— Ах да, — радостно болтая на ходу, Анна повела их к особняку.

Прошло тридцать три часа, прежде чем Джулия пришла в себя. К этому времени пожар был потушен благодаря усилиям мистера Пеписа, которому пришла в голову мысль привлечь к этому делу моряков. Они стали взрывать целые ряды домов при помощи бочек с порохом, что остановило распространение пожара за черту старого города. Но сам старый город был практически уничтожен огнем.

Адам шел по остаткам Флит-стрит утром, после того как стих большой пожар. Куда бы он ни глядел, везде видел только черный дым да пепелища. Люди бродили повсюду, стараясь отыскать свои жилища. Трудно было себе вообразить, что совсем недавно здесь находился центр одной из самых процветающих столиц мира. Во время борьбы с огнем у Адама не было времени вести подсчет ущербу, причиненному пламенем. Теперь он узнал, что сгорело более ста церквей, а от собора Святого Павла, где королева Елизавета молилась после победы английского флота над испанской Армадой, остался лишь обгоревший каркас. Более пятидесяти зданий различных торговых компаний — это были великолепные дворцы — исчезли в огне, равно как и множество исторических построек, включая городскую биржу, елизаветинский таможенный дом и Грэсхэм-колледж, где пламя по какой-то своей прихоти не тронуло статую сэра Томаса Грэсхэма. В городской библиотеке погибли бесценные средневековые рукописи. Тысячи домов, принадлежащих горожанам разных слоев общества, сгорели в пожаре.

Адам с трудом передвигался по улице, полной обгорелых обломков и золы. В некоторых местах мостовая нагрелась до такой степени, что по ней невозможно было идти. В подвалах все еще полыхал огонь, шипела кипящая вода в трубопроводах. С большим трудом ему удалось найти тот колодец, куда он опустил ленты. Он увидел, что обломок горящей балки накрыл колодец сверху, почти уничтожив его. Но Адаму казалось, что он достаточно надежно закидал его землей и огонь не проник к коробкам с лентами.

Вернувшись домой, он полностью переоделся и принял ванну, хорошенько промыв волосы, чтобы избавиться от запаха гари. После чего подошел к постели Джулии. Она все еще была бледна как смерть и чувствовала себя неважно. Доктор рекомендовал длительный отдых в Сазерлее, как только она будет в силах совершить поездку туда. Адам поставил возле кровати кресло и взял жену за руку.

— Я хочу сообщить тебе кое о чем, что обрадует тебя, — сказал он.

Она смотрела на него безжизненным взглядом.

— О чем ты хочешь рассказать мне?

— Во-первых, статуя королевы Елизаветы не пострадала во время пожара.

— Бабушку это тоже порадовало бы, — она говорила слабым, чуть слышным голосом, но на ее губах появилась легкая улыбка.

— И я могу с уверенностью сказать тебе, что твои ленты целы.

— Мне не следовало идти туда, — по ее лицу было видно, что она упрекает себя за этот опрометчивый поступок.

— А у меня есть основания радоваться, что ты пошла туда, — сказал он, улыбаясь. — Сегодня я побывал в Уайтхолле. Король сказал мне, что если бы я вернулся на свое прежнее место тушить пожар рядом с ним, то меня уже не было бы на свете. Неожиданно там рухнула стена, и король чудом уцелел. У меня же не было бы никаких шансов.

Она плотно сомкнула глаза, чтобы скрыть слезы радости:

— Я не смогла бы жить без тебя.

— А я не смог бы без тебя, — сказал он тихо.

Вскоре она поправилась и уже могла ехать в Сазерлей. Майкл, тревожась за судьбу сестры, прибыл в Лондон, чтобы отвезти ее в имение. Адаму пришлось остаться в столице, так как палата общин приступила к обсуждению мер по ликвидации последствий пожара. Через шесть дней после того, как пожар потушили, Джулия вместе с братом покинула Лондон. В тот же день Кристофер Рен представил королю свой план застройки города новыми прекрасными зданиями.

Вдыхая отличный сассекский осенний воздух, Джулия очень быстро полностью поправилась. В Сазерлее царила прежняя замечательная атмосфера. Солнце, проникая в дом через красивые окна, заливало его золотым светом. Анна, спокойная и счастливая, радовала всех своим видом. Поддавшись настояниям Майкла, уверявшего ее, что он вновь очень богат и поэтому ей не стоит беспокоиться о пропавших сокровищах Сазерлея, Джулия решила оставить продажу лент. Один купец из Чичестера купил у нее товар, находящийся в деревне, и обеспечил ее вышивальщиц и ткачих работой; но теперь им приходилось трудиться у себя дома. Будучи порядочным человеком, он оставил мистера Матера в должности инспектора и согласился платить всем прежнее жалование. Что касается лондонской мастерской, то Джулия знала, что ее работницы без труда найдут себе новое место. После пожара потребуются умелые портнихи и ткачихи, ведь огромное количество товаров и тканей сгорело на складах.

Свадьба Майкла и Мэри должна была состояться в деревенской церкви. Торжество назначили на начало ноября. К этому времени Адам должен приехать в Сазерлей.

Он обычно сначала заезжал в Уоррендер Холл, чтобы проверить, все ли там в порядке. Джулия договорилась с Мег, что та даст ей знать о его приезде. На границе между имениями стояли слуги, которые должны были просигналить, как только Адам прибудет в Холл. Он задерживался. Все уже легли спать в Сазерлее, лишь одна Джулия продолжала стоять у окна и ждать, когда замигает фонарь.

Наконец в темноте она увидела мерцающий свет. Одетая заранее в плащ, она спустилась по лестнице и выбежала на крыльцо, возле которого стоял оседланный Карл. Грум помог ей сесть в седло. Она галопом помчалась через парк, выехала за ворота и вскоре оказалась на земле Уоррендеров, впервые после того случая, когда друзья Адама повстречали ее на холме.

Прискакав в Холл, она передала коня поджидавшему ее там слуге. Двери перед ней открылись настежь. Она вошла в залитый светом зал. Адам стоял возле исполненной в стиле Тюдоров лестницы и разговаривал с Мег. Он удивленно посмотрел на Джулию, не веря своим глазам. Сестра быстро вышла.

Джулия медленно подошла к лестнице, не отводя глаз от мужа.

— Я пришла в твой дом, Адам.

Он приблизился к Джулии, взял ее лицо в свои руки и пристально посмотрел на нее нежным взглядом. Она схватила его руку и страстно прижала ее к своим губам, а потом положила голову ему на грудь. Не говоря ни слова, он поднял ее на руки и понес по лестнице к своей спальне, где мечтал оказаться с нею еще в те времена, когда они едва знали друг друга.

Кровать тут была шире, чем в их спальне в Сазерлее. Но им все равно не хватало места, когда они неистово предались любви при свете единственной свечи, которая горела до самого рассвета.

Спали они допоздна. Ее разбудили его ласки. Она наслаждалась более всего, когда он овладевал ею, еще не проснувшейся. После такой бурной ночи ей это доставило особое наслаждение. В такие минуты он не ждал, что она будет активна. Но в этот раз Джулия не выдержала. Ее руки обвили его тело. Этим утром, слившись с мужем всем существом в момент высочайшего наслаждения, она подумала, что зачала.

Потом, когда они лежали и отдыхали, она повернула к нему голову. Глаза Адама были закрыты. Джулия потрогала пальцем шрам на его щеке, который остался после того, как она швырнула в Адама рамой для зеркала в тот роковой день.

— Это моя печать, Адам Уоррендер, — прошептала она ему на ухо голосом, исполненным любви, — она связала меня с тобой с того самого дня и навеки. Я всегда любила тебя, но потребовалось много времени, чтобы понять это. Мне кажется, я отдала тебе свое сердце еще тогда, когда увидела тебя верхом на белом пони в Чичестере. Ты въехал на нем прямо в мою жизнь. Я люблю тебя. Я знаю, что уже не раз говорила тебе этой ночью о любви, но хочу повторить снова. Я буду напоминать тебе об этом до самой своей смерти.

Он крепче обнял ее, открыл глаза и посмотрел на нее с такой любовью, что у нее перехватило дыхание.

— Любимая, — сказал он хриплым голосом. — Ты была и навсегда останешься моей жизнью.

Они прижались губами друг к другу. Они целовались и не могли нацеловаться, обнимались и не могли наобниматься.