Глава 22

Париж — красивейший город. Столица Франции, убежденной католической страны, воевавшей с Англией ни раз из-за веры, из-за территорий, и т. д. При упоминании о Париже, сразу представляется один из красивейших городов в Европе, Эйфелева башня, сверкающая огнями в ночи, Собор Парижской Богоматери в готическом стиле, Лувр, Елисейские поля, музей Орсе, Триумфальная арка, а как же без нее? Версаль, берега Сены, и т. д. но это все современный Париж, каким мы его представляем. В начале семнадцатого века Эйфелевой башни не было, ведь она появится только в конце девятнадцатого века. Лувр был основан во второй половине восемнадцатого, а Триумфальная арка была возведена в начале девятнадцатого.

Да. Тогдашний Париж сильно отличался от нынешнего.

Мало кто знает, что страны средневековой Европы утопали в антисанитарии в средние века. И Франция не была исключением. Помои выливались из окон жилых домов, и если они прилетели кому-то на голову, было весьма неприятно. Однако мыться люди боялись, потому как считали, что вода переносит болезни, такие, как сифилис, гонорея, и другие венерические заболевания. А все потому, что бани плохо отапливались. Едва нагретая вода не могла сравниться со знаменитыми русскими банями, температура которых убьет любую заразу. Температура воды в банях Европы была маленькой, поэтому болезни передавались от человека к человеку. Европейцы жили в загаженных городах своими же помоями, улицы кишели заразой и источали зловонье. Вот она — горькая правда о сказочных мифах о средневековье. Следует помнить и о пороках Европы. Франции, как страны любви, в особенности. Сифилис, как и гонорея, передавался половым путем, а потому можно было судить о похоти и разврате стран средневековой Европы. От сифилиса в Европе умерло миллионы человек! И эта страшная болезнь считалась неизлечимой в шестнадцатом-семнадцатом веках. Забавное прошлое для культурно-исторической Европы, не так ли?

Перенесемся из прекрасного Фиора во Францию, в Париж. В районы нищеты, воровства, преступности и болезней. Периферии Парижа.

В одном из небольших, покосившихся домов на небольшой улице на первом этаже можно было наблюдать обыденную гостиную, бедно обставленную, небольшую столовую, и лестницу наверх. На верху было всего две комнаты. По размерам маленькие, в них находились лишь кровати и табуретки около этих самых кроватей. Старые дешевые картины, закрывающие дыры на выцветших обоях, давно не стиранные шторы, проеденные молью и пожелтевшие, немытые окна в разводах. Одно даже было разбито. С виду казалось, что это весьма обычный, ничем не приметный дом, однако это было не так. Никто бы не догадался, что в доме есть потайная дверь, ведущая вниз. Подземный коридор под домом вел в просторную, большую комнату, прилично обставленную. Шкафы, что стояли у стен, были наполнены книгами. Не было ни одной пустой полки. Книжные шкафы были выставлены вокруг центра, создавая небольшие коридоры на периферии комнаты.

В центре стоял большой овальный стол, за которым восседали несколько молодых девушек. Возраст их колебался от 16 до 24 лет.

Ближе к выходу сидела самая старшая девушка. У нее были черные волосы до бедер. Они были распущены, что не позволяли нормы приличия. Ведь волосы женщин должны быть забраны в прически всегда. Ее синие глаза спокойно осматривали присутствующих высокомерным взглядом. По ее макияжу и внешнему виду можно было бы предположить, что девушка работает проституткой в увеселительных заведениях. Глаза ее были ярко накрашены, голубое, явно дорогое платье еле прикрывало грудь своим большим вырезом. Ее большие груди чуть ли не вываливались из декольте платья, но, вопреки внешнему впечатлению, если присмотреться, то первоначальные выводы о ее занятии рушились. У проституток грудь не такая упругая и несколько обвисшая из-за того, что ее постоянно лапают, а так же у многих проституток на двадцать четвертом году жизни нередко появлялись дети в силу занятия незащищенным сексом. У этой же девушки грудь была упругой, аккуратной. Кожа была чистой, бледной. Это говорило об опрятности девушки, что странно и необычно для жителей Парижа, убежденных в том, что мыться — это плохо. Скорей всего это была состоятельная девушка, привыкшая подчеркивать свою фигуру подобными платьями.

Рядом с ней сидела девушка лет двадцати. У нее были длинные прямые темно-каштановые волосы до пояса и теплые, болотного зеленого цвета глаза. Губы были сжаты. Лицо ее было серьезным. Весь ее вид, казалось, олицетворял решительность и стойкость. На ней было бежевое, сшитое на заказ, платье, полностью закрывавшее грудь. Воротник доходил до шеи. Все было закрыто. Рукава платья были длинными, обтягивающими и доходили до запястий.

Третья девушка, что сидела напротив первой, имела миловидную внешность. На вид ей было лет шестнадцать-семнадцать. Волосы были короткими, светло-каштановыми, глаза имели теплый, карий оттенок. Она была одета в слишком уж открытое платье для ее возраста. Платье было простым, из простой, дешевой ткани, и невзрачного цвета. На груди виднелись небольшие синяки, как будто отпечатки от пальцев. Будто кто-то сильно хватал ее за грудь. На ключице виднелись засосы. И, не смотря на ее внешнюю невинность и миловидность, про нее с уверенностью можно было сказать «гулящая девка» или «проститутка». Корсета, если присмотреться, на ней не было. А это несоблюдение общепринятых норм одежды. Такое могут позволить себе только проститутки или обычные крестьянки с хорошей фигурой.

Четвертая девушка имела длинные, густые вьющиеся белые волосы и голубые глаза. Одета она была так же вызывающе, как и третья и первая девушка. Волосы ее были забраны в высокий хвост. На вид ей было двадцать один — двадцать два года. Она самодовольно улыбалась. Кожа ее была будто фарфоровой, такой чистой и белой. Однако, если присмотреться, на шее были видны еле — заметные засосы. Однако явно дорогое платье давало понять, что она необычная проститутка, а, скорее, чья-то любовница.

У пятой девушки были необычного цвета розовые волосы до пояса. Они были густыми и вьющимися. У нее был сделан начес, что визуально увеличивало объем волос, создавая некую шапку. Челка на правый бок едва касалась правой брови, открывая вид на ровный лоб. Она была одета в фиолетовое роскошное платье. Платье было слишком вычурным для ее восемнадцати-девятнадцати лет. Синие глаза были ярко подведены, но не дешевой косметикой, как у третей девушки, а дорогой. Пахло от нее какими-то дорогими духами. Декольте было в меру открытым, как установлено нормами одежды. Глядя на нее, можно было предположить, что это какая-то богатенькая наследница крупного состояния, которая не умеет делать деньги, зато умеет их проматывать.

Ну и последняя девушка лет эдак двадцати трех. Она единственная принадлежала другой расе. Она была темнокожей и чересчур худой. Ее темные кудрявые волосы были чуть ниже лопаток и были откинуты на спину. Она была одета в обычное скромно голубое платье. Ее темно-карие, почти черные глаза были опущены. По ее виду можно было бы отнести ее к разряду служанок, причем, эмигрировавших, или же насильно привезенных во Францию.

— Начнем наше заседание, — сказала первая девушка, откинув свои длинные черные волосы назад.

— Минерва, мы встречаемся уже третий раз за месяц, не слишком ли часто? — Игриво спросила блондинка.

— Дженни, если Минерва собрала нас здесь, значит собрание важно. Так что помолчи и послушай, — сказала розоволосая девушка в кокетливом фиолетовом платье, поправляя свои волосы.

— Шери, дорогая, я не к тебе обращаюсь, — как ни в чем не бывало, улыбнулась Дженни. Однако в ее тоне чувствовалось раздражение.

— Девочки, давайте не будем ссориться, — улыбнулась третья девушка, заправив за ушко выбившуюся прядку светло-каштановых волос, тем самым обнажая шею, которая была покрыта многочисленными засосами. — Чем раньше начнем, тем быстрее закончим. Ни у одних вас есть дела. У меня вот, например, много работы, — невинно улыбнулась она.