— Смотри, на шестерых пять фамилий: Носов, Мазырины, Тарасов, Захаров. Шур ты как у нас, забываю все?

— Джураева.

Пока Коля рассуждал о таком вот непорядке в его большой семье, Валик и Петька о чем-то серьезно разговаривали с Володей, тот внимательно слушал, потом негромко сказал:

— Попробуем!

— Чё вы там пробовать хотите? — тут же заинтересовался любопытный дед, услышав последнюю фразу.

— Да, дед… — начал Валик, а Чаплинский засмеялся:

— Любопытной Варваре… секреты у нас могут быть?

— Могут, могут, но внуки-то мои!

— Не бухти, старый! — легонько шлепнула его по затылку Наталья. — Растут наши уже не дети, а внуки — у них своя жизнь. Наоборот, хорошо, что они от нас не отмахиваются, как у некоторых бывает, наши наоборот — ребятня понимающая, внимательная. А секрет? Подожди, сами расскажут — ты же для них — первое лицо государства твоего.

Демид пошел с Маринкой в дом, утомилась она, решила вздремнуть.

Наталья сказала негромко:

— Коль, выражу общее мнение — зять, что тебе свалился почти с неба — замечательный!

— Молчи, Наташк, сам как молодой подпрыгиваю от радости!!

— Ааа, дед, — зашумел Петька, — вот почему ты тогда прыгал-то?

— Ничего от вас не скроешь! И запел: «От людей на деревне не спрячешься…»

Вступили Лида с Марком, Наталья, Шура подперев щеку рукой, полузакрыв глаза наслаждалась их пением. Спели… помолчали.

— Эх! — вздохнул Володя. — И чего мне медведь, нет, даже слон на ухо наступил? А я так люблю «Рябину кудрявую»!

— О, эту и я знаю, — оживился Валик и чистым голосом завел:

— «Вечер тихой песнею…» — а с порога дома приятным баритоном подтянул Демид:

— «Над рекой плывет..» — и никто больше не стал подпевать, так красиво сплетались голоса Демида и Валика.

Теперь после окончания песни, крякал и утирал глаза Коля:

— Повезло мне, дураку, на старости лет, не знаю как!! Я это, я вас всех сильно уважаю и дорожу!

— Вы все замичательны! — поддержала его Шухрона. — Все в мой сердце!

— Теть Лида, — зашептал негромко Петька, — мы с Валиком подумали, может, нашу сестричку как бабушку назвать — Галина? Мамка сказала, по святцам будет смотреть, там такие жуткие имена на конец октября и начало ноября у девочек: Феодотия, Синклитикия, Гликерия, Тавифа… Только пока не скажем, а то дед расстроится.

Лида погладила его по голове:

— Бабуля ваша славная была, и имя достойное, но как ещё родители отнесутся к этому?

— Да они нам разрешили имя выбрать, ладно, мы ещё у деда выспросим, какое ему имя нравится? Я, теть Лида, никому не говорил, но вот посмотрю немного, и начну, пожалуй, дядь Демида отцом звать, он такой, ну, как и должен быть папка, вон как ваш дядь Леша для Арсюхи. С ним интересно, мы иной раз спорим как с пацаном, и он нас учит всяким делам. Мы, видите, сколько с речки камушков всяких навезли, баб Шуре баню, да и нам всем, станем строить, а по низу выложим узор из камней.

Демид с удивлением осознал, что его и не тянет в любимые горы. Он сильно волновался, понимая, что разрываться между семьей и тягой в свою хижину будет очень непросто. Но куча дел и проблем по приезду совсем не давали ему скучать, да и Маринка, смешная такая, обидчивая, неуклюжая вызывала какое-то умиление, а пацаны, постоянно бывшие возле него, засыпающие его вопросами, старательно помогающие во всем, и малышка — при этой мысли Демид аж зажмуривался, скучать не приходилось. Вот рядом Маринка — в любую минуту можно приложить ухо к животу, поговорить с малышкой, а все равно не верится, что девочка скоро родится — вот когда возьмет на руки это чудо, тогда, наверное, и поверит.

В середине августа приехала старшая сестра, Мария — навестить, проверить, познакомиться с новой родней. Поприглядывалась, дотошно вызнала все и сказала брату:

— Вот теперь ты заимел то, что нужно, самое замечательное — у Марины и у мальчишек глаза блестят, когда они на тебя смотрят. Рада за тебя, мамка наша тоже теперь совсем успокоится. А девчушка нам всем нужна, хоть две девочки на шесть парней, а если твоих добавить, то на восьмерых — это просто подарок!

Коля, подружившись с Марией, неожиданно для всех собрался поехать к Демиду на родину.

— Хоть погляжу на старости, какой он, Северный Кавказ, виноград-орехи увижу как растут на самом деле. Вы это, тут сильно не..!

— Не, дед, не! У нас школа, некогда будет! — твердо заверил Валик.

Демид утром вставал раньше всех, готовил ребятам завтрак, все трое, поцеловав маму, уходили, Демид устроился-таки «мужем на час». Маринка высыпалась, вставала, готовила мужикам обед-ужин, находя в этом огромное удовольствие — готовить для самых нужных, любимых. А самый нужный постоянно приходил с мелкими букетиками-подарочками-знаками внимания, как говорил он.

— Демид? — счастливо улыбалась она, а Демид, хитро поблескивая глазами, обнимая, шептал:

— Должен же я девочек своих баловать пустячками!!

Маринка молча приникала к его груди и стояла, не шевелясь, и были эти минутки такие славные, говорить ничего не надо было, понималось все без слов. Видя такое уважительно-теплое отношение Демида к их мамке, тянулись за ним и ребята. Маринка втихую радовалась — при таком примере из сыновей точно вырастут нормальные мужики, особенно, Петька. Зная его папашку, она побаивалась в душе сильно, но теперь была твердо уверена — сын вырастет замечательным, похожим на Демида.

Деду Коле приготовили сюрприз — Валик получил паспорт и было написано в нем: «Носов Валерий Николаевич.»

А Коля загостился, сначала знакомился с многочисленными родственниками и друзьями большой Мазыринской семьи, затем скорефанились с мужем Марии на почве рыбалки, тот возил его на мотоцикле по дальним озеркам и на речку, без рыбы не приезжали. Насушили её для своих новых родственников, подоспел виноград, пока его собрали, Вовка уговорил ещё недельку побыть:

— Посмотришь, сват, как вино делам, да «пальчикам и изабелле» ещё с недельку повисеть надо, а потом здесь посадим — в Москве Дёма встретит, поедят твои фруктов-винограду. А то оставайся, вон, дом в деревне пустует, перезимуешь?

— Не, там чиграши, да и внучку родят, надо помогать, а то Демид убежит на хрен в горы свои.

— Плохо ты его знаешь, — улыбался Вовка, — этот упертый мужик рак поборол, а за свое, наконец-то обретенное, горло перегрызет любому. Я в его годы уже дедом стал, а малыши, они такие сладкие, так что отец из него выйдет, не боись, замечательный!

— А то я не понял?

Как матерился Коля, когда на вокзале его стали сажать в поезд:

— Вовка, Маш, вы охренели?

— Коль, тебе в Москве только вынести из вагона и все, довезешь, тут все домашнее, все нужное, семья-то не маленькая образовалась!! — не слушая его, тащили в вагон эти два… какие-то коробки, корзинки, бутылки пятилитровые с чем-то.

— Ё…ё!!

— Коль, не было бы, ничего не положили, а так все свое!

— У меня слова кончились! Ребята, спасибо!

— Коля, приезжайте на следующее лето все, ждем!!

В Москве деда встречали все его мужики, как муравьи вытаскивали все, Демид смеялся:

— Узнаю своих! Я все эти годы ничего не брал с собой, вот сейчас оторвались.

Дома все эти корзины-коробки-бутыли повергли в шок Маринку.

— Мамочки, куда же это все?

— Ничё, поделимся с девками — не чужие нам стали!

А когда сели ужинать, деду торжественно принесли паспорт.

— О, Валерка!! Ты у меня совсем мужик стал!! — одобрительно сказал дед, еще не видя, что там внутри написано. — Ну-ка, посмотрю, каков мой чижик на фото…гра…фии…. - дед опустил голову и долго молчал, молчали и мальчишки, и Маринка с Демидом. Дед всхлипнул, помотал головой:

— Нечего мне сказать, опять на слезы пробило!

Сгреб в охапку Валика, крепко обнял и, опять всхлипнув, сказал:

— Спасибо, я тебя… не знаю как сказать!

Валик, счастливо улыбаясь, ответил:

— Дед, я тебя тоже очень люблю, ты первый, после баб Шуры, меня принял.