После Береговой гряды он держал книгу при себе. Тит научил его всем паролям для Горнила, а Иоланта сообщила слова, связующие их копию и той, что осталась в Державе — на тот невероятный случай, если он выйдет из дворца живым и должен будет срочно покинуть Атлантиду.

— Я перебирал содержимое своего кармана, и камень застучал о молитвенную бусину Богини Дурги.

Кашкари, как и принц, почти никогда не суетился. И то, что он опустился до столь нервных жестов, выдавало его душевное состояние с головой. Иоланта вздохнула.

И в следующий миг схватила его за тунику:

— Я знаю, как заполучить пару виверн. Или по крайней мере, где можно попытаться.

Она пробормотала нужные слова и пошарила по усыпанному булыжниками полу пещеры, нащупывая Горнило. Затем Кашкари «запечатал» книгу, и Иола отвела их к Оракулу Тихих вод.

Бассейн Оракула удерживал изображение того, кто взглянул в него последним. Именно так Тит обошел чары неповторимости, поймал ее образ и наделил ее лицом Спящую красавицу. Иоланта не знала, стукнуть его за такое или глупо поцеловать — об этом она побеспокоится позже, если это «позже» настанет. Сейчас же Иола разбила посреди пещеры палатку и закрыла ее так плотно, что свет изнутри не проникал наружу.

Пока Кашкари сторожил у входа в пещеру, она съежилась в своем укрытии под слабым магическим сиянием и изменила некоторые истории. Удовлетворившись проделанной работой, Иоланта погасила свет, разобрала палатку и вместе с Кашкари вновь вошла в Горнило.

Поскольку книгу только что «открыли заново», луг выглядел тихим и спокойным, еще не затоптанным охотниками за сокровищами. Друзья полетели к замку Спящей красавицы.

— У меня есть двусторонний блокнот, позволяющий связаться с Далбертом, — сказала Иола. — Если со мной что-то случится, возьми его. Пароль «консерватория».

— От него ведь будет мало толку, да?

— Ты бы думал иначе, если бы собирался выжить. Давай готовиться не только к смерти.

Возможно, она и не цепляется за надежду, но пока дышит — будет действовать.

Они проскользнули сквозь кольцо непроходимого шиповника, окружавшего замок, и остановились. Внизу, у ворот, лежали две спящие виверны, прикованные цепями за задние лапы.

Из Горнила можно что-то вынести. Фактически, это необходимо, чтобы сохранить его «открытым» и доступным в любой момент. Но до сих пор они брали лишь маленькие неодушевленные предметы: драгоценность Хельгиры или камень с луга перед замком Спящей красавицы.

Сейчас другое дело.

— Я упростила все, насколько смогла, — сказала Иоланта. — Если мы не сможем заполучить этих виверн, то недостойны на них ездить.

Кашкари выдохнул:

— Тогда чего мы ждем?

— Вот мы и встретились вновь, Фэрфакс. Добро пожаловать в мою не особо скромную обитель, — сказал Лиходей, само воплощение любезности и учтивых манер.

Девушка, один в один похожая на Фэрфакс, смотрела на него с отвращением.

— Как ты? — крикнул Тит. — Тебе больно?

Она тут же закрыла глаза. Конечно, ей было больно — Лиходей пытал ее, стараясь пробудить. Но она, желавшая сохранять полное молчание и неподвижность, чтобы выиграть еще время, отказалась от притворства, лишь бы уберечь Тита от неизбежных увечий.

— М-м-м, похоже, ты не слишком рада нашему воссоединению, — продолжал Лиходей. — Полагаю, тебя нельзя винить, учитывая, что должно произойти.

Фэрфакс вздрогнула, но промолчала.

— Как бы я хотел, чтобы ты сказала несколько слов по своей воле. Уже скоро я услышу твои крики. Не так ли?

Тит пошатнулся — клетка без предупреждения сдвинулась с места.

— Как ты? — снова позвал он Фэрфакс.

Она поморщилась и прислонилась к стене.

— Это не конец, — отчаянно проговорил Тит, — Еще не конец.

— Не для тебя, — согласился Лиходей. — Ты продолжишь жить, лишившись стольких частей тела, сколько можно отнять, не убив.

Тит вздрогнул. Возможно, он и не переставал дрожать с момента пленения.

— Отец, ты меня слышишь? Он уже убил женщину, которую ты любил. Пожалуйста, не дай ему навредить моей любимой. Пожалуйста!

— О, юношеская любовь, — вздохнул Лиходей. — Как трогательно.

— Мы встретились благодаря одному из маминых видений. Она написала, что я увижу порождение невероятной стихийной магии, когда проснусь в два-четырнадцать пополудни. Поэтому я приказал Далберту будить меня именно в это время всякий раз, когда бывал дома в замке. Около семи месяцев назад с абсолютно чистого безоблачного неба ударила молния. Она длилась и длилась, пока ее форма и блеск не отпечатались на радужке моих глаз. Я сел на перитона и перескочил туда, откуда ударила молния, вот тогда-то впервые и увидел ее со стоящими дыбом волосами.

Шагавший рядом Лиходей проявлял лишь вежливый интерес. Потому Тит не умолкал, все рассказывал и рассказывал отцу о времени, проведенном с Фэрфакс: о неудачах, разочарованиях, победах. Все, кроме того, что в соседней скользящей куда-то клетке заперта ненастоящая стихийница.

Коридоры, лестницы, ступени. Он мог бы поразиться тому, как безупречно движутся их незримые капканы. Или замысловатой резьбе на деревянных панелях, коими было устлано все вокруг. Но единственное, что привлекало его внимание, — это отсутствие людей на этом бесконечном спуске.

Неудивительно, что Лиходей располагал собственной дорогой через свои владения. И Цитадель, и замок полны секретных проходов, известных лишь членам семьи и, возможно, нескольким старшим слугам. Но это означало, что Кашкари и Фэрфакс едва ли смогут их найти.

Голос Тита слабел.

— Я забыл тебе рассказать. Помнишь «Энциклопедию зелий», которую испортила мама в день вашей встречи в книжной лавке? Написанное ею тогда заставило Фэрфакс вызвать первую молнию. Мы связаны судьбой, все мы.

Они уже не спускались, а двигались по ровному коридору, достаточно узкому, чтобы клетки Тита и Фэрфакс двигались одна за другой. Открылась дверь в огромную комнату.

Огромную комнату с крупной мозаикой на полу — атлантийский водоворот в окружении волн. В точности как описывал Кашкари.

Они достигли крипты.

В дальнем конце на возвышении стоял вычурный саркофаг. Перед ним расположились в два ряда шесть простых приподнятых платформ. Пять из них были пусты. На шестой лежал Уэст, ученик Итона, похищенный, потому что он, как и отец Тита, обладал поразительным сходством с Лиходеем.

Клетки замерли посреди крипты.

— Только достойный пройдет дальше, — провозгласил Лиходей.

И, обрушив на Фэрфакс молниеносный удар, отстранился — Тит и вскрикнуть не успел. Фэрфакс с искривленным от боли лицом прижала ладонь к правому плечу. Лиходей поднял широкий клинок, зачарованно разглядывая алые капли на стали.

— Чудесная кровь, — заявил он, направляясь к саркофагу. — Надеюсь, она сообщит мне, что ты станешь исключительно стоящей жертвой. Но конечно, это лишь формальность — мы оба знаем твою силу, дорогая.

Вот только кровь ничего подобного не сообщит. И тогда Лиходей узнает правду.

— А у тебя точно еще остались части тела, которые можно использовать для жертвоприношения? — усмехнулся Тит, хотя его ладони вспотели.

— Пытаетесь тянуть время, принц? Нет, срок для досужей болтовни вышел.

Теперь из-за саркофага виднелись лишь голова и плечи. Лиходей занимался своими чудовищными процедурами.

— Тебе когда-нибудь снятся твои дети? — предпринял последнюю попытку Тит. — Их окровавленные останки? А как насчет твоей маленькой внучки? Ты видишь, как она молит больше не причинять ей зла?

— С каким же удовольствием я отрежу вам язык, ваше высочество, — совершенно невозмутимо ответил Лиходей. — Я окажу магическому миру услугу. Уве…

Он осекся. Затем вскинул голову и уставился на Фэрфакс. Она ответила ему тем же. Лиходей вновь опустил взгляд, похоже, повторяя процедуру.

И снова поднял глаза.

У Тита кровь застыла в жилах.

Лиходей знал. Знал, что его одурачили, что перед ним не та, ради поисков которой он перевернул небо и землю.