На другой день, 11 февраля, ранним утром мы тронулись в путь. Первые 30 км ехали по тундре до южного берега острова, а затем проехали 10 км на восток вдоль побережья до «Малого Зимовья», куда добрались в 4 часа дня. В тундре видели трех оленей, а потом стадо из 10 голов. Густой туман не помешал каюрам выдерживать нужное направление. В последние годы промышленники выстроили у устья ручья маленькую урасу, отсюда оставалось 10 км по льду на восток до «Малого Зимовья». На берегу оказались свежие следы волчьей стаи, среди них необычайно крупные.

Пока мы шли вперед пешком, якуты собрали немного плавника, не жалея при этом расставленных песцовых ловушек, так как им было известно, что у «Малого Зимовья» нельзя рассчитывать найти плавник.

На всем протяжении до «Малого Зимовья» и далее на восток простираются классические разрезы четвертичных отложений. Правда, было слишком много снега, чтобы подробнее ознакомиться с этими недостаточно изученными разрезами. Я мог убедиться лишь в одном интересном факте: каменный лед, образующий сплошной горизонт под слоями с остатками мамонта, в новых разрезах вышел на дневную поверхность в точно таких же формах и соотношениях, как в вышележащих пластах. Эти разрезы возникли от оттаивания и подмыва отложений в течение последних девяти лет. Разрушение берега произошло на протяжении нескольких сот метров в глубь острова. На обратном пути я намереваюсь изучить подробнее это обнажение в надежде, что за это время солнце освободит, хотя бы частично, ледяные стены от снежного покрова.

Перед «Малым Зимовьем» лежали сложенные в три штабеля мамонтовые бивни, добытые промышленниками за два последних летних сезона. Общий вес этих 30 бивней, по расчету якутов, не превышал 480 кг. Следовательно, это был капитал в 600 рублей. Такая незначительная добыча объяснялась тем, что в предшествовавшем году большинство промышленников мамонтовой кости получало жалование от экспедиции и было занято на «больших» островах.

«Малое Зимовье», главная квартира Бунге в 1886 г., представляет собою низенькую, обветшалую грязную поварню. По-видимому, со времен Бунге она не подвергалась ремонту, что объясняется недостатком плавника в этом месте. Несмотря на беспрерывный огонь в камельке, температура в этой низенькой постройке, где невозможно было даже выпрямиться, мало отличалась от наружной. На следующий день стало несколько теплее, после того как поварня была тщательно обложена снегом. 12 февраля, когда решили предоставить отдых собакам, мы отпраздновали день рождения Василия Чикачева несколькими глотками коньяка и праздничным обедом из овсяной каши и компота. Это торжество совпало с памятным днем рождения Чарльза Дарвина. Подарки Василию состояли из 400 г шоколада и пары сапог. Василий был чрезвычайно рад, не менее доволен был и Николай.

13 февраля тронулись в путь в 7 часов утра. Было 40,2° мороза при северо-восточном ветре 4 м/сек. Отсюда я взял пеленги на Святой Нос, видимый со стороны Ляховского острова. Чай-поварня лежит у основания Хаптагай-тас[120], самой восточной из четырех гор. Эта гора своими плоскими очертаниями отличается от Сюрах-тас и его маленького соседа, имеющего форму усеченного конуса.

Эти 70 км мы сделали за 10 часов, включая полтора часа, затраченные на остановки, в том числе на получасовую остановку, чтобы наново покрыть слоем льда санные полозья.

Я был поражен ловкостью и проворством обоих якутов, с которыми они разводили огонь и восстанавливали ледяные полозья. Полагаю, что из них получились бы отличные матросы. Научившись пользоваться компасом, они прекрасно ориентировались на необозримых снежных пространствах.

Чай-поварня у подножия Святого Носа представляет собою рубленый дом со сложенным посреди помещения камельком и с отверстием в крыше для выхода дыма. Однако дым, пренебрегая этим отверстием, стелется густым слоем по помещению, оспаривая свое право у пара из кипящего чайника и котла с супом. От этого терпеть больше всего пришлось нам, так как дым ест глаза и щиплет горло. В этом адовом пару и дыму едва видно огромное, ярко пылающее пламя, которое не в состоянии обогреть помещение. Таким образом, кров этой поварни никак нельзя было признать гостеприимным. Собственно говоря, удобство заключалось только в том, что не надо было собирать и грузить палатку, хотя рабочее время, не затраченное на разбивку палатки, ушло на выгребание снега, наполнявшего поварню до высоты человеческого роста. Рядом с Чай-поварней лежал штабель довольно больших мамонтовых бивней, собранных прошлым летом на Большом Ляховском острове; здесь было около 200 кг.

На другое утро, 14 февраля, в 8 часов мы отправились дальше. Дорога проходйла через массив Святого Носа мимо западного склона горы Хаптагай-тах по удобному горному проходу. От Чай-поварни дорога пролегала на протяжении 1 км по плоской прибрежной тундре до устья долины, повторяя все ее изгибы и поднимаясь вверх до гребня горного кряжа. Затем начался трудный подъем и мы все трое впряглись в нарту, чтобы облегчить собакам работу, а Воллосович шел впереди с рыбой в руке, что поощряло их к большему рвению. Снег был очень глубокий, мы шли обливаясь потом, долина была защищена от ветра, и температура в 40° мороза не ощущалась. У горного прохода нас настиг восточно-северо-восточный ветер силой около 12 м/сек. Пока тащили сани, мы сняли с себя все шубы, здесь же в одно мгновение я почувствовал, что начинаю замерзать. На голову быстро натянули «кухлянки», которые защитили лицо от ледяного ветра. При спуске за перевалом не требовалось физического напряжения, а только ловкость и сноровка; лыжная палка была воткнута между копыльями саней, тем не менее сани катились с неимоверной быстротой по южному склону горы между выступавшими из-под снега скалами. Собаки мчались быстрым бегом. Благодаря моему любимцу, лучшему вожаку упряжки Туркану, мы не разбились, только один раз пронеслись со скрежетом через острые края скрытых под снегом камней. Через 10 км достигли обветшалых остатков «Горохова стана» в Эбеляхской бухте. Но и здесь, в низине, бушевала буря. Чтобы не пропустить в темноте «Малую поварню», было решено переночевать в урасе, которая находилась в 10 км в Портнягином стане, между тем к а к до Айджергайдаха оставалось еще 40 км. На этот раз добрались до «крова» очень ран о— в 1 час 15 минут дня. Пока якуты приводили урасу в жилой вид и выгребали из нее снег, мы шагали взад и вперед, чтобы согреться, повернувшись спиной к ветру. На расстоянии километра от урасы видели трех оленей. Это были не первые олени, встреченные в тот день. Очевидно, животные проводят здесь зиму.

После того как мы обогрелись у пламени костра, нами было сделано открытие, обрадовавшее якутов: в углу урасы нашлась замороженная рыба, из нее они приготовили свое любимое блюдо, которого были давно лишены. В возмещение за рыбу ее неведомому хозяину был повешен бумажный мешочек с сухарями и оставлена банка консервов из кислой капусты. Во время чаепития Николай неожиданно вскрикнул, уронив из рук свою чайную чашку. Причиной его страшного испуга был невинный лемминг (Myodes olensis), приблизившийся к нему, чтобы тоже погреться у очага. Такой пугливости я никак не ожидал от нашего бывалого путешественника, и мы над ним долго подшучивали.

На следующий день, 15 февраля, нам оставалось проехать до конечной цели — Айджергайдаха 35 км. В этом месте в 1885 г. Бунге велел соорудить поварню. Отсюда мы начали свое первое путешествие на Новосибирские острова и отсюда же выступила моя вторая экспедиция в 1893 г. Следующий населенный пункт — Муксуновка — лежит на 90 км южнее.

На берегу Эбеляхской бухты и в тундре южнее Святого Носа во множестве расставлены капканы для песцов, которые периодически проверяются их хозяевами. Вид этих ловушек вызывал представление о близости человеческого жилья!

За пять часов мы пересекли Эбеляхскую бухту протяжением 35 км. На дороге лежал замерзший труп молодой оленьей самки. На ее теле не было следов волчьего нападения или ран, нанесенных рукой человека. Животное было сильно истощено, и якуты высказали предположение, Что оно пало от голода. Тушу разрубили топором и погрузили на сани для корма собакам.