Однажды на чердаке стало тихо. Девушка сорвала задвижку с петель, на раме осталась её кровь, но, тем не менее, вылезла и ушла. Вместе с ней недосчитались ещё двоих.
В общем, жители были в ужасе. Пропадали женщины, в независимости от их возраста. Мужчины бегом собрали пожитки, детей и жен и покинули Фолктон. Лес вскоре скрыл заброшенные дома. Поговаривали, что всех пропавших звал кто-то. Звал именно с болот. Отсюда и пошли легенды о тинниках о болотниках, зазывающих свои жертвы, а потом поедающих их. Кстати, поговаривали, те же уже съеденные утопленники бродили по болотам. Эх, не знал народ, что такое логика!
Я особенно в это всё не поверила, мало ли движущийся мох кому привиделся. Скорее, надышались болотных испарений, да погрязли в трясине. Но здесь история не заканчивалась.
Прошло ещё около трехсот лет, и десять лет назад в том же лесу снова стали пропадать люди. Вернее сказать, ведьмы. Близко к болотам никто не селился, дело было в противоположной части леса, как оказалось, он покрывал территории герцогства и двух графств, а дальше пересекал границу с Мерсией.
Так вот, недалеко от этой самой границы с Мерсией сорок лет назад поселились ведьмы. Ведьмы в Дареме жили веками, но из-за межрасовых браков их количество сходило на нет. Вот собрались оставшиеся и основали конвент, вроде монастыря в чаще леса. Из своего монастыря выбирались до ближайшей деревни, беременели от людей, так что бы совсем без примеси магии, и возвращались обратно в конвент.
Народу в конвент вход был воспрещен, но зельями ведьмы торговали охотно. За определённую плату снимали и насылали проклятья. Так и жили. До десяти лет назад, хотя Изабелла и сказала, что в точной дате никто не уверен. Просто однажды ведьмы перестали приходить. Горожане подождали-подождали и послали отряд проверить. Конвент нашли опустевшим. Сам монастырь, вещи ведьм, даже засушенные для зелий ингредиенты — всё нашли нетронутым, только покрытым толстым слоем пыли. Как будто ведьмы отошли куда-то и вот-вот должны были вернуться.
Никто не вернулся. Ведьмы в Дареме исчезли, казалось, навсегда. А потом появилась я.
Я поёжилась и натянула одеяло ещё выше. Если честно, жутковато. Байки или нет, да после рассказа Изабеллы соваться в лес желание абсолютно отпало, даже на улицу и выходить не хотелось, хотя у поместья имелся красивый парк. Отгороженный от леса и дороги на ближайшую деревню крепостной стеной. Рисковать всё равно не хотелось.
Тук!
— Да чтоб тебя! — простонала я, перевернулась на другой бок и зажала уши подушкой.
Тук!
Никак не унималась светящаяся искорка. Я ведь точно была уверена, что она куда-то улетала, даже почти уснуть обратно успела. А она возьми и вернись!
Тук!
Встать, что ли?
— Александра, не глупи, — сказала я самой себе, переворачиваясь на спину.
Сгусток продолжал долбиться в моё стекло, я продолжала упрямо его игнорировать и разглядывать ставший вдруг таким интересным белый потолок.
За окном светалось. Нет, выспаться я в принципе успела, но от пары часиков бы не отказалась. Стоило первым солнечным лучам проникнуть в спальню, как шум прекратился, искорка исчезла, и я провалилась в беспокойный сон.
Снова проснулась я ближе к обеду. Изабелла, которая помогла мне одеться, сказала, что эрцгерцог куда-то ускакал рано утром. Я вздохнула и спустилась на кухню, ускакал так ускакал. Я ничего всё равно не поделаю.
Завтрак уже давно прошёл, для обеда же рановато, а значит, пришлось довольствоваться заботливо завернутым для меня Изабеллой куском пирога с вепрем. Нет, кабанчика не жалко, жалко, что я на их пирогах растолстею.
Странное чувство, мучившее меня всё утро, никуда не девалось. Как проснулась от тяжелых, но совершенно не запомнившихся кошмаров, так и не могла найти себе место.
Изабелла хлопотала по хозяйству, я сидела у окна и смотрела на парк. Не знаю, что в итоге заставило меня выйти.
— Я в парк спущусь? — окликнула я Изабеллу. — Вон на той лавочке посижу.
Я указала пальцем на ближайшую лавочку. Среди цветника с неизвестными мне фиолетовыми цветами. Не произойдет же со мной ничего, если я прямо под окнами посижу?
— Конечно-конечно, Саша, иди, — охотно согласилась Изабелла. — Нечего в духоте сидеть, подышишь воздухом. Сходи прогуляйся по парку, там вчера желтые розы расцвели. Главное, за стену не выходи.
— Ага.
Стоило мне выйти в парк, как мне немного полегчало. Может, и правда, свежего воздуха не хватало? Только вот немного, ещё не означало совсем: странное беспокойство продолжало меня терзать. На лавочке я долго не усидела, что-то… как будто звало меня вглубь парка?
— Нет-нет-нет, — прошептала я самой себе и замотала головой, отгоняя это наваждение. — Шура никуда не идёт.
И всё-таки Шура встала и пошла вглубь парка, заверяя себя, что только одним глазком посмотреть на жёлтые розы и бегом назад.
Сладко и очень сильно пахнувшие розы обнаружились с одном из дальних углов живого лабиринта. Похоже, в Дареме на них мода. Хотя Нортонский и уступал королевскому размерами, мне лабиринт понравился больше. Он был каким-то более живым, более диким, что ли? Натурально так, органично вписывался в общий ландшафт и черневший впереди лес.
Я и не заметила, как вышла к крепостной стене. Она передо мной просто возникла из зелёных зарослей, и я резко остановилась, оглядываясь по сторонам.
Моё запястье ухватили чьи-то холодные пальцы, и я завизжала, отскакивая в сторону.
— Простите, умоляю, простите, госпожа Ведьма! — испуганно запричитала женщина.
Я открыла один глаз и покосилась на незнакомку, а та сняла капюшон с головы. Женщине было около тридцати-сорока, по крайней мере если судить по едва заметным морщинкам вокруг глаз. Рыжие кудри были собранны в изрядно растрепавшуюся шишку на затылке, несколько прядей свисало до её плечей. Из-под тёмно-зеленого плаща выглядывала салатная юбка с цветочной вышивкой.
— Я не хотела вас напугать, но вы имели неосторожность так близко подойти к стене, что я подумала… я осмелилась подумать, что имела право бы…
— Да ладно-ладно, — миролюбиво отмахнулась я. — Ничего страшного. Спасибо, кстати.
Незнакомка просияла. А то не хватало мне ещё, что бы она в обморок упала. Дрожать перестала, а бледное лицо приобрело более или менее живой цвет.
— Госпожа Ведьма! — воскликнула женщина, перехватила плетёную корзинку в обе руки и, прижимая её к груди, начала раскланиваться в пояс.
— Хорошо-хорошо, хватит вам уже, — снисходительно бросила я, продолжая её разглядывать. — А вы, собственно говоря, кто?
Женщина ойкнула и резко выпрямилась.
— Прошу прошения, госпожа Ведьма! Я… Меня зовут Беатрис, — она склонилась в неумелом реверансе и пошатнулась, едва ли удержавшись на ногах, — прошу прощения, что не представилась раньше, прошу прощения. Извините, пожалуйста, я…
— Так, хватит уже извиняться, а то я ничего не понимаю. Поняла?
Беатрис энергично закивала.
— Да, госпожа Ведьма.
— Вот и хорошо, — буркнула я себе под нос и огляделась по сторонам, ища глазами шпиль поместья эрцгерцога.
Беатрис продолжала стоять и преданно на меня смотреть. Я нахмурилась, а верх взяла излишняя подозрительность. После покушения никак от неё не отделаюсь. Я прищурилась и медленно обернулась назад.
— А откуда знаешь, что я госпожа Ведьма? А, Беатрис?
Она поклонилась.
— Госпожа Ведьма! Меня в-ведь… за мной ведь с-специально для вас и послали. Г-госпожа Тёрнер послала Джека, за мной к нам в деревню, чтобы я п-принесла… — Беатрис покраснела, часто сбивалась и запиналась, с трудом подпирая слова и размахивая руками. — Госпожа Тёрнер попросила принести фруктов для госпожи Ведьмы, вот я и подумала!
Мне продемонстрировали корзинку, аккуратно прикрытую зелёной салфеткой. Уголок Беатрис приподняла, и я заглянула внутрь. И правда, внутри лежали красные яблоки, какие-то круглые ягоды и совершенно непонятные коричневые фрукты странной формы.
Госпожа Тёрнер — это Изабелла, Изабелле я доверяю, хотя вроде как о моём появлении за пределами Нортона знать и не должны были. Я окинула Беатрис оценивающим взглядом. Такая вряд ли расскажет, не похожа она на сплетницу, да и сможет ли рассказать вообще? Она от моего появления так перепугалась, что, вон, дар речи потеряла.