– Не беспокойся. Мэйнан задышит новым воздухом – свободы от гнета.

…И люди перестанут дрессировать людей.

Я бы озвучил мысль, но мэйнанский язык не охватывал все возможные сферы экспрессии. Данное упущение ещё предстояло наверстать.

– Но разве так мы не вернёмся в Сэнгоку Дзидай? – усомнился отец.

– Совсем необязательно. Просто положим конец бакуфу.

Такой посыл был более удобоваримым. Распробовав его на вкус, он широко улыбнулся. Наши желания совпадали полностью.

– А хватит ли нам поддержки извне?

– У меня и без того немало способов. Так или иначе, замысел обречён на успех.

Я не блефовал. Не будь это чистой правдой, рот держался бы на замке.

– Но для начала восстановим последовательность событий в ссылке. Потом мы обсудим распорядок действий. Познакомлю тебя кое с кем. Посмотришь, как воюют за границей. Все сомнения отпадут разом, клянусь.

– Жду не дождусь.

– Тогда давай поедим. Остаток дня будет долгий, но занимательный. Я обещаю.

[1] Прообраз Маковых войн – Опиумные, произошедшие в Китае между Империей Цин и европейскими державами в XIX в.

[2] Вокоу, вако – японские пираты, ронины, контрабандисты, разорявшие берега Кореи и Китая.

[3] Прообраз Атрайского океана – Тихий.

[4] Маотай – китайский крепкий алкогольный напиток, производимый из сорго.

Часть третья. Мессия (3-2)

Глава десятая. Большой Мир

96-ой день весны, 1868-ой год правления тэнно Иошинори

Я, Хидео

– Не по нраву лаомя́нь[1]?

– Что ты, что ты, очень вкусно!

– В чём дело тогда? Ты почти ничего не съел.

– До сих пор под впечатлением от встречи…

Сын отставил пустую пиалу и палочки.

– Она еще не кончилась. Мы просто прервались. Сейчас продолжим.

– Конечно, сынок.

– Тогда ешь и слушай.

Он откинулся на спинку сиденья и призадумался, с чего начать.

– Расскажи с самого первого дня ссылки, – подсказал я и принялся есть.

– Можно. Что ты сам помнишь о том времени?

– Попрощаться нам не дали. Ты был на Ошиме один.

– Точно. Остров ведь раньше принадлежал кэрадо́рцам[2]. На их судне я и уплыл. Со слезами на глазах, – вспоминал Рю, вздыхая. – Сглупили они жутко, конечно, – семь лет спустя. Выбивали свои порядковые числа на зданиях. Понятное дело, их прогнали.

– Откуда знаешь? – удивлённо спросил я.

– Сказал их толмач – Иза́ки Вилано́ва. Единственный, кто знал наш язык. Мы подружились. Он рассказывал обо всём, что сам слышал о Мэйнане. Любил нас очень, восхищался. Про Хорубану тоже от него узнал. Как и я, Изаки направлялся в Минолию. Его туда перевели. Вернее, в Дуко́ну[3].

– Это… их торговый город?

– Верно. Я провёл там около десяти лет. Держался Изаки. Ненависть коренных жителей к островитянам ещё не остыла. Меня сторонились, как чумы когда-то. Некоторые скоты бросались камнями. Не всегда попадали, но своё получали. Зубы летели градом.

– Сыночек… Унижать великого воина… Свиньи без чести!..

– Ничего другого ждать не приходилось. Кэрадорцы просто не обращали внимания. Но после утраты Ошимы на меня полетели косые взгляды. Их алчность у нас не преуспела и мало-помалу перетекала в злобу к мэйнанцам. Я был единственным, на ком они могли её выместить. Как итог, покушение.

Новость прозвучала, как гром среди ясного неба.

– С ними я разделался. Самое отвратительное, что в их рядах был мой так называемый друг. Его, конечно же, подначили. Может, угрожали. Но он прогнулся и поплатился жизнью.

– Ничтожество…

– Тем не менее, я сердечно благодарю его, – признался сын.

– Что? Как?

– Там я был чужаком, который никогда не смешается в толпе. Я плохо говорил по-минолийски и знал только родной язык. В свободное время толмач учил меня кэрадорскому и корсанскому. Приобретённые навыки пригодились.

– Ничего из этого не оправдывает им совершённого.

Вероломство требует соответствующей кары.

– Опыт с Изаки показал мне истину, которой я придерживаюсь по сей день. Если кому и доверять, то семье. А ещё лучше – себе одному. Самый лучший друг и даже кровный родственник могут обернуться врагами.

Рю помолчал, собираясь с мыслями.

– Ремесло заклинателей меня немного сближает с обществом. Печати делают подельников сговорчивее. Тот же Богарт. Кстати о нём...

– А то ты не знаешь? Твоё заклинание же не прошло до сих пор.

– Мне известно, что происходит в темнице и о чём он думает. Живёт не кисло, питается рисом, но много страдает душевно. Не суть. Почему ты оставил его в живых? Мне казалось, убьёшь сразу, как расколется...

– Этот идзин – невинная жертва обстоятельств. Тех, которые задал ему ты, – напомнил я. – Он не заслуживает смерти.

– Иного выхода не было, – равнодушно пожал плечами Рю. – Нужна была третья сторона, чтобы связаться с тобой. Использовал раз – и забыл. У ивентарцев не было никого, да и ценят они друг друга слишком. Никогда не бьют в лоб раньше времени. И если есть путь в обход, обязательно им воспользуются. Я тоже не мог.

– И он стоил смерти остальных?

– Естественно. Всё равно последствия нескоро вскроются, так что замысел был беспроигрышный. Война требует жертв. А она уже началась.

– Пожалуй. И всё же, его не за что убивать. Он и так пережил многое. Лучше сохранить жизнь. На худой конец, он ещё может быть полезен. Если нет, отпущу, как только будет безопасно.

– Излишне милосердно. Но разумно. Никогда не угадаешь наверняка.

– Решение уже принято. Лучше расскажи про своё колдовство.

– Потребовалась пара веков, чтобы освоить заклинательство в совершенстве. Во всяком случае, у меня есть предрасположенность…

– Где ты раздобыл пособия?

– В хранилище при дворе тэнно. В тот самый день, когда он утвердил бакуфу Коногава. Я нашёл их довольно полезными. И постигал это искусство ещё до изгнания. В Дукону прибыл уже со знанием дела.

– Разве ты не должен пользоваться ими всякий раз?

– Только в крайних случаях. Прежде всего я воин, а не волшебник.

– Хорошо. – Эти слова меня приятно тронули. – Куда ты подался потом?

– Сразу сел на судно корсанцев. Очень вовремя. Моя расправа не осталась без внимания властей. Меня объявили убийцей и вором. Небезосновательно, ведь пришлось обирать трупы. Известие не успело дойти до причала. Я мог закончить виселицей.

Кража у мертвеца – тоже кража. Так гласит и наш закон. Только в отношениях между людьми слишком много потаённых углов. Каждый законодательству не осветить.

– Попутчиков смущали кончики ушей, странная одежда, диковинные мечи, говор. Но плавание протекло без происшествий. Я добрался до Мала́ты[4], прибрежного города на родине корсанцев. Полуострове Пиретре́йском[5], который те делят с Кэрадором.

– Какие-то сложные названия…

– Для тебя они не должны иметь значения. Важность – в самом рассказе. Ты успеешь узнать поподробнее о странах за пределами островов. Главное – желание.

– Ты прав, мальчик мой. Продолжай, пожалуйста.

– Малата удивительна. Многолюдна и неоднозначна. Никогда не спит. В себе она несёт наследие жителей пустынь и самих пиретрейцев. Нищета растворяется в роскоши. У причалов останавливаются суда, наверное, всех народов на свете.

Рю закатил глаза, отвлечённый образами, что всплыли в сознании.

– Наверное, там очень красиво…

– Очень-очень. Я и не думал, что идзины так различаются по цвету. Белокожие, чернокожие, смуглые, серо-голубые[6]. Сравнительно наших волос краски их довольно строгие. Самые разные черты лица и телосложение. Пёстрая одежда с затейливой росписью. Невиданные украшения из золота и серебра с диковинными драгоценностями.

Сын промочил горло чаем.

– Я будто провалился в сон. Их страна похожа на нашу. Я говорю о народе. Это касается и остальных государств. И всё же, ты оказываешься в ином мире. Очень многое у них по-своему. Сами понятия о жизни разнятся. Мысли и вероисповедание – тоже.