Глава 9

 1472 год – 28 августа, Москва

Большой пир по случаю успешного избавления от татар закончился трагедией. Великий князь Иван Васильевич, брат его Юрий Васильевич и часть бояр, приближенных к престолу, оказались отравлены. Союзные Борису Васильевичу священники начали на каждом углу орать, что это, дескать, происки «бесенка нечестивого», что поднял руку на митрополита, поставленного благословенным Патриархом Вселенским. И более того – провозгласили Великим князем Бориса. Ивану Ивановичу же начали возносить анафему.

Город принял эту новость очень неоднозначно. Очень уж сильно врос Ваня в жизнь столицы Великого княжества. Ведь он не жадничал и привлекал к прибылям многих. Мог разместить заказы у кузнецов по схеме распределенной мануфактуры? Размещал. Где-то частично. Где-то целиком. Да и на подарки не скупился. Вон весь городовой полк Москвы так или иначе имел компоненты снаряжения, сделанные на подворьях княжича. Кое-что приобретенное, но большей частью дареное. Особенно он отличился в массировании «scale male», то есть, чешуйчатой брони, собранной посредством кольчужных колец. Она без всяких оговоров вошла в каждый столичный дом воинский, заменив почти полностью обычные кольчуги.

Масла в огонь подливало еще и то, что митрополит бежал к княжичу, опасаясь измены людей, «впавших во дьявольское искушение». О чем верные слуги Феофила сумели сообщить всему честному народу. И именно их усилиями народ вынудил изменников в рясах отойти в кремль.

Таким образом Борис Васильевич оказался фактически в осаде. Городовой полк его не принял. Кое-кто, конечно, перешел на сторону, соблазнившись посулами. Но основная масса бояр решила подождать возвращения княжича Ивана. В нем они не только выгоду свою видели, но и угрозу. О том, что малец славный вояка уже знали многие и проверять его таланты на своей шкуре не спешили…

Бояре, купцы и прочий люд, не принявший Бориса Великим князем, в первые же дни кризиса выехал из кремля, осев в посаде. Оставаться в кремле они опасались, полагая, что их недруги могут воспользоваться этим и обвинить их в пособничестве изменникам. Посему не только выехали, но и рвение в неприятие новых властей проявили изрядное. Даже продовольствие прекратили подвозить, вынуждая сторонников «воровского князя» сидеть на подножном корме и крепостных запасах.

Борис пытался вести переговоры, но все тщетно. Ни бояре, ни купцы, ни посадские слушать его не хотели. Даже в вопросах поставки еды. Они просто боялись брать деньги из рук вора, подлостью захватившего престол. Они опасались, что княжич за такую жадность по головке не погладит. Это ведь были его деньги и было бы странно принимать их в оплату снабжения врагов Вани.

О том же, что расплата придет, неустанно напоминал Даниил Холмский. В отсутствие княжича он командовал его конницей и тремя сотнями пеших солдат-новобранцев, набранных по весне. И без дела он не сидел. Укрепленные подворья готовились к обороне, солдаты тренировались, конные ратники – блюли службу, выходя в патрули. Именно Даниил настоял на том, чтобы город охранялся отрядами княжича, усиленными представителями городового полка и купеческих дружин.

Но и на этом кризис не остановился, продолжая стремительно развиваться. Потому что через две недели после его начала к столице подошло войско короля Польши Казимира IV Ягелонна, бывшего по совместительству и Великим князем Литовским. Подошло, но в посад не вступало, остановившись на подступах. И Даниил Холмский этим незамедлительно воспользовался. Следуя инструкциям княжича его люди начали возводить баррикады на улицах городах.

Углядев новую беду и понимая, что при нападении поляков и литвин в кремле укрыться не получится, в дело активно включились горожане. На третьи сутки от подхода Казимира крепкое кольцо баррикад окружало весь посад. Более того – для защиты от вылазок «воровского князя» горожане полностью перегородили выезды из кремлевских ворот. Даниил Холмский им это подсказал. Ваня много сил вкладывал в его развитие и тот уже имел представление о том, как Гай Юлий Цезарь смог взять Алезию несмотря на многократное численное превосходство галлов. Вот и постарался повторить схему, опираясь на в целом позитивно настроенных горожан.

- Похоже он не собирается нас спасать, - произнес хан Ахмат, стоя на стене кремля рядом с Борисом Васильевичем. – Вон – лагерем встал. Только подходы к городу не обкладывает. Он чего-то ждет.

- Или кого, - тихо произнес подошедший священник. – Феофил не просто так сбежал. Наверняка отправился за княжичем и постарается вернуть его.

- Тогда чего ждет Казимир? – Нахмурился Борис. – Разве не время объединить наши силы?

- Мыслю Казимир не спешит ввязываться в городские бои. Видишь, как много войска он привел? Он боится княжича. Но собирался явно спешно. Прибыл только с конницей. Спешил. Опасался не успеть.

- Так он что, все знал?! – Ахнул Борис.

- Иначе бы он так быстро тут не оказался. Да еще с таким войском. Слышал я, что Казимир опасался татарского вторжения и войско собирал его отражать. Брат твой еще переживал. Думал, как бы король в спину ему не ударит. Видимо у Казимира тут, на Москве, были свои люди. Они весточку и подали.

- А он сам?

- Так под Смоленском стоял, где же еще? – Усмехнулся Ахмат. – Наверняка туда отошел, как узнал о моем поражении.

- Проклятье!

- Понял княже? – Мрачно спросил священник.

- Он не собирается со мной договариваться… - глухо прошептал Борис.

- Он ждет твоего племянника, чтобы разбить его и заключить с ним договор. Поражение должно способствовать сговорчивости. Сам видишь – вон какое войско король собрал. Даже это дьявольское отродье не устоит перед таким могуществом.

- Дьявольское?! – Резко развернувшись и схватив священника за горло, прорычал Борис Васильевич. – А не ты ли сеешь смуту?! Не ты ли принес беду на мою землю?! Нет?! – Вскрикнул Борис и с силой оттолкнул священника. Да так, что бедняга чуть не навернулся со стены.

- Успокойся! – Прошипел тот. – Даст Бог Казимир убьет молокососа. Тот не раз демонстрировал смелость. Вот и ныне может на рожон полезть. А нет – так мы поможем. Со спины ударим.

- И что дальше?

- Дальше? – Усмехнулся священник, отползая. – Казимиру с кем-то нужно будет договариваться. А тебе останется только взять в жены Софью и принять благодать истинной веры… - С этими словами он и удалился от греха подальше. Борис был зол. Сильно зол. Настолько… что за не слишком осторожные слова мог и жизни лишить.

- Если Ваня не послушается Феофила, то мы тут в кремле и подохнем, - тихо произнес он Ахмату. – А если вернется – того хуже. Уходить надо.

- Не веришь этому… в рясе?

- Ты видел племянника бою? Вот и я видел. Тут. Под Москвой в прошлом году. Он литвин как детей разогнал ссаными тряпками. А мои люди разыскали видаков того большого боя под Новгородом. С той битвы его пешцы окрепли, а тюфяки у него ныне много лучше. Поверь – надежды мало. Очень мало. Разве что чудо какое произойдет. И если этот дурень, - князь махнул головой в сторону отошедшего подальше священника, - совсем потерял разум от своей злобы, то я - нет. Нам конец. Теперь – точно. Или голодом помрем, или племянник убьет. Хотя я не верю, что он бросит Москву в беде. Прибежит. Вот те крест – прибежит. Или ты думаешь, чего купчишки да бояре испугались переходить под мою руку? Проклятье! Вот ведь ввязался!

- Успокойся, - взял его плечо хан.

- Успокоится? – Горько усмехнулся Борис Васильевич. - Думаешь, это нам поможет?

- Когда твой племянник придет, он поднимет на бой с Казимиром всех верных ему людей?

- Да, - кивнул Борис Васильевич. – Скорее всего. Я бы так сделал.

- Я тоже. Посему и думаю - вот тогда нам и нужно будет бежать. Сейчас же – это смерть. Мы не пробьемся. Да и Казимир нас не выпустит.

- А этих? – Кивнул князь на священников. – С собой тащить? Они же обузой будут.

- Они заманили тебя в западню. Они посулили тебе несбыточное. Они убедили тебя поднять руку на брата. Да и запасов они много жрут. Разве ты им это простишь?