Следующую неделю и Роберт покинул меня. Я оставалась совсем одна. Кажется, тот поцелуй для него многое значил, но из-за того, что я не чувствовала к нему того же, его это ранило, поэтому он перестал являться ко мне домой в самый неподходящий момент. Я опять осталась наедине со своими мыслями, которых было слишком много. Они накрывали меня с головой, не давая возможности вырваться и провалиться в забытье. Они не давали мне покоя даже во время сна, от чего я стала меньше спать, есть и стала больше времени сидеть и смотреть в одну и ту же точку, пытаясь откинуть ненужные мысли. После того поцелуя я вновь вспомнила черты лица Гидеона, его запах, который оставался для меня неизменным на долгое время. Я вспоминала тот первый поцелуй, как трепетало тогда моё сердце, как подкашивались ноги, как кружилась голова в тот момент от его сногсшибательности.

Это было замечательно. Никто в моей жизни не приносил за столь короткий срок такие эмоции, как он, и никто не приносил мне такой боли от разлуки и расставания.

Я понимала, что всё, что у меня осталось, связанного с ним, это маленькая фотография на телефоне, которую я распечатала и наклеила над своей кроватью. Его безупречные черты лица, мышцы которого напрягались, когда я плакала, не выходили из моей головы. Я вновь погрузилась в свои мысли, которые не хотели меня выпускать из своих объятий. Я вспоминала и вспоминала, время от времени пуская слёзы. Почему прошлого нельзя было вернуть? Я бы не позволила тому парню, который когда-то толкнул меня на улице, уйти из моей жизни так просто. А сейчас я даже не знала, где он. У меня не было его данных, я не могла ему даже позвонить, чтобы узнать, как у него дела. А мне всего лишь надо было услышать его голос, чтобы успокоиться.

Почему-то в перемешку с воспоминаниями о Гидеоне я вспомнила и дедушку. Наверное, потому что это самые ценные для меня воспоминания. Я вновь видела один день из прошлого. Он часто у нас гостевал. Как-то мы всей семьёй смотрели кино. И решили посмотреть не какую-нибудь семейную комедию, а фильм ужасов. На одном из страшных моментов я заплакала. До сих пор не понимаю, как семилетнему ребёнку разрешили смотреть эти ужасы? Как только я заплакала, ко мне на диван подсел дедушка, обнял и дал тарелку попкорна, который он сам готовил. Мне тогда было безумно приятно, что он так обо мне заботился, как не заботилась обо мне мама. Казалось, он заменил мне её.

Когда фильм был просмотрен, все эмоции лились из меня. Я рассказывала дедушке впечатления о фильме, рассказывала, на каких моментах мне было особенно страшно. Во время моего рассказа об эмоциях он меня перебил и предложил пойти прогуляться, на что я ответила ему согласием. Прогулка с дедушкой тогда была моим любимым делом. Мы вышли на улицу, где лил дождь, непривычный для Фейта. Я тогда расстроилась, потому что дождь — это грустное для меня природное явление. Уже в том возрасте я считала, что цепочка между дождём и человеком коротка: человек, радуясь каждой его капле, купается в нём, после чего следует мелкая простуда. Если простуду не лечить, можно заболеть чем-то более серьёзным, а потом и вовсе получить воспаление, которое лечится с трудом. Если воспаление не удаётся вылечить, человек просто умирает. А смерть, как многие считают, это худшее наказание всех времён.

Дедушка, зная, что я думала о дожде и что я знала о заболеваниях, вытащил свой чёрный зонтик с деревянной ручкой, вручил его мне и сказал:

— Знаешь, Черешенка, дождь — это не так уж и плохо. Ведь ты подумай: все плоды, что мы получаем и кушаем, вырастают за счёт дождя, который поливает растения. А если прислушаться, можно услышать музыку дождя. Попробуй прислушаться к этим маленьким капелькам, которые так звонко бьются о листья на деревьях, об асфальт, об дома. Выстраивается целая мелодия.

С тех пор на протяжении какого-то времени я не считала дождь плохим. Каждый новый дождь я встречала с радостью, улыбаясь и слушая эту замечательную мелодию, которую мне показал дедушка. Я по сей день вспоминаю тот день, те его поучения, которые научили меня видеть в плохом хорошее, хоть и сейчас моё мнение о дожде вновь поменялось в худшую сторону.

За окном неожиданно пошёл дождь, о котором я как раз сейчас и вспоминала. Каждая капелька имела свою ноту. Если все капли одновременно бьются обо что-то, получается своеобразная мелодия.

Привстав с кровати, я решила посмотреть в окно: уже светало. Да, на часах было четыре часа ночи, а я всё ещё не спала, вспоминая о дедушке и Гидеоне. Посмотрев в окно, я увидела мокрый чёрный асфальт, который от дождя становился ещё чернее, чем был. Крыши домов, земля, всё кругом от дождя становилось мокрым. В окнах некоторых домов горел свет. Наверное, некоторые люди не могли уснуть, а некоторые уже готовились к новому рабочему дню в супермаркетах, кафе и барах, которые рано начинали рабочий день.

Я открыла окно, впуская поток свежего воздуха в свою комнату. Надеясь уснуть в ближайшие несколько минут, я легла и закрыла глаза. Неожиданно к моей щеке кто-то прикоснулся. Конечно же, я испугалась. Открыв глаза, я увидела того, чьё лицо я не могла забыть на протяжении четырёх недель. Его лицо выглядело таким грустным, печальным и опустошённым. Но когда он увидел, что мои глаза открылись, выражение его лица поменялось — он испугался.

— Почему ты не спишь? — спросил он. Из моих глаз потекли слёзы. Его голос был таким же, каким я его запомнила, нежным, чарующим, ласковым. Он смотрел на меня, не убирая руку со щеки, поглаживая её. Я плакала, смотря на него.

— У меня не было сна.

— Спи, я пойду. Зря я здесь появился.

— Нет, не зря. Останься, прошу, — заплакала ещё сильнее я. Он по-прежнему хотел уйти, причинив мне новый поток боли, которую я перестала так остро чувствовать совсем недавно. Присев на кровать, я попросила сесть и его. В моих глазах всё помутнело от вновь накатившихся слёз, я уткнулась в его твёрдую грудь лицом и заплакала, что было силы. Я не хотела сдерживаться, не было на то желания, я хотела показать, насколько больно он мне сделал своим уходом. Парень не сопротивлялся, а только своей рукой погладил меня по голове и сказал обжигающим голосом, полным боли и переживаний:

— Не стоило мне уходить. Я хотел сделать, как лучше, но я причинил тебе столько боли, сколько ты не заслуживаешь.

Я плакала, уткнувшись в его грудь, столько, сколько никогда не плакала. Мои слёзы и не думали заканчиваться. Он обнял меня своими твёрдыми мускулистыми руками, давая понять, что тоже соскучился по мне за этот месяц, что его не было. В моей голове крутился только один вопрос, который я тут же заплаканным голосом задала Гидеону:

— Зачем ты так со мной? Зачем ты ушёл?

Он молчал. Мои вопросы причиняли ему боль, словно множество ранений. Иначе никак не объяснить его напрягающиеся руки, грудь, тело. Но всё же он хотел ответить, и он ответил:

— Я хотел уберечь тебя от себя, от чудовища, каким я являюсь.

— Почему ты так туманишь мой рассудок? Ты не чудовище, Гидеон. Ты человек.

— Я так скучал по тебе. Как такое может быть, что ты заполнила мои мысли, не позволяя забыть тебя? Я помню, как хотел тебя забыть, но помнил всё равно. Я приходил к тебе каждую ночь, пока ты крепко спала. Ты кричала. Ты звала меня. Я смотрел на тебя и думал: всё к лучшему. Но ты так кричала, отчего у меня сжималось сердце. Я правда жалею, что ушёл тогда.

— Ответь, зачем ты ушёл тогда? — спросила я, поднимая голову. Я не хотела верить в то, что Гидеон хотел меня уберечь от себя, зная, что причинял больше боли своим отсутствием. Моё лицо было настолько заплаканным, что Гидеон принялся тыльной стороной ладони вытирать слёзы, которые полностью намочили моё лицо и оставили большое пятно на футболке блондина.

— Я ездил к Трэфратэлли.

— Они приняли твою службу в обмен на мою жизнь? — спросила я, вытерев с щёк слёзы. Моментально я успокоилась. Когда встал вопрос о моей жизни, всё беспокойство ушло.