Что же касается духов, фигурок людей, надписей, появлявшихся во внезапно помутневшей воде волшебного шара, то секрет этого трюка заключался в специальном устройстве, размещенном в подножии магического сосуда. Последний стоял на толстой трубе, замаскированной под обычную подставку. Внутри же трубы, вдоль ее, словно пленка в киноаппарате, двигалась на роликах специальная лента с подсвеченными фигурами и словами. Движение ленты производилось простым нажатием педали, незаметным для зрителя.
Как и другие иллюзионисты, а также подобно многим масонам, Калиостро использовал в своих трюках и лейденские банки, которые вырабатывали слабый электрический ток. Подсоединенные к металлическому распятию, эти своеобразные электрические батареи и служили источником внезапного содрогания, внутреннего толчка, который ощущали зрители, касаясь рукой «проводника» — распятия.
Нельзя пе учитывать и определенных психологических моментов настроений участников магических сеансов, которыми искусно пользовался Калиостро, обладавший некоторыми гипнотическими свойствами.
Впрочем, в XVIII веке не один Калиостро прибегал к иллюзионной технике, к манипуляциям, к откровенному шарлатанству с тем, чтобы, вызывая с того света духов, устраивая вспышки молний и раскаты грома, собирать богатую дань со своих легковерных зрителей. XVIII век вообще был веком, щедрым на различного рода авантюристов и шарлатанов, которые с успехом выдавали себя за магов и чародеев. Это и мнимый граф Сен-Жермен, который пользовался славой великого мага и был близким другом самого Людовика XV; это и известная французская гадалка мадам Ленорман — ученица Калиостро; это и кельнер из Лейпцига Георг Шрёпфор — масон и кудесник, вызывавший духов посредством волшебного фонаря, электрофорной машины, лейденских банок и застрелившийся при уличении его в присвоении вступительных взносов в масонскую ложу. Это многие другие известные и мало известные пророки и чудотворцы.
Почему же XVIII век вошел в историю не только как век расцвета философии Просвещения, материализма и атеизма, первых успехов естествознания и первых буржуазных революций, но и как век великих авантюристов и шарлатанов, выдававших себя за кудесников?
Дело в том, что моральное, духовное и политическое разложение высших слоев феодальной Европы того времени явилось благоприятной питательной средой для колдовства, мистики, оккультизма. Рушились устои старого общества, на политической арене появились новые социальные силы, грозившие смести на свалку историй всех тех, кто до сего момента считал себя «солью земли». Духовное состояние представителей тех слоев феодальной Европы, будущее которых оказалось сомнительным, определялось прежде всего страхом перед грядущими социальными переменами, чувством собственной беспомощности, бессилия что-либо изменить в стремительном ходе событий, жаждой утешения и надеждой, что, может быть, существуют силы, пусть принадлежащие другому миру, но могущие прийти на помощь, остановить время, остановить историю. Естественно, что в такой обстановке процветали различного рода заклинатели, пророки, ясновидцы и маги, к чьим иллюзорным рецептам счастья и спасения прибегали те, многие из которых в скором времени сложили свои головы под ножом революционной гильотины. Именно поэтому двор последних Бурбонов был открыт для высокого рода проходимцев и шарлатанов типа Калиостро. По сходным причинам столетие спустя столь же благосклонным для всевозможных лжепророков, кликуш и мнимых магов был двор последних Романовых.
ЧУДОТВОРЦЫ ПРИ РУССКОМ ДВОРЕ
Исторической справедливости ради следует отметить, что отношение к чародейству, мистике, оккультизму в династии Романовых на протяжении столетий не оставалось одинаковым. Еще Петр I, открыв России путь не только к морям, по и к просвещению, объявил непримиримую войну всякого рода суевериям и чудесам. Примечательна в этом отношении одна история, случившаяся в годы царствовапия Петра I. Вот что рассказывает о ней в книге «Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России».
«Вдруг разнесся слух, что в одной церкви на Петербургской стороне большой образ богоматери проливает слезы. Народ начал в великом множестве туда собираться. Суеверие приплело к сему опасное толкование, что мать божий недовольна сею стороною и слезами своими возвещает несчастье новому городу и, может быть, всему государству. Петр I действовал решительно, ибо из своего опыта великий государь ведал, что и одна искра суеверия может произвести страшный пожар, ежели заблаговременно оная не будет затушена. Он тотчас же явился в церковь, где, подойдя к прославившейся иконе, обнаружил крохотные, совсем неприметные дырочки в глазах изображенной богоматери. Тогда Петр I оборотил доску, сорвал оклад, выломал переклад и после этих операций обнаружил источник обмана: в доске против глаз у образа сделаны ямки, в которые положено было немного густого масла и которые закрывались задним перекладом. Под воздействием тепла горевшей лампады, и свеч масло сие таяло и каплями стекало из глаз богоматери. Государь, разгневанный таким обманом и злобным толкованием подделанных слез, приказал разыскать и строго наказать виновных, а настоятелю церкви написал: «Приказываю, чтобы отныне богородицы не плакали. А если они еще раз заплачут маслом, то поповские зады заплачут кровью».
И до самой смерти Петра I иконы не плакали. А потом «чудеса» эти и многие другие вновь стали буднями русской действительности. Причем явственно прослеживалась закономерность: чем более неустойчивым являлось внутреннее положение в России, тем больше там сотворялось чудес, тем больше там появлялось пророков и чудотворцев. Большую тягу к чудесному, сверхъестественному в этой ситуации, теряя контроль над страной, проявляли сами русские самодержцы и их окружение.
Известно, например, что Александр I, взошедший па трон в 1801 году, после непродолжительной игры в либерализм вскоре встал на позиции самой черной реакции и вместе со своим любимцем Аракчеевым солдатским сапогом последнего давил всякие ростки свободомыслия. Во многом отходу Александра I от увлечений реформистскими, либеральными идеями в годы молодости способствовала его страсть к мистике, всему чудесному и таинственному, страсть к общению с различными пророками и чудотворцами. Особенно он интересовался теми, кто умеет «читать будущее. Оказавшись после победы над Наполеоном в захваченном русскими казаками Париже, Александр 1 не упустил возможности проконсультироваться у известной французской гадалки Ленорман. А с собой в Россию он вывез из Франции не менее известную прорицательницу и чернокнижницу мадам Крюденер.
Степень влияния мадам Крюденер на русского самодержца была столь велика, что некоторое время она из-за кулис руководила его действиями. Утверждали даже, что ею были продиктованы некоторые параграфы договора «Священного Союза», направленного на недопущение в Европе революций и укрепление на континенте легитимистских принципов.
До того как быть приглашенной русским императором на роль ближайшей советницы, мадам Крюденер была вхожа к австрийскому канцлеру Меттерниху. Полагали даже, что она была особо доверенной шпионкой австрийского правителя при русском дворе. Вероятно, именно последнее в конце концов и вынудило Александра I отправить. известную оккультистку того времени в изгнание, в Крым, в Кореиз, где она и скончалась уже в преклонном возрасте.
Однако свято место не пустует. И место мадам Крюденер вскоре заняла сестра Саломея, которая продержалась при русском дворе с 1819 по 1821 год. Она была членом французской религиозно-оккультной организации «Общество святого Иоанна». В России занималась кликушеством, пророчествами, время от времени колдуя и гадая. Саломея изготовляла талисманы и амулеты, обереги, предохраняющие от неудач и болезней, отгоняющие злых духов. Для самодержца она изготовила специальный волшебный талисман в форме сердца из чистого золота, на котором был выгравирован треугольник как символ Святой Троицы (78, 25; 84, 268-273).