Фейерверки.

В Клеодерне их никогда не пускали, но Даша слышала, что в Сувер и Уэйт их поставляют к праздникам с небольшого континента за Аммонитовым архипелагом. Вереск пораженно обмер, не сводя восторженного взгляда с искрящихся всполохов огненных шаров и витиеватых полос. Звуки взрывов от предназначенных для запуска конструкций смешались с гулом смеха и оживившихся разговоров. Дождавшись окончания фейерверков, Деян, до этого так и лежавший на спине, сел и указал вытянутой рукой на прямоугольную площадь, на которой только сейчас Даша заметила странные трубы, извивающиеся, подобно змеям, и переплетающиеся друг с другом.

— Идите потом туда, — сказал парень, поднимаясь.

— А ты? — удивленно вскинул брови Вереск. — Не пойдешь с нами, Деян?

— Я здесь живу не первый год, — отмахнулся парень. — Мне это уже неинтересно.

— Вернешься в поместье? — спросила Даша, и он кивнул. — Спасибо… еще раз.

— Ага, — отсалютовал парень, вновь надевая карнавальную маску.

Когда залпы фейерверков прекратились, они спустились тем же путем вниз и неспешно направились к площади с трубами. По пути Вереск остановился возле лавки с цветами и, радостно смеясь, надел Даше купленные ожерелье из цветов и два таких же браслета, после за руку потянув ее в сторону странной постройки, которую, только выйдя на площадь, девушка смогла лучше рассмотреть. Та представляла собой покрытый отполированным матово-черным камнем участок земли, уходящий вперед на добрый километр и шириной не меньше сотни метров; прямо из камня прорывались длинные тонкие трубы, сплетенные между собой и во многих местах имеющие зияющее пустотой отверстие. Вокруг уже столпились люди, явно чего-то ждущие, а дети так и вовсе со смехом носились под переплетением труб.

Вереск обратился к стоявшей рядом женщине с вопросом, а чем это сооружение, собственно, является, но та только с таинственной полуулыбкой покачала головой, сказав, что лучше самим все увидеть, чем заранее узнать о том, что здесь произойдет. Но прошло еще не меньше получаса, прежде чем земля мелко задрожала и раздался пугающий гул, вызвавший взрыв радостного вопля у детей. Даша придвинулась ближе к Вереску, как из труб с поначалу показавшимся девушке оглушительным ревом вырвались потоки воды, заливая огороженный бортиком каменный участок. Ребятня бросилась под струи, брызгая друг в друга и хохоча.

Даша зачарованно выдохнула, когда основные уличные фонари потухли, оставив только свет множества разноцветных лампочек, чьи пестрые огни, подобно звездному небу, отражались в зеркальной поверхности фонтана. Вереск, крепче сжал руку Даши и, широко улыбнувшись, потянул ее на каменный участок, где резвились дети. Ощутив, как краснеет, девушка замотала головой, пробормотав, что это глупо туда идти, но Вереск, только хитро прищурился, увлекая ее под потоки воды, проливающийся на полуночно темный камень и стекая в специальные узкие стоки.

Влажный запах промокших цветов окутал Дашу дурманящей сладостью, шум воды заглушал прочие звуки, и здесь, посреди фонтана, казалось остального мира и вовсе не существует. Вереск заразительно смеялся, ладонями зачерпывая прохладную воду и брызгая ею в девушку, невольно порадовавшуюся, что сегодня, словно бы специально к ярмарке, сильно потеплело. Однако она по-прежнему чувствовала себя скованно, но подскочивший к ней Вереск, схватил ее за руки, закружив в танце и что-то говоря. Но хоть все его слова и потонули в шелесте фонтана, чувствуя успокаивающее тепло его рук, слушая беззаботный смех, Даша, пусть и не смогла полностью проникнуться радостью молодого человека, впервые за долгое время полностью смогла расслабиться и искренне засмеяться.

А после уже на ведущей к поместью саркина аллее они встретили разгневанную Мирайн, до самого дома без устали отчитывающую их за невнимательность, что привела к их расставанию на ярмарке.

Глава сороковая

В город пришел сезон дождей, свинцовыми тучами нависнув над невысокими домами и вязко поглощая туманом смотровые башни императорского дворца. Рваные белесые клочья цеплялись за верхушки деревьев, и теперь Даша уже не могла из окна разглядеть луга и отдаленные постройки, как раньше. Ледяной бурный поток неделю лил почти без остановки, размывая вытоптанные дороги в бесформенную грязевую жижу, с влажным чавканьем поглощающую ноги незадачливых путников или копыта лошадей, безуспешно пытающихся тащить через слякоть увязающие то и дело телеги. Изредка густой туман прорезали стремительные вспышки молний, сменяющиеся звучными раскатами грома, подобного рыку, пробудившегося чудовища.

Этот вечер, как и в несколько предыдущих Даша проводила в комнате Мирайн, устроившись в кресле напротив камина с уютно потрескивающим в нем огнем. Сама женщина расположилась чуть сбоку на узком диване, и последние четверть часа молчаливо глядела в отблески пламени на переливчатой глади чая в своей кружке. Комната у Мирайн оказалась просторной, но не выглядела чужой и холодной, наоборот — домашней, теплой, в ней было что-то приглашающее, родное. Она словно бы обещала свой кров и защиту. На улице по-прежнему шел дождь, уныло барабаня ледяными коготками по железному карнизу, смешиваясь с шепотом ветра в листве.

— О чем задумалась, Даша? — вдруг негромко обратилась к ней женщина.

— О Лиссе, — не стала лукавить она. — Беспокоюсь, как она там.

— Не думаю, что от этого будет толк. Беспокойся или нет, повлиять ты ни на что там не можешь. Но твоя сестра ведь не одна там, наверняка, у нее есть подруги. Фрейлины обычно дружны между собой в ее возрасте. Это уже более зрелые девушки негласно конфликтуют и соперничают за внимание благородных молодых людей. Мне никогда не нравилось общество придворных дам, они казались мне глупыми и напыщенными индюшками, которые с утра и до ночи кудахчут какую-то пустую чушь.

— Ты, — сделала маленький глоток из своей кружки Даша, — тоже была фрейлиной?

— Да, — без заминки ответила женщина, не сводя взгляда с трепещущего в камине огня. — Я тогда была даже помладше твоей сестры, мне только исполнилось девять. При дворце мне было скучно, и я часто убегала в лес, который в скором времени знала лучше, чем собственные покои и замок, где поначалу умудрялась постоянно плутать, потерявшись. Ровесниц моих там почти не было, что делало и без того скучные будни еще тоскливее. С каждым месяцем находиться там было все тяжелее, и, в итоге, я все-таки вернулась домой, в родной город… Прямиком навстречу к своей судьбе, — Мирайн едва заметно вздрогнула, — к своему второму рождению.

Женщина вдруг широко улыбнулась и вскинула на Дашу взгляд, в котором та отчетливо увидела плещущиеся волнение и тревогу.

— Можно я расскажу тебе? — дрогнувшим голосом спросила Мирайн.

Даша молча кивнула, не сводя беспокойного взгляда с подруги.

— Мне бы не стоило вываливать на тебя все это, — горько усмехнулась целительница, — да и я собираюсь рассказать совсем не о приятных вещах, но… — поставив кружку на стол, она плотнее завернулась в накидку и как-то вся съежилась, словно ей в одно мгновение стало нестерпимо холодно. — Но держать все это в себе почти не осталось сил, мысли о произошедшем не оставляют меня даже спустя столько лет, прогрызая разум подобно проклятым червям. Мне все чаще начинает казаться, что я попросту схожу с ума, затравливаемая собственными воспоминаниями и бессилием их отпустить. А рассказать мне было не кому, да единственный дорогой человек, с которым я была готова поделиться своим страхом, и не смог бы понять мою боль. Не из собственной черствости, нет, просто многие вещи кажутся смехотворными для того, кто сам и не пережил и не испытал той боли и ужаса.

Переведя дух, Мирайн продолжила:

— Я вернулась домой, когда мне было одиннадцать. Мой город расположен ниже Плае и так же является крупным и многолюдным, с богатыми постройками и чудесной архитектурой. Молтер. Я же вторая дочь его управленца. У нас была большая семья: помимо меня, еще четыре дочери и два сына-близнеца. Мне нравился наш светлый большой дом, и я любила своих родителей, которые являлись нашей поддержкой и покровителями, всегда помогали и были готовы выслушать о наших детских проблемах, не бранясь и не осуждая. У меня было счастливое детство, пока…