За заводом старый заброшенный причал. Сюда когда-то подходили баржи с нефтью для Дымбаева.

По всему причалу разбросана нехитрая мальчишеская одежда. А сами ребята в реке. Ныряют, отфыркиваются, кричат:

— Глыбко очень!

— Муть страшенная!

— Видел на дне железяку!

— Ящики ищите! Деревянные! — вынырнув, орет Сенька. — Машины в ящиках! Сам Дымбаев заколачивал!

Из кустов рядом с причалом бесшумно выглянул Лисенок. Посмотрел на разбросанную одежду, послушал, о чем кричат мальчишки, и так же бесшумно скрылся.

В конторе, в бывшем дымбаевском кабинете, за большим столом в кресле с высокой треснувшей спинкой сидит Антик. Голова опущена на руки. Шляпа лежит на столе. Мальчишка плачет.

Дверь распахнулась, вошел Василий, усмехнулся:

— Свято место пусто не бывает!

Антик вздрогнул. Поднял голову. Уставился на связку ключей в руке Василия.

— Вы… Вы ответите!.. Вернется папа…

— Хорошо. Отвечу, — спокойно согласился Василий и по-хозяйски оглядел кабинет, потрогал стол.

Потом он взялся за высокую треснувшую пополам спинку кресла, оно жалобно заскрипело.

Антик вскочил.

— Не смейте ломать!

— Ты вот что! — сказал Василий. — Если хочешь, можешь забрать эту рухлядь.

В кабинет вошли рабочие.

— Вот, товарищи! — Василий обвел руками комнату. — Здесь и будет наш заводской штаб.

Антик схватил со стола шляпу, крикнул:

— За все ответите! — и выскочил в коридор.

Навстречу ему бежит запыхавшийся Лисенок.

— Ныряют! — зашептал он. — Какие-то машины на дне ищут!

— Что-о? — переспросил Антик и рывком натянул шляпу.

Отогревшись на солнце, мальчишки вновь подошли к краю причала.

— Теперь правей искать будем! — начальственно говорит Сенька. — С этой стороны.

Из кустов опять выглядывает Лисенок. Смотрит, как ребята один за другим бросаются в реку. Сверкнув хитрыми глазенками, он исчезает. Отбежав на несколько шагов, каркает как ворона.

Вместе с мальчишками Сенька готовится прыгнуть в воду. Отошел назад, чтобы нырнуть подальше, разбежался и, вскрикнув, присел — занозил босую ногу. Подтянул ступню к губам, попытался вытащить занозу зубами. Не вышло. Плюнув, вскочил, но боль была сильная. Не смог сделать ни шагу. Пришлось снова сесть и серьезно заняться «операцией». Наконец с помощью осколка стекла и ногтей он вытащил занозу. Многоголосый вопль заставил его вскочить на ноги. Он взглянул удивленно на реку, а оттуда, из воды, как стадо сказочных чертенят, вылезают на причал неузнаваемые черные мальчишки.

По реке, зловеще переливаясь на солнце, плывет плотный слой нефтяных отходов.

Растерянно полуоткрыв рот, смотрит Сенька, как его друзья, всхлипывая и ругаясь, яростно трут себя песком и травой, стараясь снять липкий въедливый налет.

Не все мальчишки одинаково черны. Одни — лишь в пятнах, как оспа, покрывших тело. У других в нефти только лицо, и потому грудь и живот кажутся неестественно белыми. У третьих — совсем черное туловище держится на белых ногах. И только Колька Клюев целиком, с головы до пят — негритенок. Но он суетится меньше всех. Увидев, что Сенька не попал в беду, он крикнул:

— Выручай, Сенька!

Тот зашлепал ресницами и, всматриваясь в незнакомые, пугающе-белые Колькины глаза, спросил:

— Это… ты, Колька?

— Отгадал… Керосину надо!

В густых зарослях у самой воды лежит на боку только что опрокинутый чан. Остатки мазута медленно стекают в реку.

В кустах мелькают шляпы убегающих мальчишек.

К низкому берегу с длинными деревянными мостками подплывает паром. Народу не очень много. Большинство — женщины с кошелками и сумками. Лавки находятся на высоком берегу, и, чтобы купить продукты, жители низкого берега вынуждены переправляться через реку.

На борту парома написано: «Братья Губаревы».

Бородатый матрос в рваной тельняшке с грохотом опустил сходни. Пассажиры сошли на берег. Матрос взял похожую на копилку жестяную кружку с прорезью в верхней крышке, с замком у донышка и встал с ней у входа. Новые пассажиры, прежде чем шагнуть на палубу, опускают в кружку монеты.

Пересмеиваясь, перешептываясь, толпой ввалились на паром правобережные мальчишки. Никто не заплатил за проезд, и матрос не сказал им ни слова.

Валька Губарев открыл какой-то люк, достал бутерброд и аппетитно откусил большой кусок. По хозяйски подошел к матросу.

— Скажешь папе — приду поздно!

Сказал и остановился: к парому, размахивая баклажкой, торопливо спускается по мосткам Сенька.

— Ты что?.. Не купался? — с удивлением спросил Валька.

Сенька прищурился.

— Вы?

Тот невинно округлил глаза:

— Чего?

— Ничего! — огрызнулся Сенька. — Скажи ему, — он кивнул на бородатого матроса, — чтоб перевез бесплатно. Вечером отдам. Сейчас нету ни копейки!

Валька важно скрестил руки на пухлой груди.

— Ни копейки, а сам — в лавку, за керосином!

— Тоже в долг!

— Мне папа в долг не велит. Верно? — и Валька с немым приказом взглянул на матроса.

Тот подтвердил, угрюмо кивнув головой.

— Жмот! — ругнулся Сенька.

— А ты не лайся! — Валька повысил голос и подбоченился.

Паром отвалил от пристани.

Поблизости причалила лодка. Высокий мужчина с английскими усиками соскочил на берег. Стэлла осталась в лодке.

К ней подбежал Сенька с баклажкой.

— Стрелка! Перевези!

Стэлла улыбнулась, но ничего не ответила. Крикнула отцу:

— Папа! Тебя ждать?

Отец оглянулся.

— Можешь не ждать. Вернусь на пароме.

— Почему Стрелка? — снова улыбнувшись, спросила Стэлла у Сеньки.

— А как же? Все шляпы тебя Стрелкой кличут.

— Не Стрелкой, а Стэлкой!

— Ну и пусть! А я хочу — Стрелкой!.. Понятнее!

Стэлла подумала, потом произнесла:

— Стрел-ка… А что — неплохо звучит!.. Садись!

Сенька прыгнул в лодку.

Напевая про себя какую-то песенку, Верка Дадонова спускается к реке. На плече — тяжелая корзина с мокрым бельем. Мать послала выполоскать в проточной воде.

Узкая тропинка виляет меж кустов. Впереди виден заводской причал. Тропинка круто пошла вниз. Верка побежала под уклон, выскочила из кустов, испуганно вскрикнула и села от страха на землю, но корзину с бельем не уронила. Сидит, моргает глазами, одной рукой придерживает на плече корзину, а другой, как в бреду, отпихивает от себя кошмарное видение.

В кустах — замерзшие, черные, облепленные песком и травой мальчишки.

— Нне бойся! — прищелкивая от холода зубами, говорит Колька Клюев. — Ммы ссвои!

Верка наконец узнала мальчишек.

— Родненькие вы мои!

Она вытащила из корзины мокрое полотенце.

— Я вас ототру!

— Нне ннадо! — крикнул Колька. — Мамка заругается… Принеси лучше ммыла! А Сенька керосину обещал ддостать!

— Бегу!

Верка помчалась вверх по тропе.

— В цех приходи! — крикнул вдогонку Колька. — Там ккран есть! Тут ххолодно больно! Вветер!..

Сенька усиленно работает веслами. Стэлла сидит на корме и заливается звонким смехом.

— Остроумно придумано!

— А если б вас всех — в нефти? — хмуро спрашивает Сенька.

— А вы попробуйте!.. Не сможете! Твои ребята только и умеют в городки играть и купаться… Скучно у вас!

— А у вас? — огрызнулся Сенька. — Шляпы надели и думаете — весело? Прямо — ха-ха-ха!

— Ты говоришь неправду! — возразила Стэлла. — Тебе самому наша форма нравится.

Сенька не ответил. Взглянул на колени в заплатках, на обтрепанные внизу штанины. Вздохнул.

— Хочешь, достану тебе такую же форму? — спросила Стэлла. — Она тебе очень пойдет… Скажу Антику, и тебя мигом в наш отряд примут.

— Очень мне надо! — проворчал Сенька и так налег на весла, что они затрещали. — Захочу — у меня свой отряд будет!