— Миликки, — сказала она, не волнуясь о том, что голос был хриплым от жары и от плача. — Миликки, добрая Госпожа Леса, пожалуйста…

Она упёрлась обеими руками о сухую траву и оттолкнулась, перекатившись на левый бок. От боли она вскрикнула, потом задохнулась, и наконец села. Она коснулась левого бока и почувствовала влагу, которая могла быть потом или кровью. Она не хотела убирать руку, чтобы проверить.

Джахейра посмотрела в небо и увидела только клубы чёрного дыма. Она увидела Древо Жизни, отдающее себя по одному клочку копоти за другим. Джахейре казалось, что целый мир утекает в небо.

— Миликки, — прошептала она, и в рот скатилась слеза. — Дорогая богиня, просто скажи мне, где он. Где он?

Руки Джахейры взметнулись вверх, чтобы закрыть лицо, и она упала на спину, даже не обратив внимания на боль в боку. Она инстинктивно пыталась защитить лицо от вспыхнувшего перед глазами видения.

Оранжевое пламя.

Кипящие моря.

Корчащиеся тела.

Проклятые души.

Он был в Аду.

Абдель был в Аду.

Джахейра снова закричала, так громко, что её собственные уши зазвенели.

Абдель не открывал глаз, зная, что окружающий вид только отвлечёт его. Может быть, впервые за всю жизнь он собирался остановиться, просто позволить миру двигаться дальше самостоятельно, и наконец потребовать ответы у вселенной. Он собирался дождаться, пока отец не ответит. Он мысленно начертил вокруг себя круг и мысленно же произнёс:

«Поговори со мной.

Скажи мне.

Где ты?

Чего ты от меня хочешь?

Что со мной будет?

Я стану тобой? Займу твоё место? Буду служить тебе?

Я позволю сгореть этому дереву, эльфийскому городу, даже Крепости Свечи. Мне всё равно. Я хочу знать.

Я узнаю.

Ты вернёшься, где бы сейчас ни был, и поговоришь со мной.

Поговоришь со мной, ублюдок.

Поговоришь.

Баал.

Бог Убийства.

Отец.

Поговори со мной».

И Абдель позволил себе плавать в адском потоке лавы, дожидаясь, пока голос отца не расскажет ему всё, не скажет ему, что делать. Он долго ждал в проклятых безднах, но отец так и не заговорил с ним.

— Ты мёртв, — сказал Абдель и открыл глаза.

— Ты вернулся, — сказала Джахейра. Её голос донёсся звериным рыком, странно прозвучавшим в её собственных ушах. — Ты вернулся ко мне.

Она перекатилась на живот и остановилась, пережидая новый приступ боли. Она терпеливо ждала, и когда худшее закончилось, заставила себя встать.

Айреникус почти убил её, когда она встретилась с ним у Древа Жизни. Повсюду вокруг них пылал Сулданесселлар, и Айреникус начал хлестать её своими заклинаниями. Она отвечала собственной магией, на помощь подоспели эльфы, но запас болезненных, калечащих тело заклинаний Айреникуса казался бесконечен. Он бил её молниями, жёг огнём, резал клинками, стеклом и шипами, и всё это время ублюдок смеялся. Когда Джахейра наконец упала, он подвесил её в паутине, чтобы она могла видеть, что происходит. И она видела.

Она видела, как он высасывает силу из величайшего источника жизненной энергии в мире, если не целой мультивселенной.

Он осушил Древо Жизни и оставил его таким сухим, что дерево загорелось от жара пылающего Сулданесселлара, и превратилось в огромное инферно, которое сжигало не только листья, кору и ветки. Этот огонь сжигал жизнь. Сжигал историю. Сжигал традиции, надежду и хрупкое достоинство вымирающей расы.

Затем Айреникус по собственной воле отправился в какой-то Ад, где ждал Абдель — ждал чего? Абдель наверняка оказался там не по собственному желанию. Они наверняка будут не по-братски там обниматься. Они будут сражаться, и как бы она ни любила, ни доверяла и ни восхищалась Сыном Баала, Джахейра не думала, что он может победить. Как?

Как можно выстоять против человека, который обладал могуществом сам по себе, но теперь был наполнен эссенцией Древа Жизни?

— Абдель, — сказала она земле вокруг. — Просто убегай. Убегай оттуда, Абдель. Возвращайся ко мне. Оставь его жить. Пускай вечно живёт в Аду. Возвращайся ко мне.

Она поняла, что смотрит в ту точку, где Айреникус провалился под землю. Она сделала шаг в ту сторону, и когда нога коснулась лесной поверхности, колено не выдержало. Она упала на землю, но внимания на боль не обратила. Она попыталась снова встать на ноги, не смогла, и тогда начала ползти.

— Я иду, Абдель, — сказала она.

Глава 27

— Он мёртв, тупица, — ухмыльнулся Айреникус где-то в ревущем пламени Ада. — Твой отец мёртв, и ответов ты от него не получишь.

Абдель отдался ярости и потянулся к источнику голоса Айреникуса. Он нашёл что-то, похожее на плоть, и продрался через неё. Раздался хрип, он почувствовал кровь, затем прозвучал смех.

Рука схватила Абделя за горло и сжала. Абдель потянулся вверх когтистой ногой и вскрыл Айреникусу живот. Айреникус стиснул ладонь, и голова Абделя отделилась от шеи. Его зрение содрогнулось и поплыло, и Абдель понял, что этого не могло произойти — даже в Аду.

Он вернулся в собственное тело, и это было его тело, человеческое, целое, не чудовище, не демон.

— Глупое человеческое дитя, — сказал Айреникус. — Ждёшь приказов, ждёшь ответов. За время жизни, немногим превышающее жизнь блохи, ты не получишь ответов, дитя. Ты ничего не узнаешь. Ты не получишь ничего, кроме непродолжительных скитаний по миру, которые закончатся болезненной, бессмысленной, беспощадной смертью. Сейчас ты служишь мне, как служил всё это время. Я вытащил из тебя и маленькой сучки Разорителя, но Губителя извлёк ты сам. Только ты — отродье Баала — мог уничтожить Разорителя, и только когда Разоритель уничтожен, его место может занять Губитель.

— Почему? — спросил Абдель, отрывая от себя кусок души Айреникуса.

Некромант засмеялся, и Абдель почувствовал, как кусок души осыпается сквозь его пальцы.

— Почему? — переспросил Айреникус. — Глупое человеческое дитя. Человеческая песчинка. Только Губитель мог убить Эллисим. Подчинившись крови Бога Убийств и прикончив эту девушку, которая была так тебе важна, ты дал мне оружие, в котором я нуждался. Теперь Эллисим мертва. Теперь ты отдашь мне свою душу, а я воспользуюсь ею и силой этого отвратительного дерева, чтобы стать бессмертным. Я забираю. Я беру. Я получаю. Ты исчезаешь.

Абдель снова вытянул руку и почувствовал нечто такое, для описания чего у него не было слов. Он нащупал душу Айреникуса.

— А-а-а, — выдохнул некромант, — вот и ты.

— Эллисим жива, — сказал Абдель. Слова распространялись не по воздуху, не по огню или лаве, но посредством бессмертных душ.

Последовала тишина, которую заполнял лишь рёв лавового потока.

— Ты остаёшься здесь, Айреникус, — сказал Абдель.

— Ни один из нас не останется здесь, Абдель Адриан, — ответил Айреникус. — Нет даже такого места, как «здесь». Я вернусь на Фаэрун бессмертным, жива Эллисим или нет. Ты никуда не уйдёшь. Ты погрузишься в забвение.

Средний палец Джахейры переломился назад, но она не заметила боли. Она рыла, впиваясь в беспощадную почву под пылающим деревом, где Айреникус упал в Ад. Джахейра выбрасывала пригоршни земли и добралась на глубину около фута, но конечно, никаких признаков Ада там не было.

— Миликки, — сказала она. — Миликки, помоги мне.

Она продолжила рыть ещё немного, несмотря на всеподавляющий, простой факт того, что можно вечно рыть своими руками и не попасть туда, куда она стремилась. Абдель находился не под землёй. Он был на другом плане существования. Он был в месте, так отличавшемся от знакомого Джахейре мира, что между ними не было настоящей связи. Айреникус каким-то образом соединил два этих мира — Джахейра знала, что существует несколько способов проделать подобное — и затащил туда Абделя, а затем последовал за ним. Связь была не физической.