— Ты был выбран после него.

— Так моим предшественником был Оно… — у Ёсихико спёрло дыхание. Новость прозвучала как гром среди ясного неба.

— Но сейчас это в прошлом. Он твёрдо отказался быть лакеем, и им — пусть и временным — стал ты. Что было до этого — уже не важно, — холодным тоном бросил Когане. Зелёные глаза вновь посмотрели на Ёсихико. — Прямо сейчас ты выполняешь заказ Амэномитинэ-но-микото. Вот об этом и думай. Тебе предстоит сказать богу непростые слова.

Этими словами лис будто щёлкнул Ёсихико по носу. А ведь и правда, ему придётся донести до Амэномитинэ-но-микото очень тяжёлую истину.

— Да, я помню… — ответил Ёсихико и протяжно вздохнул, размышляя о причинах и последствиях случившегося.

***

— Корона Нагусы?

Вторая встреча во многом повторяла утреннюю. Ёсихико сидел на скамейке безлюдной станции, Амэномитинэ-но-микото как и прежде тщательно скрывал лицо.

— Да, — подтвердил Ёсихико и объяснил, осторожно выбирая слова: — Твоя кандзаси некогда принадлежала Тобэ Нагусе, а потом, вероятнее всего, так или иначе оказалась у Дзимму или его людей. В семье моего знакомого передаётся легенда, по которой они — как раз потомки Тобэ Нагусы. Я узнал всё это от его отца. Конечно, это всего лишь предположения, но…

Ёсихико почесал мокрую от пота макушку. Он пока и сам не успел переварить ответы, которые нашёл. К тому же новость о том, что Тацуя когда-то мог сам стать лакеем, до сих пор держала Ёсихико в замешательстве.

По дороге Ёсихико долго думал, рассказывать ли обо всём Амэномитинэ-но-микото. С одной стороны, если не считать того чернильного рисунка, у них не было никаких доказательств того, что кандзаси и есть корона Нагусы. С другой, эта теория многое объясняла, в том числе и страх бога перед кандзаси.

— Тобэ Нагуса… — повторил Амэномитинэ-но-микото, державший в руках шкатулку с кандзаси. — Я помню это имя, хоть и смутно. Вроде бы эта женщина правила деревней под названием Нагуса, так?

Было шесть вечера. Света пока хватало, но небо на западе уже постепенно багровело. Ёсихико кивнул, давая богу понять, что он ухватился за верную нить мутных воспоминаний.

— Да, а ещё… — Ёсихико не сразу решился закончить фразу. — Её, возможно, убила армия императора…

Ёсихико не знал, действительно ли Тобэ Нагуса погибла в бою, или же отец Тацуи прав, и она сдалась Дзимму без боя. Однако если верить словам Ёдзи, в «Нихон Сёки» сказано, что её казнили, и это факт. Ещё один неоспоримый факт в том, что корона, символ её власти, сейчас у Амэномитинэ-но-микото, одного из союзников Дзимму.

— Её убила армия?..

Глаза Амэномитинэ-но-микото забегали, худая рука схватилась за грудь. Бог начал дышать медленнее, стараясь успокоить сердце.

— Ты не помнишь, что именно произошло? — осторожно спросил Ёсихико, волнуясь за самочувствие бога.

Похоже, у Амэномитинэ-но-микото не осталось даже обрывочных воспоминаний о тех битвах и об императорской армии.

— Прошу прощения, но я помню только имя, а всё остальное… Большая часть моих знаний взялась из книг, которые я читал уже потом, — Амэномитинэ-но-микото медленно вздохнул и самокритично улыбнулся. — Я так долго не понимал, почему меня охватывает страх, когда я думаю о кандзаси… Но твой рассказ открыл мне глаза, лакей.

Амэномитинэ-но-микото опустил взгляд на шкатулку с украшением.

— Если это корона Нагусы, то во сне ко мне наверняка приходит Тобэ Нагуса, — бог посмотрел в глаза Ёсихико и иронично улыбнулся. — Я часть армии императора, захватившего Кинокуни. Часть армии… которая могла убить её.

Ёсихико не мог даже представить, сколько крови пролилось, когда император захватывал восток. Какие мысли, какие чувства столкнулись друг с другом в те времена?

— Видимо, я раскаивался и поэтому взял с собой кандзаси побеждённой женщины…

Ёсихико смотрел на бога, который, казалось, вот-вот заплачет, и не знал, что ему сказать. Несмотря на возраст, Амэномитинэ-но-микото казался очень молодым, и от этого смотреть на него было ещё больнее.

— И если это так, легко понять, почему она просит меня «не забывать». Несомненно, это её обида. Она требует, чтобы я навсегда запомнил, что отобрал её родину.

Голос Амэномитинэ-но-микото дрожал, но он упрямо пытался улыбаться. Не выдержав, Ёсихико отвернулся. Бог хотел победить свой страх перед кандзаси, и Ёсихико сделал всё в точности, как он просил, но правда не принесла никому радости.

За происходящим стояло проклятие древней королевы, сгинувшей в пучине истории.

Её обида настолько сильна, что до сих пор пугает потерявшего память Амэномитинэ-но-микото.

— Наконец-то я понял, откуда взялся мой страх…

Амэномитинэ-но-микото сел рядом с Ёсихико, словно у него уже не осталось сил стоять. Кандзаси в его руках служила символом того, что он отобрал у королевы землю и власть. В былые времена он вспоминал об этом с гордостью, но как только растерял божественную силу, его сердце наполнилось доселе незнакомым раскаянием и страхом.

— Да уж, ну и дела, — пробормотал Когане. — Ты хотел получше разобраться в собственном страхе, а в результате стало ещё хуже.

— Ничего, я это заслужил, — Амэномитинэ-но-микото покачал головой. — Никакому правителю нельзя забывать о жертвах, благодаря которым он получил власть.

Ёсихико посмотрел на молодо выглядящего бога рядом с собой. Сейчас его шея и плечи казались ещё более хрупкими и нежными, чем раньше. Настолько, что Ёсихико не на шутку встревожился: хватит ли у Амэномитинэ-но-микото сил выдержать правду?

— Мои воспоминания не просто помутнели. В какой-то момент я даже перестал понимать, кто я такой…

Солнце постепенно заходило, по безлюдной платформе ползла тень. Слабый ветер гнал перед собой жаркий летний воздух, обдувая тела и разбиваясь о покрытые лёгкой ржавчиной столбы. В глазах Ёсихико Амэномитинэ-но-микото всё больше казался не богом, а измученным, сломанным человеком.

— Я уже не уверен, что я тот, за кого себя выдаю. Я перестал верить в себя… Я даже начал вот так одеваться, чтобы напомнить себе, что я бог… — пробормотал Амэномитинэ-но-микото и перевёл взгляд на Когане. — Глубокоуважаемый Хоидзин, вы ведь уже заметили, что я неправильно одет?

— Неправильно? — Ёсихико недоумённо посмотрел на Когане.

Лис качнул хвостом и вздохнул.

— Прямо сейчас на Амэномитинэ-но-микото наряд, который люди начали приписывать богам в относительно современной литературе. Все эти одежды и украшения придуманы людьми. Я не думаю, что Амэномитинэ-но-микото и раньше выглядел вот так.

— Неужели? — Ёсихико снова осмотрел Амэномитинэ-но-микото.

Белое кимоно, ожерелье с магатама, украшенный драгоценными камнями меч — внешность этого юноши действительно воплощала собирательный образ богов.

Собственно, именно на это и рассчитывал Амэномитинэ-но-микото. Он всячески пытался подчеркнуть, что он бог.

— Утром во время нашей первой встречи я подумал, что ты очень ответственный и совестливый бог, но сразу ощутил, что что-то не так, — сказал Когане. — Я заметил, что ты слишком уж зациклен на своей божественности.

Ёсихико вспомнил, что этот бог всегда словно следил за своими словами. Теперь ему стало ясно почему.

Он делал всё, чтобы не упустить самого себя.

— Лакей, у меня есть просьба, — Амэномитинэ-но-микото продолжал сверлить взглядом старый бетонный пол, давно покрывшийся пятнами от дождей. Наконец, он выговорил: — Ты не мог бы вернуть эту кандзаси потомкам Тобэ Нагусы?

Ёсихико недоумённо заморгал. Он не ожидал этой просьбы.

— Вернуть?

— Да. Уверен, это успокоит душу Тобэ Нагусы.

С востока на небо наступала плотная синева. Моргнула лампа дневного света на платформе. В этом искусственном свете одетый в белое Амэномитинэ-но-микото выглядел особенно заметно.

— Возможно, если бы не Камуяматоиварэбико-но-микото и не его поход на восток, не появилась бы Страна восходящего солнца. Но нельзя отрицать, что он отобрал землю, родных и друзей у многих людей. Я хочу отдать её семье хотя бы эту кандзаси, — одетый в бутафорскую одежду бог посмотрел на Ёсихико. — Это всё, что я могу для них сделать.