Этот разговор происходил в субботу дома у Дортмундера и Мэй. Энди, торчавший на пороге гостиной лицом к входной двери, не преминул уточнить:
– Дверь в дверь? Джон, ты думаешь, что поезд привезет тебя прямо в фойе отеля?
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду,– огрызнулся Дортмундер.– Мы садимся в поезд в центре Нью-Йорка, на Пенн Стэйшн, и он привозит нас точно в центр Вашингтона, куда нам и нужно.
– А вот и нет,– возразила Энн-Мэри.– Поезд прибудет на Юнион Стэйшн, на Капитолийский холм. А «Уотергейт» расположен в Фогги-Боттом, в аккурат на противоположном конце города. И все памятники, все правительственные здания и все туристы находятся как раз точно между Юнион Стэйшн и Фогги-Боттом.
Поскольку «Уотергейт» был универсален (отель, жилой дом, торговый центр, офисное здание и, репетиционная база для рок-групп по выходным), то было решено, что они остановятся в отеле, откуда Дортмундер и Келп нанесут визит в квартиру Макса Фербенкса. Кредитная карточка, использованная в «Н-Джой», была сразу после этого уничтожена. Поэтому пришлось купить у Стуна новую, по которой Дортмундер, позвонив по телефону 1-800-424-2736, забронировал номера на имена мистера и миссис Генри Рэтбоун (они с Мэй) и супругов Скоморовски (Энди с Энн-Мэри).
– И все-таки я – за поезд,– пробурчал Дортмундер, хотя комментарий эксперта по географии Вашингтона о неудобстве прибытия на местный вокзал, безусловно, произвел впечатление и значительно поубавил его энтузиазм.
Свою лепту теперь постарался внести и Энди:
– Джон, ты же не собираешься пользоваться поездом «Амтрака»[26]?
– Почему это?
– «Амтрак» финансируется правительством, так?
– И что?
– А в правительстве у нас сейчас республиканцы, правильно?
– Ну?
– А республиканцы всегда плевать хотели на удобства пассажиров. Считают, что это слишком затратно.
– Но не могу же я ждать, пока к власти вернутся демократы!
– Это не поможет. Демократы понятия не имеют, как вообще управлять бизнесом. Так что забудь про «Амтрак». Я добуду для нас хороший удобный автомобиль с прекрасным ходом. Мы будем путешествовать с комфортной скоростью и останавливаться, когда нам захочется поесть или что-нибудь еще. Ты же знаешь, это в поездках – самое главное.
В разговор снова вклинилась эксперт по Вашингтону:
– Энди, тебе не захочется ездить по Вашингтону. Пробки, беспорядочное движение, отсутствие парковок.
– А кто собирается парковаться? – удивился Энди.– Когда мы доберемся туда, то бросим машину где-нибудь, а для возвращения я найду новую.
– Ты имеешь в виду машины напрокат? – нахмурилась Энн-Мэри.
– Не совсем.
– О!
– Итак, выезжаем завтра утром,– бодро заявил Энди.– Я подберу для вас по-настоящему классную тачку. Специально для этого прогуляюсь по Первой авеню, там полно больниц.
– Больниц? – переспросила Энн-Мэри.
– Дело в том,– объяснил Энди,– что когда я испытываю необходимость в чем-то совершенно особенном, то ищу тачку с номерами «МD». Это единственное, в чем можно полностью доверять врачам. Они четко знают толк в удобствах и не жалеют на них денег. Поверь, когда я пригоню тачку, это будет как раз то, что доктор прописал!
Ошеломленная Энн-Мэри произнесла:
– А вы, ребята, особо не заморачиваетесь по поводу чужой собственности.
– Что поделать,– сочувственно вздохнула Мэй.– В таких случаях я часто представляю, что сижу в катящемся с горы автобусе, у которого отказали управление и тормоза. Сделать ничего нельзя, так что остается любоваться пейзажем за окном и наслаждаться поездкой.
Энн-Мэри обдумала услышанное и поинтересовалась:
– А что бывает, когда автобус достигнет подножия горы?
– Не знаю,– ответила Мэй.– Мы еще так далеко не забирались.
– Итак, решено,– с энтузиазмом воскликнул Энди.– Завтра в десять утра мы с Энн-Мэри заезжаем за вами на первосортном автомобиле для туристических поездок, и мы отправляемся на юг.
– Где я получу, наконец, свое кольцо,– сказал Дортмундер.
– А я – новые полотенца,– добавила Мэй и, улыбнувшись Энн-Мэри, пояснила.– Единственная польза от этого Фербенкса, за которым гоняется Джон,– это то, что у нас подбирается неплохая коллекция гостиничных полотенец.
32
У «Сааба» были номера «МD», выданные в Коннектикуте,– лучше не придумаешь! Они ясно давали всем понять, что здесь мы имеем очень обеспеченного доктора. Теннисный корт? Будьте любезны. Гардеробные, в которых можно гулять. Музыка в каждой комнате. Когда вы путешествовали в этом темно-зеленом «Саабе» с люком в крыше и бегущей строкой на приборной панели, сообщающей о температуре снаружи, это говорило только об одном: вы ведете соответствующий образ жизни, причем чертовски привлекательный.
Все это Энди Келп объяснил воскресным утром Энн-Мэри, пока они ехали по городу, чтобы забрать Дортмундера и Мэй. Энн-Мэри кивала, вникала и, следуя совету Мэй, большую часть времени любовалась пейзажами за окном.
Сейчас она находилась не только в «Саабе», но и в Рубиконе. Причем она не пересекла Рубикон, а нырнула в его бурный поток с головой, прямо в одежде. Пребывание в «Н-Джой» (в которое внесло оживление масштабное полицейское расследование, немало ее позабавившее) подошло к концу, и в ее номере теперь жили другие люди. Ее билет в Канзас пропал, когда она в субботу пропустила свой рейс. Никто из близких даже представить не мог, где она сейчас находится. Друзья и семья в Канзасе, даже Говард, вздумай он передумать по поводу их брака, не смогли бы ее теперь отыскать. С другой стороны, было немного тревожно при мысли о том, что никто даже понятия не имеет, что с ней.
Но все-таки, наверное, это не было роковой ошибкой – сидеть сейчас здесь, в только что угнанном, хорошо кондиционированном «Саабе». Возможно, это было отличным шансом начать все с нуля. Конечно, ее новые знакомые не были идеальными спутниками для вступления в новую жизнь, но нельзя же требовать всего сразу. По крайней мере, общаться с этими людьми было довольно весело.
Прошлым вечером она переехала в квартиру Энди на Западных 30-х улицах, хотя вряд ли надолго. Она была явно не первой женщиной, которая поселилась там, на что указывали многочисленные косвенные признаки. Когда она спросила про своих предшественниц, Энди слегка напрягся и туманно пояснил: «На некоторых из них я был женат», что вряд ли подразумевало продолжение беседы.
«Пусть все идет, как идет,– подумала она.– Не стоит ни о чем волноваться. Буду любоваться пейзажем».
– Подожди здесь,– попросил Энди, припарковавшись во втором ряду перед домом, в котором жили Дортмундер и Мэй.
– Хорошо,– кивнула Энн-Мэри.
В настоящий момент пейзаж за окном не двигался, но она продолжала смотреть. Пейзаж составляли преимущественно торопливые, неряшливо одетые люди, множество битых грязных машин и мрачные каменные здания, построенные лет сто назад.
«Нравится ли мне Нью-Йорк? – задалась она вопросом.– Собираюсь ли я здесь остаться? Я фактически становлюсь соучастницей преступления. Не исключено, что меня поймают и, возможно, покажут по «Суд ТВ»[27]. Что бы мне надеть в этом случае? Уж точно ничего из тех тряпок, что я привезла с собой».
Это была странная мысль. Большая часть ее одежды и прочего имущества оставалась дома, по адресу Сикамор-стрит, 127, Ланкастер, штат Канзас, в скромной двухэтажной послевоенной постройке из деревянных щитов, с отдельным гаражом, где стоял единственный автомобиль, и скудным газоном перед и за домом. Энн-Мэри и Говард купили его четыре года назад (одна из тщетных попыток спасти их брак), внеся минимальный аванс и взяв кредит под раздутый процент, что означало, что банку на данный момент принадлежало 97% дома. Энн-Мэри вечно опасалась, что банк в любой момент может его забрать, включая всю обстановку и особенно вечно барахлящий видеомагнитофон. «Ну и пусть забирает,– решила она.– Все, кроме темно-синего платья с белым воротничком. Я буду идеально смотреться в нем в зале суда на экране».