Конец света. Сообщение, о котором мне напоминает тот тёмный дрожащий голос. Вспоминай, говорю себе. Вспоминай. Ты должна вспомнить.
«— Прими предложение, дитя.
— А если нет?»
Костлявые руки крепко сжимают меня. Боль в агонии, как будто каждая кость в моем теле снова соединяется, заново формируются мышцы и сухожилия. Голос женщины полон мучений.
«Наши реальности будут уничтожены».
— Она умерла, — шепчу я, наконец поняв, что это означает. — Женщина в моих воспоминаниях. Её смерть вызвала всё это. Я не знаю, как объяснить, кто она, кроме того, что она была кем-то важным. Той, кто имела власть над обоими мирами.
— В этом нет смысла, — говорит Деррик. — Ты путаешься, да? Это как-то связано с твоим повреждённым умом? — Затем он торопливо протягивает руку. — Неважно. Не отвечай на это. Я все время забываю, что ты…
— Деррик, — мой голос взволнованный. На его вопросительный взгляд я отвечаю: — Думаю, она рассказала мне, как спасти миры.
Глава 7
Лагерь Эйтинне находится посреди леса, где деревья настолько лишены цвета, что они практически черные.
Зажженные факела образуют огромный круг среди деревьев, высоко мерцает пламя. За светом находятся три каменных домика. Здания построены поспешно и беспорядочно, стены сложены из наиболее крупных камней вперемешку с мелкими, с неровными соломенными крышами. Жилища стоят дугой вокруг огромного кострища, который разгорелся достаточно высоко, чтобы окутать лагерь мягким, золотым свечением. И хотя солнце ещё не село, остальная часть леса настолько темна, что с тем же успехом это могла быть и ночь.
У костра, приглушенно разговаривая, сидят три человека. Одна из них — девушка со светлыми волосами, её изящные черты лица освещаются светом. Она сидит рядом с мускулистым мужчиной, на его глазу повязка. Он наклоняется ближе и шепчет что-то ей на ухо. Она смеется, толкая другого мужчину локтем.
Он так похож на нее. Моими усиленными чувствами фейри, я могу разглядеть его лицо даже отсюда: тот же цвет волос, те же голубые глаза. Я могу увидеть шрамы, обрамляющие одну сторону вокруг глаза. Когда он смеется, смех его тихий, более сдержанный.
Что-то в этой сцене заставляет меня сглотнуть обратно подступивший к горлу комок, мне хочется извиниться за что-то, но я не уверена за что именно.
Прямо в тот момент, когда я уже готова сделать шаг вперёд, выйдя на свет, Деррик появляется впереди меня с поднятыми вверх руками.
— Не сейчас. Нет, пока мы не посмотрим, что сможем сделать с твоими пропавшими воспоминаниями, — выражение его лица решительное, строгое. — Оставайся здесь, пока я не приведу Эйтинне.
Деррик пролетает, активно размахивая крыльями, мимо людей у костра. Он игнорирует их удивленные приветствия и направляется в один из домов. Он залетает за ветхую деревянную дверь, и она с хлопком закрывается.
Из тени леса я наблюдаю за троицей у огня с тоской, которая почти болезненна. Я знаю их. Я более, чем уверена.
«Я достаточно люблю тебя. Все мы»
Я, может быть, и Айлиэн, что вернулась из мертвых, но я не их Айлиэн. У меня нет воспоминаний о том, как каждый из этих людей любили меня. Я не помню, как сильно я любила их в ответ.
Несмотря на это, я не могу игнорировать порыв сказать им, что я здесь. Что я жива.
Чувство настолько сильное, что заставляет передвинуть ноги, чтобы пойти вперед, когда я вижу фейри— Благую Королеву, должно быть — распахнувшую дверь домика, через которую только что влетел Деррик. Он следует за Эйтинне, когда она проходит мимо огня.
Один из людей спрашивает все ли в порядке. Эйтинне отвечает ему быстрым, отвлечённым кивком и спешит через деревья за Дерриком. Я стою, замерев под тёмным прикрытием веток, пока она не замечает меня.
Её глаза встречаются с моими, и в горле у неё зарождается звук.
— Trobhadseo, — произносит она. Прежде чем я успеваю сделать или сказать что-либо, ее руки обхватывают меня в крепчайшем объятии. Потом она бормочем что-то на другом языке, на том, который я слышала раньше, но не понимала. — Chaneilmituigsinn, aguschaneil e gudiofar. Ты вернулась! Ты жива!
Сила Эйтинне зовет мою, обернувшись вокруг меня, такая же тёплая, как физические объятия. Она подобна старому пальто, которое я носила тысячу раз. Я использовала эту силу прежде, в жизни, которую не помню. Я знаю, что так было.
Эйтинне отодвигается назад и ухмыляется, оценивая моё состояние.
— О, Боги, только посмотри на себя! — говорит она с легкостью. — Выглядишь замечательно для того, кто только что вернулся из мертвых. Все твои конечности именно там, где должны быть.
Деррик порхает рядом с нами, цокая языком.
— Она не помнит тебя, глупышка. Можешь исправить её или нет?
Эйтинне наклоняет голову набок, не переставая улыбаться.
— Возможно. Знаешь, я никогда раньше не исправляла чей-то разум, — чётко произносит она. Затем наклоняется вперёд, будто делится секретом. — Надеюсь, я не взорву твою голову. Она довольно красивой формы.
— Айе, — сухо отвечаю я. — Особенно, учитывая, что она нужна мне.
— Исправь её аромат, — просит Деррик, — она пахнет не так, как раньше, и мне это не нравится. Моё место на плече уже не такое приятное, и это делает меня несчастным.
— Ну, её запах, может, и изменился, но недостаток воспоминаний не изменяет ее хмурый вид. Например, такой великолепный убийственный взгляд, который у тебя теперь, — говорит мне. — Обожаю его. Научишь меня?
— Ради Бога, Эйтинне, — произносит Деррик. — Признайся, ты залезла в мою заначку с медом и теперь совершенно одурманена, потому что она не…
— Можем мы сосредоточиться на первостепенных задачах? — спрашиваю я нетерпеливо. — Мне хотелось бы вернуть свои воспоминания.
Эйтинне продвигается ближе, её нос практически прикасается к моему. Её глаза — вихрь изысканного, яркого серебра. Внезапно она обнюхивает меня и морщит свой нос.
— Ты пахнешь, как моя мать.
Деррик останавливается прямо в процессе очередного пролета круга вокруг деревьев из-за нервозности.
— Твоя мать? Та, что Кайлих, сумасшедшая прежняя правительница, эта мать?
— Боюсь, что так, — Эйтинне стоит так близко, что мой первый инстинкт — сделать шаг назад и сохранить для себя некое подобие личного пространства. Так и было, пока она не сказала — Для этого мне нужно войти в твой разум. Ты позволишь мне?
После ответной реакции Деррика на то, что я сделала с ним, я мешкаю. Я могу только надеяться, что это будет ощущаться по-другому, если ты даёшь разрешение на это. Не хочу снова терять контроль над своими силами. Но если это единственный способ обрести то, что я потеряла…
Я закрываю глаза и киваю.
Эйтинне кладет свои руки по обе стороны моей головы, и я чувствую, как во мне распространяется её сила. Касание поначалу такое легкое, такое нежное, как летний бриз. Затем меня колет сильными, быстрыми жалящими уколами.
Моя сила набрасывается на её, и Эйтинне вздрагивает.
— Вот это да, — её энергия снова направляется ко мне, более аккуратно в этот раз. Поглаживая, танцуя вокруг меня с прощупывающими касаниями. — Ну, это. . не хорошо.
Что-то в том, как она это сказала, заставляет меня внутри сжаться от ужаса.
— Что такое?
Эйтинне качает головой.
— Впусти меня. Мне нужно увидеть.
Сначала моя сила сопротивляется. Она обороняется; ей не нравится, что кто-то ещё трогает или манипулирует ею. Эйтинне успокаивает ее так, как это, возможно, делают с диким животным: доказывая, что она не представляет угрозы. Она уговаривает её расслабиться нежными прикосновениями. Затем, спустя мгновение, все получается, и она проходит.
Вспышки воспоминаний появляются так быстро, что мне едва удается устоять на ногах. Мы на утесе во время заката, прикосновение холодных кончиков пальцев к моему позвоночнику. Скелетообразная женщина стоит рядом со мной, её тело дрожит от последних вдохов.