А еще здравомыслящий человек не закатит пир на двадцать персон, если нужно накормить четверых. Запястья.

Перечисление не успокоило меня. Я протопала по помещению и рывком открыла дверцу холодильника. Мне нужен кофеин. Обычно я стараюсь не пить содовую, но это был экстренный случай.

Я потянулась за банкой с содовой туда, где они обычно стояли, но вместо этого нащупала фрукт. Я уставилась на манго в своей руке и несколько раз моргнула, словно оно могло магическим образом перевоплотиться в содовую.

— Что это? — спросила я, размахивая красно-зеленым фруктом.

— Манго, — ответил папа. — Знаю, ты немного закрыта от остального мира, Эйвери, но уверен, до этого дня тебе приходилось есть манго.

Я едва справилась с соблазном запустить манго в отцовскую голову, чтобы вернуть ему здравомыслие.

— Я знаю, что это. Меня интересует, почему оно лежит на второй полке, а не в выдвижном ящичке? Вторая полка для содовой.

— Извини, — сказала Триша, виновато улыбнувшись мне. — Твой отец попросил меня разобрать продукты, а я обычно пихаю их туда, куда они помещаются. Я даже не знаю, для чего нужен выдвижной ящик.

Ее смешки начали действовать мне на нервы. Я широко распахнула дверцу холодильника, чтобы она могла видеть его содержимое.

— Выдвижной ящик, — сказала я, указывая на него, — предназначен для фруктов и овощей. Чтобы сохранять их свежими. Отсюда и название. Фрукты слева, овощи справа. Я даже наклеила на ящик ярлыки, чтобы каждый знал об этом и разделял их. Видите?

Я указала на два маленьких ярлыка из машинки для печати ярлыков, которую купила пару лет назад, когда Иан клал вещи не на свое место.

— На второй полке четко написано “содовая”. То есть на ней может стоять только содовая. Фрукты к полке с содовой отношения не имеют.

Я выдвинула ящичек и швырнула туда манго, вероятнее всего, раздавив его. Но мне было все равно. Придя в мой дом, разгромив мою кухню и нарушив систему хранения продуктов в моем холодильнике, Триша пересекла черту.

— Это не так важно, Эйвери, — сказал папа, процеживая содержимое одной из кастрюль. — Просто заблудившийся манго. Ничего ужасного.

Само собой я и не ждала, что он поймет меня. Он видел только сексуальную женщину за тридцать, желающую встречаться с ним. Не стоит надеяться, что папа посмотрит на вещи трезво до тех пор, пока в нем бушуют гормоны.

— Тем не менее, — сказала я, беря содовую и захлопывая дверцу холодильника. — В следующий раз смотрите на ярлыки и кладите продукты на отведенное место.

Я протопала в свою комнату, и с каждым шагом моя злость закипала все сильнее. Так и начинаются катастрофы. Папа пустил Тришу в наш дом, позволил ей творить все, что вздумается, а когда эти отношения закончатся, мне придется работать сверхурочно, чтобы вернуть все обратно.

Когда мама еще жила здесь, вещи часто лежали не на своих местах. Например, ее ключи висели на крючке для чашек. Или одна из туфель лежала на книжной полке. После ее ухода, я каждый день по многу часов убирала, систематизировала и приводила вещи в порядок. Моя система работала. Папа с Ианом никогда ничего не теряли. Они всегда знали, что где лежит благодаря крошечным ярлычкам, которые я наклеила почти на все вещи в доме.

А теперь эта женщина хочет вторгнуться и все разрушить. Неужели так трудно прочесть ярлык?

Меня напугал стук в дверь. Я хмуро посмотрела на нее. Почему папа не оставит меня одну? Я была не в настроении для глупых разговоров по душам отца и дочки с объятиями, которые должны все уладить.

Я распахнула дверь.

— Пап, я не хочу…

Внезапно я остановилась, закрыв рот. Это был не папа, а Триша. Она улыбнулась мне, но я видела в ее глазах волнение и неуверенность.

— Я зайду на секунду? — спросила она.

Я открыла дверь шире и отвернулась, встав рядом со столом, скрестив на груди руки и смотря на нее.

Триша восприняла это как молчаливое приглашение войти, шагнула в комнату и осмотрелась вокруг, разглядывая полки с академическими наградами на лавандовых в серую полоску стенах. Рядом стоял шкаф с книгами по медицине, несколькими мягкими игрушками и куклами, которые остались у меня с детства. Фиолетовые подушки на аккуратно заправленной кровати лежали по порядку, от большей к меньшей. Все было чистым и упорядоченным, все на своем месте. Так, как я любила.

— Красивая комната, — сказала Триша. — И рентген дополняет обстановку.

Она указала на фоторамку с рентгеном, который я сделала в десять лет, когда Эллиот разрешил нам с Ханной съехать на великах по маленькой рампе, сооруженной им из старого деревянного забора и автомобильной шины. Ханна справилась с этим на ура, а я при столкновении с рампой запаниковала, вильнула рулем вправо, упала на тротуар и сломала руку. Это был единственный раз, когда я ломала себе кости.

Воспоминание об Эллиоте с Ханной, украшающих мой гипс рисунками и надписями заставило меня слегка улыбнуться. Но затем я вспомнила, что в тот день в больницу меня отвез папа, потому что мама не вставала с постели. Последние два года, что она провела с нами, она много лежала в постели.

Моя улыбка померкла, уступив место мрачному взгляду.

— Что ж, — сказала Триша, прокашлявшись, когда я ничего не ответила, — я хотела извиниться за то, что положила продукты не туда, где им положено быть. Твой папа рассказал мне, как сильно ты любишь порядок.

О да, могу представить, как папа рассказывает Трише, насколько я одержима порядком. Время от времени папа бывает неряшливым, не так сильно, как мама в свое время, но и назвать его самым аккуратным человеком в мире тоже нельзя. Он не понимал, как сильно успокаивали меня наведение порядка и уборка.

— Все в порядке, — процедила я сквозь зубы. — Но в следующий раз не забывайте класть вещи на отведенное место.

Триша уселась на край моей кровати, чуть сдвинув одеяло.

— Эйвери, я знаю, тебе сложно смириться с тем, что твой папа встречается с другой.

Я пожала плечами.

— Все нормально.

— Я знаю, что ты чувствуешь, — продолжила она. — Мои родители развелись, когда я была маленькой, и когда они стали ходить на свидания, это было странно. Мне это всегда не нравилось. В душе я надеялась, что рано или поздно папа с мамой сойдутся снова.

Внутри кольнуло.

— Ага, ну, мои родители никогда не сойдутся. Потому что моя мать исчезла. И не вернулась.

Триша на мгновенье съежилась, но вскоре вновь дружелюбно улыбнулась.

— Уверена, твоя мама по-прежнему любит тебя и думает о тебе. И твой папа тоже любит тебя. Вы с Ианом для него целый мир. Я горжусь тем, что он позволил мне войти в свою жизнь и познакомил с тобой и твоим братом.

Я поборола желание закатить глаза. Она говорила так, будто мы были одной сияющей счастливой семейкой. Но мы никогда не были и никогда не будем ей.

— Мне нужно делать домашку, — солгала я, надеясь, что она поймет намек и уйдет.

Триша кивнула и встала. Прежде чем уйти, она снова оглянулась на меня и сказала:

— Надеюсь, мы подружимся с тобой, Эйвери. Я не так плоха, как ты думаешь.

— Ага, конечно, — пробормотала я, глядя ей вслед, когда она покинула комнату. С чего она взяла, что меня интересует дружба с ней? Она ничем не отличалась от других, бывших до нее. Скоро она уйдет из нашей жизни.

Глава 11

— Ты же знаешь, я ненавижу шопинг, — сказала я, следуя за Молли и ее мамой к красному кирпичному фасаду Уиллоубрук Молла. Как только мы прошли через раздвижные двери, мне в нос разом ударило множество запахов: тако, пиццы, попкорна, новой одежды, а также средств для умывания из магазина парфюмерии на другом конце молла, чей запах был настолько сильным, что пропитывал все помещение.

— Знаю, — ответила Молли, взяв меня под руку и потянув в толпу людей, нестройными рядами бродивших по главной галерее. — Но ты любишь меня, так что смирись.