— Ты достаточно взрослый, чтобы лучше знать, чем играть в эти игры.

Томас подарил ему прохладную, но снисходительную улыбку.

— Ты, наверное, прав. Но после стольких столетий воспоминания становятся снами.

Не для вампира. Коллектив гарантирует, что прошлое не будет забыто.

— Брия не монстр, который только жаждет крови, — сказал Дженнер с насмешкой. Это различие было только для него. — Она та же женщина, которую ты всегда знал.

— Разве? — спросил Томас.

— Мы все животные внутри, — прорычал Дженнер. — Это твой выбор, что ты подавил эту часть своей природы.

— Ты — противоречие. — Томас задумался, не признав комментарий Дженнера. — Гораздо более умный, чем я изначально представлял.

— Я пришел сюда не для того, чтобы меня оскорбляли. — Дядя Брии был не первым, кто недооценил Дженнера, и была уверенность, что вряд ли он будет последним.

— Конечно. — Томас добавил сливок в чашку и положил кусочек сахара, прежде чем налить чай. — Ты пришел услышать мои секреты.

Томас, возможно, недооценил его, но Дженнер не был идиотом. Дампир был проницательным.

— Да, — сказал Дженнер без лукавства. — Думаю, ты должен мне правду.

— Ты знаешь, что Брия никогда не знала вампира до того, как стала такой, — сказал Томас. Он поднес нежную чашку к губам и пригубил. — Она слишком молода, чтобы вспоминать о войнах. Вспоминать о родителях.

Войнах? Кампания Сортиари была геноцидом. Дженнер не удосужился сказать Томасу, что Брия теперь является частью Коллектива. Все то, когда она была слишком юна, чтобы помнить, теперь будет частью ее сознания.

— Ее отец, Уильям, был могущественным вампирским лордом и не хотел ничего, кроме как поставить своих врагов на колени.

Дженнер уделил Томасу все свое внимание. Многие вампирские лорды сплотили дампирские ковены для своих дел. Теперь, когда он знал, что отец Брии был аристократом, Дженнер был еще более убежден, что он был далеко от ее Лиги. Семья Дженнера считалась настолько низкого происхождения, что даже дампирские ковены не принимали их, не говоря уже о вампирах. Дженнер сражался против убийц Сортиари, чтобы купить почетное имя для своей семьи. Брия родилась в почете.

Томас снисходительно ему улыбнулся, будто слышал мысли Дженнера, знал о его неуверенности.

— Уильям был упрямым и довольно фанатичным, — продолжил Томас, — яростно преданным своему народу и полным решимости спастись от бойни. Моя глупая сестра Анна влюбилась в Уильяма, и он оказался одержимым ею. Прямо-таки сказка, — сказал он с едва скрываемым отвращением. — Можно было подумать, что это успокоит боевую похоть Уильяма, но это только подтолкнуло его к борьбе против Сортиари. Он обратил ее, прежде чем основная часть боевых действий добралась до Лондона, и вскоре после этого Анна забеременела Брией. Каким-то чудом вампиру удалось привязать душу моей сестры. Она настояла, чтобы я одолжил воинов на бой, и я сделал, как она просила, несмотря на мои опасения.

Дженнер усмехнулся.

— Звучит так, будто ты осуждаешь свою сестру, а также Уильяма за их преданность и любовь. — Если Томас так презирал вампиров, верность Томаса Михаилу могла быть ничем иным, как запудриванием мозгов.

— Я не виню никого, кроме себя за свою собственную глупость.

Предубеждение Томаса Фэйрчайлда соперничало с его высокомерием. Его признание удивило Дженнера, хотя бы потому, что он сомневался, что мужчина наслаждался проявлением какой-либо слабости. Это было, пожалуй, его единственным замечательным качеством. Дженнер поставил чертову изящную чашку на стол. Не то чтобы он был заинтересован в «Эрл Грей».

— Жаль, что я не увез сестру подальше от Уильяма, — ответил Томас. — Брие, конечно, было бы безопаснее, если бы я это сделал.

Томас сместился на стуле, и Дженнер позволил мужчине немного собраться с мыслями. Он пришел сюда за секретами Томаса, и ничего не получит, если будет давить.

— В этом мире есть монстры, Дженнер, — сказал наконец Томас. — Некоторые из них — наши собственные. — Тонкие волоски на руках Дженнера встали дыбом. — Анна сделала Уильяма монстром. Истинное зло, что охотится на нас — родной отец Брии.

Ощущение безотлагательности поднялось, как прилив в Дженнере. Михаил был единственным вампиром века. Как мог отец Брии выжить, чтобы охотиться на них? Возможностей было много, и это было страшно. Когда Михаил узнает, рискнет ли своей парой и безопасностью их будущего ребенка, позволив Брие остаться в его доме? Или Дженнер будет вынужден, наконец, взять ее к себе, где ничто не остановит его от того, чего он так жаждет?

— Мое терпение истощено. — Вторичные клыки Дженнера вышли из десен. Он продолжил сквозь стиснутые зубы. — Перестань ходить вокруг да около и продолжай.

— Уильям был смертельно ранен в бою, — с отвращением сказал Томас. — И его собственные люди оставили его на грязном поле с горлом, перерезанным до позвоночника.

Нападения Сортиари были внезапными и жестокими. Вампиры были высокомерны в своем чувстве бессмертия, и они были не готовы. Многие прятались за армиями дампиров, в то время как другие встречали убийц лоб в лоб. Сам Дженнер истекал кровью за вампирского лорда, который обещал ему дар преображения только для того, чтобы тот умер с колом истребителя. Жестокое время в их истории, но вина лежала на руках Сортиари, а не вампиров.

— Анна не могла позволить ему умереть. Она слишком сильно любила его, чтобы отпустить. Его голова была почти отрублена, даже сверхъестественное исцеление не могло спасти его в тот момент, но магия знает способы обмануть смерть.

Наконец, рассказ Томаса обрел смысл.

— Поэтому она искала ведьму.

— Она искала некроманта.

Иисус, блядь, Христос. Сердце Дженнера стучало в груди от адреналина, который стрелял по венам. Некроманты практиковали темную магию, и ничего хорошего это не приносило. Дженнер заерзал на стуле, желание уйти и направиться к Брие было подавляющим.

— Я никогда не знал ведьмы более могущественной, чем Астрид, — продолжал Томас. — И поверь мне, я искал. Воскресить из мертвых не легко, даже для некроманта, и Астрид требовала кровавой жертвы в качестве оплаты.

— Твоя сестра заплатила цену?

— Конечно, — ответил Томас, будто решение Анны взять невинную жизнь не было глупостью. — Она, среди прочего, обменяла жизнь члена нашего ковена на жизнь своего любовника. Она бы пожертвовала в десять раз больше жизней ради Уильяма. Но Астрид предала ее. То, что она вернула, было не Уильямом.

Сестра Фэйрчайлда была дурой, балующейся такой темной магией.

— Ты должен был знать лучше, чем позволить ей сделать это, — сумел сказать Дженнер через ярость, застилающую его горло.

— Должен был, — согласился Фэйрчайлд. — Но ты скоро узнаешь, что разум не имеет места в вопросах любви или семьи. Уильям стал вендиго. Слугой магии, сотворившей его. Его жизненная сила связана с Астрид уже более двух столетий. Можешь ли ты себе представить, что породят в такой душе ненавистные столетия рабства?

Дженнер мог только догадаться.

— И ты думаешь, что Уильям выслеживает тебя из чувства мести?

— Уильям охотится на Брию, — поправил Томас, — потому что Астрид хочет этого.

— Причина? — Кровь Дженнера застыла. — Если твоя сестра заплатила цену, почему она охотится на Брию?

— Анна заплатила не всю цену Астрид, — сказал Томас серьезно. — Она обещала ведьме кровь новорожденного.

Брию. Дженнер рванул из кресла. Дымка чистой паники омрачила его зрение.

— Ты позволил своей сестре пообещать жизнь собственной дочери? — Его голос бушевал вокруг него, и стекло террасы вздрагивало от его шагов.

— Я защищал Брию.

Выразительный тон Томаса только усилил раздражение Дженнера.

— Превращая в пленницу!

— Что я сделал для ее же блага. — Рациональность действий Томаса не нашла в нем отклика. Дженнер засунул руки за спину и сжал их плотно вместе, чтобы не ударить эгоистичного мудака, усадив его прямо на задницу. Он мог остановить сестру, внушить ей какой-то чертов смысл, но вместо этого он позволил ей не только предложить своего ребенка в качестве оплаты, но и подвергнуть ее опасности на всю жизнь, разрушив доверие. — Я держал ее в безопасности, как мог, единственным способом, который знал. — Томас прижал Дженнера острым взглядом. — Но теперь у нее есть ты, не так ли? Такой мужчина как ты не должен иметь никаких проблем с поиском Астрид. Ты можешь убить ее и в процессе освободить Уильяма из его вечного рабства. Освободить Брию от опасности, которая преследовала ее на протяжении всего ее существования.