Она быстро сделала заметку в тетрадке неразборчивым почерком, затем внимательно рассмотрела удостоверение.

Свое удивление она выразила вскинув брови, ее смоляные глаза с любопытством обратились в мою сторону.

— Вот мы и познакомились, — сказала она, возвращая документ.

Я молча направился к двери. В последнее мгновение мне показалось, что, произнося последние слова, она смущенно улыбнулась и даже слегка покраснела. Я оглянулся — она провожала меня едва уловимой улыбкой. «Конечно, после учиненного скандала тебе захотелось предстать предо мной в ином свете; пришла все-таки в себя», — подумал я, чувствуя, как возвращается ко мне мое прежнее настроение.

…Из-за этой шляпы домой, в село, я не поехал. Я решил подождать до конца месяца, чтобы специально сходить в магазин и купить шляпу непременно у этой девицы.

По правде говоря, я мог поехать домой и без обещанной шляпы или, в конце концов, купить ее в каком-нибудь столичном магазине, но я не мог не доставить удовольствие своему ущемленному достоинству.

Итак, я вернулся к хозяйке, у которой мы вместе с Андреем снимали комнату. Андрей, мой худощавый, длинноногий и конопатый друг, работал бухгалтером в стройуправлении. Он не согласился на должность ревизора, которую ему предложили при распределении в институте, и вместо него взяли меня. Мои «вечные паломничества» не давали ему покоя, и всякий раз, когда я возвращался из командировок, он предлагал мне очередной хороший и оседлый пост, который в мое отсутствие он для меня подыскивал. Но мне нравилась жизнь «пилигрима», и я не придавал значения его стараниям.

Андрея дома не оказалось. Я вернулся раньше обычного, а он, по всей вероятности, еще находился на работе. На столе я нашел записку: «Кристя, когда придешь домой, позвони мне на работу. Целую. (Конечно же не я, ты знаешь, я терпеть не могу лизаться)». Из любопытства я набрал номер Андрея. Ответил чей-то низкий голос.

— Позовите, пожалуйста, Андрея.

— Какого Андрея?

— Есть там у вас такой парень, работает бухгалтером и…

— Как его зовут?

— Я же сказал — Андрей, — рассердился я.

— И дальше как? — спросил тот же голос.

— Андрей… Андрей Степанович.

— Так и надо было говорить с самого начала, сколько тебя учить?

— Ну погоди, придешь домой, я тебе устрою! Что ты дурака валяешь? — радостно прокричал я в трубку. — Ты когда будешь?

— Мне осталось подписать один документ, и, если шеф одобрит, скоро приду.

— «Я жду тебя, мой друг. Смотри, не опоздай. Как грустно быть мне одному»… — принялся я напевать, на что Андрей пробурчал что-то неразборчивое и повесил трубку.

Целых полчаса я просидел в ванной, и когда вышел с полотенцем на голове, появился Андрей.

— А, Кристофор Колумб, ну, сколько Америк ты открыл? — спросил он меня с порога. Этим вопросом он всегда встречал меня по возвращении из командировок.

— Моя Америка еще впереди, ее не видать, но зато она уже чувствуется.

— На что ты намекаешь? — он внимательно посмотрел на меня.

— Я натолкнулся на одно дело, с банками из-под сметаны, не могу сказать ничего конкретного, но, думаю, одну ниточку ухватил.

— Все у тебя какие-то приключения. Думаешь, эти жулики такие олухи, чтобы попасть прямо к тебе в когти? К тому же у тебя и когтей нет. Иди лучше поработай несколько лет на производстве, чтобы когти отросли, а потом уже вылавливай дельцов. Я нашел для тебя одно место — пальчики оближешь. Зарплата хорошая — это раз, коллектив золотой — это два, перспектива — это три, через три-четыре года получишь квартиру — это четыре, организация находится в центре — это пять. Вот, смотри, что получается, — закончил он и показал мне кулак.

— Ты говорил красиво, но все-таки я не поддамся на провокацию. Лучше скажи, кто та незнакомка, которая меня целует?

— А ты сам не догадываешься?

Андрей засунул руки в карманы, широко расставил свои длинные ноги и посмотрел на меня зелеными хитроватыми глазами. Каштановые волосы закрывали его лоб, и его маленькие глазки, казалось, буравили меня в ожидании ответа. Его тонкие губы вытянулись в ироничную улыбку.

— Нина, — ответил я.

— Ваше высочество абсолютно правы! — торжественно заявил он и развалился на диване. Я тем временем оделся и сел за стол.

— Она заходила сюда?

— Да, три дня назад. Возможно, придет и сегодня.

— Интересно, что означают эти визиты? Раньше она не заходила так часто.

— Можно подумать, что ты никогда в жизни не ел борща с «догадками». И правда, отчего она так часто захаживает? — насмешливо спросил он.

— В конце концов это не имеет никакого значения. Не знаешь, как она сдала госэкзамен?

— На пятерку. Осталась только дипломная работа, и твоя Нина станет специалистом.

Я улыбнулся. Не только Андрей, но и многие другие наши знакомые именно так и говорили — твоя Нина. По правде говоря, я не придавал этому никакого значения, принимая все за шутку. Я никогда не думал, что Нина может быть моей, то есть стать мне женой. Но ее поведение заставляло задуматься. Я видел, что она верила в эти два слова, считая, что в них верю и я. Мне, однако, было все равно. Трудно сказать почему — то ли я не испытывал никакого влечения, то ли просто привык к ней, к ее манере поведения, мыслям и словам, так что мои чувства несколько притупились и Нина не поражала меня как раньше. Не знаю. Может быть, цветок, называемый любовью, который связывал нас, начал увядать, а наши отношения превратились в простое увлечение? Вполне возможно. А может, я ошибался? Это тоже вполне вероятно. Как ни странно, я ни разу не подумал о ней, пока был в командировке. Но сейчас, после разговора с Андреем, мне захотелось ее видеть.

— Что за планы ты там строишь? — прервал Андрей мои размышления.

— Есть о чем подумать.

— Ну и шалопай же ты стал в этих командировках.

— Да, я самый большой шалопай на свете, — весело согласился я.

— Шутки шутками, но к Нине тебе надо пойти, — сказал Андрей на этот раз серьезно.

— Раз ты так считаешь, пойду прямо сегодня… Что ты собираешься делать эти два дня?

— Думаю наведаться к предкам в село. В восемь часов у меня поезд, и, когда солнце будет клониться к закату, мои домочадцы смогут лицезреть меня у ворот родного дома.

— Я тоже хотел уехать, но из-за одного конфликта сегодня в магазине отъезд переносится на десять дней.

— Что еще за конфликт? — с любопытством спросил Андрей, приподнявшись на локте.

Я подробно пересказал всю историю, и Андрей выразил сожаление, что не оказался на моем месте — уж он бы сумел поставить на место эту девчонку, да так, что она даже пикнуть не смела бы.

Потом Андрей собрал вещи — какую-то мелочь для дома, и я проводил его на вокзал.

Когда я вернулся, чтобы переодеться и пойти к Нине, она уже ждала меня. Она заметила меня издалека, стояла у подъезда с улыбкой, прилипшей к губам: как-то раз я сказал, что мне нравится ее улыбка.

Нина была одета легко — в прозрачной блузке, легкой длинной юбке, стянутой в талии. Волосы — зачесанные назад и скрепленные на затылке — подчеркивали правильный овал лица. Все та же улыбка. Господи, неужели она не понимает, что страстное желание понравиться делает ее смешной, даже невыносимой?

— Привет! — сказал я, задумав разыграть ее.

— Привет! — ответила она.

— Уж не знаю, какая у тебя радость, а вот у меня большие неприятности.

— Что случилось? — испуганно спросила она. Улыбка слетела с лица, и в этот миг полные, приоткрытые губы и тревожный взгляд сделали ее такой привлекательной, что я чуть было не сделал ей комплимент. Но вовремя одумался.

— Я встретился с Еудженом, и он ни с того ни с сего набросился на меня, якобы я не даю проходу Татьяне.

— Кто такой Еуджен, и откуда взялась эта Татьяна?

— Не притворяйся, ты же их знаешь.

— Я их знаю? — удивилась Нина и, смутившись, густо покраснела.

— Конечно… и очень хорошо, — серьезно ответил я.

— Ну, хорошо, положим, знаю, — согласилась она, — опустив глаза, затем медленно проговорила: — И зачем ты мне все это рассказываешь?