Алексей понимал, что холдинг с совершенно частной формой собственности всё-таки не совсем частный. Хотя Заславский был абсолютным хозяином холдинга – и основным владельцем, и генеральным директором, он все же получал какие-то установки и даже прямые команды откуда-то извне. Кто-то на самом-самом верху властной вертикали, где у Заславского были очень тесные деловые, а может быть, и дружеские связи, был истинным хозяином холдинга. Вот почему характерной чертой всех структур холдинга была всепроникающая, почти болезненная секретность. Это Алексей ощутил в полной мере еще будучи начальником службы собственной безопасности холдинга, когда служба при выявлении малейших признаков нарушения режима конфиденциальности немедленно принимала самые жесткие меры по пресечению каких бы то ни было утечек информации. А уж к виновникам нарушений применялись весьма серьезные меры воздействия, впрочем, конкретное воплощение таких мер было само по себе строго засекречено. Поголовно все сотрудники холдинга подписывали обязательство о неразглашении любой внутренней служебной информации и кроме того проходили инструктаж, на котором устно предупреждались о возможности видео– и аудиозаписей, которые могут быть осуществлены не только в служебных помещениях, буквально напичканных микрофонами и видеокамерами, но и в повседневной жизни. Вся эта служебная жизнь, больше похожая на работу на сверхсекретном военном объекте, чем на работу в современной юридической компании, сознательно принималась сотрудниками как должное. К неудобствам секретности быстро привыкали, высокая даже по коммерческим меркам зарплата приятно компенсировала эти неудобства.
Алексей еще с момента назначения на должность начальника службы собственной безопасности холдинга имел высший допуск к секретным документам холдинга, и это обстоятельство, возможно, положительно повлияло на решение Заславского назначить его на должность руководителя нового департамента. По формальным признакам новое назначение Алексея было серьезным повышением по службе. Он получил полуторакратное увеличение и без того весьма высокой зарплаты, должность руководителя департамента негласно приравнивалась к положению заместителя главы холдинга. И хотя предыдущая должность по внутрихолдинговым понятиям была на особом положении в силу специфики самого понятия «собственной безопасности», все же эта должность была приравнена в той же негласной иерархии скорее к должности «помощник генерального», и таким образом Алеша сделал существенный шаг вперед в своей карьере.
Но самой главной радостью были не эти соображения служебного роста. Алексея все эти годы работы в холдинге смутно угнетало самоощущение работника спецслужб, для которого по его представлениям самой сутью работы была железная дисциплина и несгибаемость характера. Вся его специфическая учеба в интернате и в училище выпестовала из него именно такого работника. По мере взросления Алексей все больше тянулся к чему-то более умному, требующему интеллектуальных усилий. Учеба на юрфаке много дала ему в этом смысле. Он научился читать весьма интересную и сложную литературу, подчас выходящую за рамки учебного процесса. Свободное владение английским языком давало возможность читать многие книги, выпущенные не в России, которые значительно расширили его мировоззрение. Интернет дал огромные возможности в получении любой информации в глобальном масштабе. Используя полученные в процессе учебы в своих специфических школах навыки быстрочтения и фотографической памяти, Алексей в немереных количествах поглощал интеллектуальную информацию, касающуюся не только юриспруденции, но и многого другого, и все больше осознавал, что ему больше нравится думать, чем действовать. И вот подвернулось это назначение.
«Это не просто везение, это счастливый билет!» – думал Алеша, восхищаясь изощренностью судьбы, которая подсовывает не только неприятности.
Политическая составляющая в жизни Алеши сначала была минимальна. Его детство и юность проходили в период застоя, и он настолько равнодушно относился к двоесловию и двоемыслию развитого социализма, что, когда он попал в свои специальные учебные заведения, он без всяких усилий применял нужную фразеологию. По мере взросления Алексей все больше проникался чувством внутреннего протеста против тотальной лжи и двуличия, махровым цветом разросшейся в стране. Конец восьмидесятых совпал с трагическими событиями в Алешиной семье, его тяжкой болезнью и медленным восстановлением здоровья. Он постепенно входил в повседневный жизненный ритм и одновременно осознавал, что в стране происходит нечто глобальное и положительное. А в стране менялся общественный строй: развитый социализм уступал пядь за пядью молодому и дикому капитализму. То обстоятельство, что Алешин главный покровитель в жизни, Георгий Ашотович, несмотря на принадлежность к высшим эшелонам спецслужб страны, оказался ярким и безоговорочным приверженцем либерально-демократической части противоборствующих сторон, было чрезвычайно неожиданным. И это настолько совпало с внутренними, не очень осознанными устремлениями Алексея, что он, как нож в масло, вписался в структуру новых отношений при новой власти. Но молодой капитализм на то и был диким, чтобы пойти по таким кривым тропам, что они – эти тропы – привели к колоссальной трансформации самого понятия спецслужб. Этот очень постепенный процесс постоянно подталкивал Алексея как-то дистанцироваться от новой генерации спецслужбистов, к которой, слава Богу, Алеша не относил ни Маркаряна, ни Заславского.
Заславский понимал, что в период становления департамента Алексею в первую очередь нужно решать проблемы набора надежного персонала, создания дееспособной команды, поэтому на первых порах не заваливал аналитиков работой. Но постепенно работы становилось все больше. Все сколько-нибудь сложные проблемы, требующие анализа, рассмотрения вариантов, исследования новых сфер, рассмотрения различных сценариев хода событий, все эти вопросы, которые неизбежно сопровождали заказы, выполняемые фирмами холдинга юридического, детективного и охранного направления деятельности, все они постепенно передавались в аналитический департамент. Это, конечно, не означало, что департамент решал всё это самостоятельно. Просто часть заказов, требующих аналитической работы, выполнялась департаментом совместно с профильными фирмами холдинга. Кроме текущей аналитической работы по конкретным заказам департаменту была поручена большая работа по изучению рынка соответствующих юридических, детективных и охранных услуг для выработки политики продвижения услуг холдинга, причем не только на внутрироссийском рынке, но и за рубежом.
Не прошло и полгода, как Алексей, уже полностью включившийся в новую интереснейшую работу, получил новое сногсшибательное задание. Все работы аналитического департамента можно было условно разделить на три части. Плановые работы были направлены на развитие холдинга, конкретные задания, получаемые от входящих в холдинг компаний, утверждались Заславским, и, наконец, задания, получаемые непосредственно от Заславского и по вполне понятным причинам являвшиеся приоритетными.
Так вот это задание носило, с одной стороны, фантасмагорический характер, а, с другой стороны, выводило работу Алешиного департамента на новый чрезвычайно высокий уровень.
Это был типичный для холдинга заказ. Просьба исходила от весьма высокопоставленного федерального чиновника, который ходатайствовал за сына известного функционера начала 90-х. Этот сынок, уже солидный и богатый предприниматель, влез в странную историю по приобретению какой-то весьма ценной по мировым меркам вещицы. Он хотел убедиться в подлинности вещи, но сам акт приобретения был криминален, поскольку вещь была якобы выкрадена из музея, а в музее подменена подделкой. Проверив подлинность продаваемой вещи и засомневавшись в результатах экспертизы, сынок решил отказаться от сделки, но не тут-то было. Продавец сообщил, что, если сделка не состоится, покупателям придется платить пятидесятипроцентную неустойку. В противном случае материалы видео– и аудиозаписей переговоров станут достоянием общественности, что приведет к полной компрометации сыночка, а может быть, и к его уголовному преследованию. Не говоря уже о репутации еще живого, хотя и отошедшего от дел папочки.