— Вот и хорошо! А ломалась-то… — едва он потерял бдительность окончательно, не справившись с поясами, она сомкнула зубы, как можно сильнее. Крвоь бырзнула ей в глаза, Орлинка почувствовала, как слюна наполняется металлическим привкусом, как во рту болтается кусок откусанной мочки уха. Эмир Шах изумленно взревел, от боли шарахнувшись в сторону, придерживая ухо ладонью, которой только что шарил бесстыдно по молодому женскому телу. Сквозь плотно прижатые пальцы ткла кровь.

— Сука! — закричал он. — Да я тебя сгною! Пропущу через всех своих солдат! Тебя попробует каждый в Магдабаде! Ты пожалеешь, что вообще родилась на свет! — он громко орал, прижимая ухо, стараясь остановить кровь. — А потом… Потом я отдам тебя Редгорду! Благо посольство уже приехало. Охрана!

В дверь тут же влетел один из тех кто стоял на часах подле двери. Увидев своего хозяина залитого кровью, он тут же выдернул ятаган и двинулся к испуганной Орликне, все ещ лежавшей на помосте.

— Стоять! — закричал Эмир Шах. — Девку в подвал! Пусть подумает над своим поведением, а вечером я побалую свою охрану свежатинкой.

Охранник подхватил ее под руки и волоком потащил по полу, залитому кровью. Девушка не плакала, нет! Она уже точно решила, что не будет ждать до вечера, что выход есть, и только один этот выход самый правильный. Она не могла позволить кому-то прикоснутья к себе. Испытать то унижение, которое пообещал ей Эмир Шах. Лучше смерть, а как умереть, она определиться в камере. Главное, чтобы ее хотя бы на время оставили в покое.

Темными коридорами охранник тащил ее в подвал. Он особо не церемонился. Вскоре локти и колени у Орлинки были нещадно поцарапаны. Но она терпела, сжав зубы, не обращая внимания на свои ушибы и мелкие ранки. Перед глазами стоял улыбающийся Эдвард. Она понял вдруг со всей ясностью, что очень любит его, что не может жить, но это уже было совершенно неважно. В голове билась одная мысль: «Смерть!»

ГЛАВА 18

«Партизаны»

Партизанский отряд Орфия и Каталины располагался в самой гуще леса, на небольшой, но довольно уютной полянке со всех сторон окруженной вековыми соснами, и ничем не отличался от тех, которые в пору своей молодости видел Суворов в фильмах про войну.

Те же самые землянки, вырытые на приличную глубину, сверху накрытыми тремя слоями толстых основательных бревен, насыпанная на бревна земля, укрытая дерном. На выходе печная труба, из которой вьется тонкий дымок. В дальнем конце поляны коновязь. У ней стоят около десятка лошадей. Рядом с коновязью что-то типа шалаша, возле которого растоплен костер, тренога и котелок с чем-то ароматным и вкусным на вид. Суворов почувствовал, как отчаянно засосало под ложечкой. Он давненько не кушал и знатно проголодался.

Каталина спрыгнула с коня, подала поводья подбежавшему конюху, ласково похлопала по крупу своего жеребца. Повренулась к уставшим Виктории и Саше.

— Ну вот мы и приехали. Сейчас я познакомлю вас с моим мужем Орфием.

Она шагнула к одной из землянок, а Суворовым пришлось последовать за ней. Но дойти им до входа не дали. Полог, закрывающий вход откинулся и на пороге появился высокий темноглазый мужчина, со шрамом на щеке во всю щеку. На поясе у него висел меч, за поясом кинжал. Выглядел он как герой каких-то приключенческих романов. Мужествене, силен, герой, да и только!

— Это и есть наши друзья, которых надо спрятать? — спросил он Каталину. Та, не отвечая, спрыгнула с коня, чмокнула мужа в щечку и кивнула, продолжая обнимать.

— Саша Суворов, — Александр поклонился, повернулся к жене и представил ее, — а это моя жена — Виктория.

— Та самая Виктория… — задумчиво произнес Орфий без особого почтения, но впрочем довольно галантно. — Королева Рура…

— Именно так! — гордо вскинула голову Вика, шагнув вперед. У нее появилась королевская осанка, повелительный взгляд. То что старательно она прятала от взоров москвичей в прошлом, ярко снова проявилось в будущем. Саша невольно залюбовался женой.

— Может пройдем в наш штаб? — Орфий показал на ту самую землянку, из которой вышел. Я конечно не против пообщаться на улице, но после длинного дневного перехода вы наверное устали?

Только сейчас Саша заметил, что сумерки быстро опускались на землю. Тени стали длиннее, а за верхушками вековых сосен уже медленно сползал за горизонт ярко-оранжевый круг солнца.

— Конечно!

Они прошли в землянку. При этом Суворов умудрился стукнуться пребольно лбом о низкий потолок, с интересом огляделся по сторонам. Ничего интересного в штабе не было. Грубо сколоченные нары в углу с наброшенными на них теплыми вещами. У дальнего угла печка, сложенная из природных камней. Посередине землянки стол, на нем карты Рура, довольно подробные, но исполненные кустарно. Несколько колченогих табуретов вокруг стола, да несколько подсвечников — вот и все убрансто штаба партизанского движения.

Орфий жестом указал на стулья. Сам уселся во главе стола, а Каталина скромно примостилась на нарах в дальнем углу у печи.

— Ираклий — отец Каталины попросил вас ввести в курс дела… — начал Орфий. — Ситуация следующая… После вашего… после переворота после вашего исчезновения началось такое, что на голову не оденешь. Аресты, повышение налогов, комитет тайных дел лишил всех вольностей Южных провинций. Жить стало невозможно. Жить стало трудно. Наше движение родилось в Тагаре. В ту ночь граф Отто и полковник Крид прибыли в Тагар требовали цветок смерти от бургомистра, но его у нас не было. Они взяли Каталину в заложники и пообещали повесить к утру, если Ираклий не принесет им его. Поместили в старый дровянной сарай под охрану из взвода стражей короны. Ночью я и мои братья с племянниками ее выкрали с боем. Оставаться в Тагаре больше было нельзя и мы сбежали из провинции сюда, в Туманные горы. Стали жить, построили землянки. Вскоре по всем остальным провинциям распространился слух о нашем поселении. Стали приходить люди недовольные режимом Редгорда. Нас стало больше… Тогда появился первый налоговый караван. Ираклий заплатил как положено налоги и отпустил его с Единым. Только до этого он нам рассказал его полный маршрут. Мы подготовились и провели акцию. Оторбрали все, охрану уничтожили и перевезли все ценности сюда. Так было уже несколько раз. Ираклий поддерживает связь со многими провинциями. Они-то ему и рассказывают о перемещениях налогового каравана.

— То есть вы не партизан, а шайка разбойников? — усмехнулась Виктория.

— Мы вредим нынешней власти, как умеем… — пожал плечами Орфий. — У нас не было нет не лидера! Я бы сказал, символа, за которым можно было увлечь народ. У них нет высшей цели, за которую стоит бороться. Теперь у нас есть вы!

— То есть? — поднял глаза, рассматривавший дотоле карты Суворов.

— Нет лучше симовла, чем восстановление прежней власти, а когда рядом с тобой королева, то можно замахнуться и на что-то большее, чем просто примитивный грабеж налоговых караванов, — Орфий вздохнул и вниательно посмотрел на Суворовых, ожидая ответа. Сказано было все практически прямым текстом. Недомолвок не оставалось. Им предлагали возглавить движение сопротивления, но у них были соверешнно другие задачи в Руре.

— Простите, — начала Виктория, имевшая больший опыт, нежели у Саши, по части дипломатических отказов, — но мы ищем сына, и опять не хотим затевать войну…

— То есть вам абсолютно плевать, что будет с вашим народом?! — зло вскинулась со своего места Каталина. Ее глаза гневно сверкали, черные волосы расстрепались, губы чуть приоткрыты. Она свято верила в то, что делала.

— Нет но… — расстерялась Виктория.

— Мы ищем своего сына — это главное на данный момент! — помог ей Саша.

— А как же Рур, Твердыня, жители, которые в вас верили, верят и ждут вашего возвращения? — почти закричала Каталина, его глаза светились фанатичным блеском. Видимо, нелгко ей пришлось в плену у Отто и Крида.

Суворовы почувствовали себя неловко. Эти люди, которые их приютили искренне верили, что появяться они с готовым планом свержения власти Редгорда и его шайки. В один день надают им по шее. Особо виновных повесят, остальных накажут и будут править долго и счастливо. Они не знали, что им ответить. Суворовы настолько привыкли к спокойной и размеренной жизни в Москве прошлого, что вступать на нелегкую стезю партизанского движения в будущем им ой как не хотелось. Ответ надо было давать сейчас. Суворов уже хотел начать, раскрыв рот, но его прервал стук сапог по лестнице. В комнату ворвался взъерошенный мужик, увешанный с ног до головы оружием, видимо дозорный. Он тяжело дышал, будто только что пробежал километров двадцать. Глаза его азартно блестели.