — Ты сукин сын. Ты мог причинить ей боль. Ты мог…

— Элла, — предупредил Дрейк, оттаскивая ее назад.

— Клянусь Богом, Бист, если ты ее обидишь, я с тебя шкуру сниму. — Дрейк тащил ее, выходя из комнаты, но она не останавливалась. — Твоя шкура, Бист. Я сделаю чучело из твоей задницы и повешу тебя на стене моей гребаной гостиной, клянусь. Отпусти меня!

Дверь в магазин захлопнулась и ее голос прервался.

— Черт, — пробормотал Бист, качая головой.

Диз исчез и вернулся с костылями Панк. Он прислонил их к машине, а потом ушел, не сказав ни слова.

Сердце Панк билось о ее ребра. Они оставили ее наедине с человеком, на которого она никак не могла надеяться. Нет, так как он был и человеком, и зверем. Она тренировалась защищать себя, даже от мужчины вдвое больше ее. Но как насчет того, кто может превратиться в животное?

И он был не единственным. Она жила среди них целую неделю. И Элла... Элла тоже?

С тех пор как она вышла из больницы, это ее самый страшный кошмар.

Рыдание вырвали из ее горла, и Панк хотела, чтобы она могла запихнуть их обратно. Она хотела быть сильной. Она хотела быть тем человеком, который защитился с гипсом на ноге. Она хотела верить, что в безопасности в мире, пока у нее есть навыки самообороны и ее крутого нрава.

Но, правда в том, что она больше не тот человек. Все изменилось, когда этот проклятый забор упал на нее, приведя в движение цепь событий, которые заставили ее чувствовать, что она стоит на величайшем перекрестке своей жизни.

— Детка, — голос Биста был надломленным. – Прости меня.

— Ты волк.

— Не так, я хотел бы, чтобы ты узнала.

— Ни хрена. — Она скрестила руки на груди, откинувшись на спину, чтобы дать коленям перерыв.

— Я хотел не торопиться. Ухаживать за тобой. Когда будет время, тогда я бы сказал тебе, что я…

— Что ты монстр.

— Я не монстр, Панк, — грустно сказал он.

— Точно. Я думаю, ты почти сожрал наших друзей, потому что ты ангел.

Бист покачал головой, положив локти на колени. Это был самый неудобный разговор, так как он был голым. Она хотела, чтобы он надел штаны, но они были разорваны в клочья во время его трансформации.

— Я потерял самообладание. Прошло очень много времени с тех пор, как я был так зол. Но я никому не причинил вреда. Я также этого и не хотел. Единственный, кому я хотел навредить, был ублюдок, который обидел тебя.

Панк отрицательно покачала головой.

— Однако, ты причинил мне боль.

Его глаза расширились от страха.

— Где? Я могу исцелить это. Я постараюсь все исправить. Брачные узы позволяют нам исцеляться быстрее, и это также работает и для наших пар. Покажи мне.

Слезы потекли по ее щекам, но она стерла их.

— Ты не можешь, — воскликнула она, прижимая руку к груди. — Это здесь.

— Нет, — вздохнул он. — Нет, детка.

— Я рассказала тебе то, что никогда никому не говорила. Даже Энни. Я хотела иметь эти... эти... отношения с тобой. Ты заставил меня захотеть снова быть с мужчиной. Но потом, когда я дала тебе настоящую себя, ты оттолкнул меня. Ты отошел от меня. Ты даже не мог смотреть на меня. Ты заставил меня чувствовать, что он разрушил меня, — ее голос звучал громче с каждым словом. — Десять лет. Десять гребаных лет я потратила на то, что этот ублюдок сделал со мной. Десять лет убеждала себя, что он не уничтожил меня, а ты уничтожил это в считанные минуты.

— Нет, — сказал Бист, полностью отвергая ее обвинение. — Блядь, нет. Позволь мне сказать тебе, что произошло на самом деле.

Он подполз к ней поближе, пододвинув свое лицо на несколько сантиметров от ее. Его тело все еще вибрировало от эмоций, и она хотела прикоснуться к нему. Панк хотела притвориться, что ей не так больно.

— Я собирался заняться любовью с женщиной, которую жаждал несколько дней. Первая женщина, которая хоть что-то значила для меня за двадцать гребаных лет. Я был потерян в ее теле, полностью слеп к тому, что меня окружало, потому что все, что я чувствовал, было ее возбуждение. Самая замечательная вещь, которую я когда-либо вдыхал. Черт побери. И мой волк хотел попробовать каждую частичку ее тела. Но я знал…я… я знал, что нам нужно продвигаться медленно, потому что я обращал внимание на каждую чертову вещь, которую она говорила с тех пор, как я встретил ее. И я не хотел все это испортить. Я отчаянно не хотел все испортить. Я хотел быть всем, что ей нужно. Но потом она сообщает ужасную новость, что какой-то ублюдок забрал то, что не принадлежало ему. Причинил ей боль. И это…

Его кулаки сжимались, пока мышцы не дрогнули, и костяшки пальцев не побелели.

— ... это невыносимо. Непростительно. Я хотел справедливости. Я хотел причинить ему боль. Я хотел исключить его из твоей жизни, чтобы тебе больше никогда не пришлось думать о нем.

Медленно он распрямил пальцы и поднес руку к ее щеке. Не в силах сопротивляться, Панк прижалась к его руке, позволяя этому успокоить ее. Нельзя было отрицать, какое влияние он оказал на нее. Точно так же, как она избавила его от гнева, он был бальзамом для ее боли.

— И я посмотрел на тебя, детка, и все, о чем я мог думать, что если я тоже причиню тебе боль. Я был потерян в твоем теле. Я не мог быть уверен, что не напугаю тебя. Я хотел убедиться, что слушаю тебя. Поэтому я отдал тебе свою рубашку. Я не мог думать с твоим обнаженным телом.

— Ты сказал мне убираться отсюда.

— Потому что мой волк не хотел оставаться спокойным. Я был слишком рассержен. Моему животному нужно было выйти, а тебе нужно было уйти, чтобы ты была в безопасности. Я не хотел потерять контроль перед тобой. Панк, он не разрушил тебя. Эта мысль даже не приходила мне в голову.