- Неофициальная версия, превосходно, - пришла очередь Кондора улыбаться, как мальчишка, хотя радость обладания новым знанием омрачалась мыслями о том, что неприятный разговор с принцем еще не закончен. Дар, словно угадав это, сам сделал шаг в нужную сторону.

- Я не думаю, что твоей инке нужно знать все, что там написано. Испугается. Кстати, твои подозрения подтвердились?

- Более чем, - вздохнул маг. - Я понимаю, что это не оправдание, Дар, но в ночь солнцестояния много чего произошло, и вот эта тварь, - он кивнул в сторону отчета, - кажется мне наименьшей проблемой сейчас.

Дар промолчал, только сцепил кончики пальцев, поставив локти на стол, выразил свою готовность выслушать - и понять.

- Она - маг. Достаточно сильный, как я могу судить, и, как я понимаю, с хорошей интуицией. И хорошим резервом. Я был бы невероятно рад обнаружить такой талант, если бы не два "но"...

- Она не обучена, - перебил принц. Он сощурился и смотрел в пространство куда-то за спиной Кондора. - И если талант достаточно сильный, это... опасно для нее. И для тебя, - он посмотрел прямо на собеседника, моментально став еще более серьезным, чем был до этого. - А...

- И второе, Дар. Обучить - это полбеды, а вот заинтересованность жителей Изнанки в ней - вот это пугает меня сильнее. Ее утащили из Замка. Можешь такое представить вообще?

Кажется, Его Высочество едва удержался от того, чтобы не присвистнуть.

- Да-а, - протянул он, - теперь я отли-ично понимаю, почему тебе было не до Габриэля, - добавил он тихо.

- И мне пришлось взять ее с собой, - признался Кондор. - То есть...

- Она тоже знает. Ужасающая глупость.

- У меня не было выбора, - развел руками маг. - Напуганные до полусмерти девицы, знаешь ли, отличаются удивительным упрямством и цепкостью.

Дар хмыкнул. Что-что, а это он знал хорошо.

- Все сложнее и сложнее, - вздохнул он, откинулся на спинку кресла и устало прикрыл глаза.

"Невероятно сложно, Дар.

Намного более сложно, чем ты себе сейчас можешь вообразить в своей светлой голове. И ведь ты еще не все знаешь - и хорошо, что сейчас не спрашиваешь о некоторых подробностях, которые я не хочу тебе говорить. Я сам предпочел бы не знать их и потому не учитывать, но..."

- Я уверен в твоем благоразумии, Кондор, - сказал принц. - И в случае чего согласен дать девочке личную протекцию. Если кто-то вдруг заинтересуется больше, чем следует. Из людей, конечно. И остальных, кто обитает по эту сторону. На тех, кто по ту сторону, сам знаешь, у меня влияния нет. Здесь разбирайся своими силами, - Дар замялся на секунду, словно сомневался, задавать вопрос или нет, а если задавать - то как лучше его сформулировать, и в итоге спросил: - Ты собираешься учить ее сам?

- Нет, конечно, - с искренним изумлением ответил Кондор. - Ты же отлично знаешь, что я не возьмусь работать с неофитом, да еще и с... девушкой. Я думал поискать кого-то... м, надежного - как минимум. Достаточно умного, чтобы молчать, и достаточно компетентного в вопросах наставничества. Женщину.

Принц отвел взгляд куда-то в сторону окна, продолжая внимательно слушать. За окном, отражающим кабинет, если присмотреться, угадывались очертания храма Дюжины, памятника, зданий вокруг площади, бликовали фонари и освещенные окна. Жизнь в Арли шла своим чередом - для столицы не изменилось ровным счетом ничего.

- Наверное, я смогу тебе помочь, - сказал Дар, не отрывая взгляда от окна. - Но ответ дам через два дня, не раньше.

Кондор удивленно приподнял одну бровь, но с воодушевлением кивнул:

- Ты мне этим очень поможешь. Я отведу ее в Галендор завтра, если все сложится. Или послезавтра. Хочу показать ее своим. Пусть Ковен узнает от них, а не от меня.

- Бедная маленькая леди Лидделл, - с немного наигранным сочувствием вздохнул принц. - Она пришла сюда для того, чтобы украсить высшее общество, а вместо этого ей придется читать скучные трактаты о сути волшебства и терпеть внимание почтенных Магистров.

Задушевные разговоры о жизни, вселенной и всем остальном, как мне кажется, имеют место в двух случаях.

Когда ты пытаешься скоротать время в дороге и точно знаешь, что человека, ставшего твоим слушателем, никогда потом не увидишь.

Или когда вы с человеком однозначно прониклись доверием друг к другу, и тогда долгие, перетекающие с одной темы на другую беседы становятся первым признаком начинающейся дружбы или хотя бы искреннего взаимного интереса.

Весь вечер Ренар говорил со мной об этом мире - и уже совсем не так, как прежде, словно бы какая-то стена, прозрачная граница, разделяющая меня и тех, кто меня окружал, разбилась, я перестала быть чем-то средним между музейным экспонатом и равнодушным наблюдателем и получила полное право жить здесь, знать и понимать.

Или же этот мир заявил свои права на меня - и оставалось лишь признать их, потому что другого выбора у меня не было.

Или, может быть, дело было в том, что закончилась эта их ролевая игра живого действия, частью которой я была, пришло время выходить за пределы квенты и становиться собой. Вот Ренар и становился, не менялся - но раскрывался с новых сторон, позволяя мне подойти ближе.

Когда-то в детстве я читала сказку, в которой отец с сыном отправились в путь в соседнюю страну, но каждый день возвращались домой, потому что каждый день отец просил сына перенести его через горы, которые стояли у них на пути, и каждый день сын не понимал, чего от него хотят. Он, глупый, думал, что старый отец просил взять его на руки и нести по горным тропам, под палящим солнцем, но все было намного проще - и совершенно не очевидно. Отец просил рассказать историю - такую, чтобы за этой историей долгий, изнуряющий путь через горы прошел незаметно.

Где-то между первым своим зевком и боем часов на каминной полке я рассказала эту сказку Ренару. Как могла. Он рассмеялся, а я хотела рассказать еще одну, но Ренар покосился на часы, потом на меня, зевнул сам и сказал:

- Иди-ка ты спать, котенок. Даже если Кондор вернется в ближайшее время, боюсь, ему будет уже не до тебя и твоих каверзных вопросов.

Я выдохнула, борясь с совершенно детским желанием капризно топнуть ножкой и заупрямиться. Ренар был совершенно прав: в поздний час, да еще и после такого... веселого дня, ничего конструктивного у нас точно не получилось бы. И хотя чувство неопределенности заставляло меня мерзнуть даже рядом с пылающим камином, я смиренно кивнула и послушно позволила проводить себя до дверей в мои покои.

Сильвия так и не появлялась, видимо, отдыхала - или что там делают лесные девы, замученные восстановлением магического баланса, нарушенного опрометчивыми действиями одной маленькой дурочки?

В спальне было чуть прохладнее, чем обычно, и я, завернувшись после ванны в полотенце, по размерам напоминающее простыню, едва ли не подпрыгивала, дрожа от холода, пока пыталась найти в комоде то, в чем я буду спать. Обнаружив каким-то образом затесавшуюся среди моих вещей чужую рубашку, я хмыкнула и подумала, что нужно при случае вернуть ее хозяину, пусть тот пока не напоминал: то ли забыл об оказанной мне услуге, то ли напоминать девушкам о таких вещах здесь было не очень-то принято.

О потерянных по ту сторону носках сейчас я жалела, наверное, больше, чем обо всех остальных потерях этих дней.

Сон был тревожным и коротким. Короче, чем нужно, чтобы все печали ушли во вчера, но достаточным, чтобы уже не хотеть спать. Я поворочалась, пытаясь свернуться под одеялом поудобнее и пригреться, пока мысли, которых мне хотелось бы избежать, не начали свою подлую атаку в темноте. Не успела.

Пришлось таращиться в пространство комнаты, гулкое и чуть прохладное, полное уже привычных мне теней и силуэтов мебели, и пытаться справиться с накатывающим чувством абсолютного одиночества. Все проблемы, которые еще пару дней назад казались мне важными и серьезными, все мои трагедии, которые я хотела бы оплакивать, превратились в ничто в сравнении с тем, что я пережила. Я позволила себе упасть в эту бездну, яростно вцепившись в одеяло пальцами и тихо подвывая, надеясь, что Сильвия не придет. Потому что мне не хотелось, чтобы меня такой кто-то видел.