Четверг 18 апреля. Буря улеглась, и в 2 часа дня обе нарты тронулись в путь. Коломейцев был бодро настроен, Расторгуев казался очень задумчивым. Надо надеяться, что Бируля вернется из этой поездки освежившимся и удовлетворенным, как возвращались до сих пор и все остальные. Придется ли мне отсылать почту еще и в четвертый раз? Тягостное чувство — писать письма своей любимой, не зная при этом, когда они дойдут и дойдут ли вообще?

Так как после моего отъезда здесь останутся только три собаки, которые в состоянии еще немного работать, то откладываю свой отъезд на послезавтра, чтобы моя упряжка подвезла две нарты дров.

Пятница 19 апреля. Отправляюсь в путь! Погода прекрасная. Весь день я укладывался и прибирал, чтобы оставить все в порядке.

ВТОРАЯ САННАЯ ПОЕЗДКА НА ПОЛУОСТРОВ ЧЕЛЮСКИНА

Первая съемка берегов Таймырского полуострова была произведена, как известно, Великой Северной экспедицией.

В 1741 г. Харитон Лаптев сделал попытку добраться на собаках из устья реки Таймыры до мыса «Северо-Восточного». Он выступил 10 мая, но четыре дня спустя заболел снежной слепотой и был вынужден повернуть обратно. Через неделю он снова приехал в устье Таймыры, в хижину, которая служила пристанищем для первого зимовщика в устье Таймыры — якута Фомы, занимавшегося здесь рыбной ловлей и охотой на песца.

После тщетного похода на север Лаптев предпринял 20 мая съемку и описание побережья до устья реки Пясины, куда прибыл 9 июня. В июле он достиг Туруханска на Енисее[59].

В следующем, 1742 г. помощник Лаптева штурман Челюскин впервые обогнул на собаках, начиная от устья реки Хатанги, северную оконечность Азии и 7 мая достиг мыса, названного его именем. От этого мыса он повернул на юг к устью реки Таймыры и до 15 мая ехал по льду вдоль берега; встретив в этот день посланного ему навстречу Лаптевым унтерофицера Хорошева, поехал дальше через тундру к устью Таймыры[60]. В каком именно месте Челюскин перешел с морского льда на берег и какого числа он достиг устья Таймыры, из найденных дневников Челюскина не видно. Этот вопрос остается не освещенным, так -как весь географический материал этой большой экспедиции, очевидно, потерян[61]. К сожалению, не увенчались успехом все усилия найти в архивах Петербурга, в том числе в архивах Гидрографического департамента, подлинные карты, составленные этой экспедицией[62]. Таким образом, материал, послуживший основанием для старых карт, нам неизвестен. Позднее Соколов и Миддендорф составили карты по вновь найденным дневникам[63]. На карте Соколова Таймырская губа простирается с запада на восток на 85 и с севера на юг на 75 морских миль (т. е. на 153 и 135 км). Залив открыт к северу, он почти равномерной ширины и ограничен с запада и востока материком. Устье Таймыры находится в юго-восточном конце залива, приблизительно под 99° в. д. и 75°35' с. ш. Суша, ограничивающая залив с запада, оканчивается на севере «Северо-Западным мысом» под 76°38' с. ш. В прямолинейный, местами слабо извилистый берег не врезается ни одного глубокого фиорда или залива.

Существенное изменение дает составленная Миддендорфом по маршрутам Лаптева карта, на которой западная часть суши, заканчивающаяся «Северо-Западным мысом», отделена от материка проливом и, следовательно, должна быть островом. Известное путешествие самого Миддендорфа обогатило топографию этих мест прекрасной картой течения реки Таймыры, но, к сожалению, без указания географического местонахождения устья реки и залива. Миддендорф не мог проникнуть на своем боте в залив ввиду позднего времени года. Самой северной точкой, им посещенной, был остров Бэра.

Итак, Таймырская бухта сохранила на картах свою старую форму. Маршрутная съемка Ваганова, топографа экспедиции Миддендорфа, не показала большого различия в определении широт по сравнению с его предшественниками. Миддендорф считал, что ошибки в определениях широт офицерами Великой Северной экспедиции не превышают «нескольких минут»; напротив того, указания долгот расходятся с истинными на несколько градусов — так восточный Таймырский полуостров следует отнести на 4° к западу.

1878 г. ознаменовался первым плаванием вокруг Азии на «Веге». Высадка Норденшельда на остров Таймыр в открытой им бухте Актиния подтвердила предположение Миддендорфа о существовании Таймырского пролива, отделяющего остров Таймыр от материка. От мыса Лаптева на острове Таймыр Норденшельд направил курс «Веги» к мысу Челюскина, не заходя в расположенный южнее Таймырский залив и не ознакомившись ближе с расчленением берега на этом пути. Поэтому на общей карте, приложенной к описанию путешествия на «Веге», сохранено изображение Таймырского залива по Соколову и главнейшие изменения даны согласно карте лейтенанта Бовэ, который помещает устье пролива на широте Таймырского залива у мыса Миддендорфа.

Карта плавания Нансена на «Фраме» в 1893 г. не была еще опубликована до нашего отплытия из Европы, но Нансен лично передал мне набросок карты окрестностей острова Таймыр и данные нескольких астрономических наблюдений; благодаря этому экспедиция хорошо ориентировалась при розысках зимней гавани.

Вышедшие перед тем из печати эскизы карт Нансена, иллюстрирующие текст популярного описания путешествия и его научные доклады, вносят существенные изменения в очертаниях Таймырского залива. Согласно с этим на 76°32' с. ш. и 98°35' в. д. находится северная оконечность большой косы, которая, врезаясь в Таймырский залив в направлении юго-востока — северо-запада, суживает его наподобие фиорда. По ту сторону полуострова, названного Нансеном именем короля Оскара, он открыл еще много бухт. На 100°40' в. д. и на той же широте, как и северная оконечность, им открыта бухта Толля, затем севернее отмечен глубоко врезающийся в сушу фиорд Гафнера, над северным берегом которого возвышается характерная гора Кельха. В остальном Нансен согласен с контурами Таймырского залива по карте Норденшельда.

На основе этих и новейших открытий Нансена я думаю, что устье реки Таймыры находится в глубине залива, расположенного восточнее мыса Миддендорфа, а за полуостровом[64] находится бухта Толля и затем уже следует фиорд Гафнера. Я еще более укрепился в своем мнении, когда увидел над северным берегом фиорда Гафнера характерную возвышенность, которую принял за гору Кельха. Однако, не видя описанного Нансеном мореноподобного холма, я предположил, что мыс мог остаться незамеченным в тумане, да и, кроме того, я не знал, в каком месте «Фрам» стоял на якоре. Таким образом, я считал, что достиг фиорда Гафнера, о географическом положении которого я не получил от Нансена никаких данных.

Исчисление курса по скорости движения собачьей упряжки имеет весьма приближенное значение, особенно во время пурги, когда собаки не точно выдерживают направление и их приходится то и дело направлять на верный курс. В таком положении мы оказались в октябре, когда по нашему расчету мы сделали 100 км к востоку от «Зари» к фиорду Гафнера и прошли 4° долготы. Уточнить местоположение фиорда можно было только после возвращения на «Зарю» при сравнении карманного хронометра с судовым.

После того как Колчак, вычислив свои наблюдения, получил 76°04'30" с. ш. и 99°?'?" в. д .[65], у нас возникли, разумеется, сомнения, которые возросли, когда лейтенант Коломейцев и доктор Вальтер в феврале, и первый из них в марте, не могли найти устья реки Таймыры в предполагаемом Таймырском заливе. В силу неблагоприятных обстоятельств и непогоды тогда невозможно было представить несомненных доказательств, что Таймыра впадала не в эту бухту.