Я шагнул к ней. Не зная, что делать, опустился на колени, обнял. Орайя пыталась вырваться, но я держал крепко, баюкая её голову на своём плече. Наконец, она перестала вырываться и уткнулась мне в шею, исходя рыданиями.

— Тихо, — шептал я. — Всё будет хорошо…

Эти слова звучали очень глупо посреди всех этих руин. Но ничего другого я придумать не смог.

Моё сердце рвалось на части. Я чувствовал, как вздрагивает от рыданий девочка в моих объятьях, чувствовал её боль… Всё вокруг было несправедливостью… Маленькие девочки не должны ненавидеть с такой силой, не должны плакать с такой безысходностью.

Наконец, Орайя успокоилась. Утирая слёзы кулачком, отстранилась.

— Может, объяснишь мне? — спросил я.

— Объясню. Если ты выживешь, конечно.

— Опять попытаешься меня убить?

— Да. Когда-нибудь. Если доживу. Мы теперь в одной тарелке, по крайней мере, на время. А пока… терпи.

Кажется, я стоял на коленях? Почему же я сейчас лежу? Это земляничный сок на моих руках? А почему весь живот…

Моё тело пронзила адская боль, в то же время я не чувствовал ничего ниже поясницы. Орайя шагнула ко мне, и её левый глаз вспыхнул красным. Ощущение такое, будто в глаз вонзили раскалённую шпагу. Мои глаза начали закрываться, и я хотел, чтобы они закрылись — так мои муки закончатся. Маленькие детские ручки вцепились в мои виски и тряхнули голову.

— Нет, ты не закроешь глаза. Только не после того, как смог успокоить меня, — жестоко проговорила Орайя и ещё раз тряхнула мою голову.

Я разевал рот, стараясь исторгнуть крик, но не издавал ни звука. Казалось, что я корчусь в муках, но ни одна мышца моего тела не дёрнулась. Перед глазами плыли красные круги, тело перестало меня слушать.

Но я всё ещё жил.

— Только не умирай, пожалуйста. Алексей, только не умирай…

Глава двадцать первая

— Держи его, держи! Орайя, не отпускай его!

До цели оставалось около полусотни метров, когда пулемётчик с вражеского дирижабля вновь их увидел. Очередь прошла буквально в шаге от бегущих, переметнулась на ближайший дом, зазвенела о сталь крыши.

Корос тащил Алексея на плече, Капитан бежала рядом, держа раненого за безвольно болтающуюся при каждом шаге руку, Орайя двигалась следом. Взгляд девушки был затуманен — она «держала» раненого, не давая ему умереть.

Вторая очередь ушла в другую сторону, прошивая крыши домов. Кажется, сделав вывод, пулемётчик переключился на их дирижабль, низко висящий над дальним концом деревни — в такую крупную мишень не попасть было сложно. Но вражеский пулемётчик справился и в этот раз, выпустив всю очередь в стену.

За этой очередью последовала небольшая пауза, возможно, меняли стрелка. Либо до этого были какие-то проблемы с наводкой. В любом случае, следующая очередь пришлась гораздо, гораздо ближе к цели. Но всё равно в стену.

— Всё, — выдохнула зеленоглазая, — я сделал всё, что могла!

— Он выживет? — спросила Капитан.

— Он связан с Продавцами грёз, просто так он не умрёт.

— Ты расскажешь мне об этом всё.

Орайя ничего не ответила. Бросив быстрый взгляд через плечо, она резко остановилась, развернулась на пятках и выстрелила из обоих стволов своего обреза. Раздался крик. Он не успел смолкнуть, когда стреляные уже вылетели из стволов, а сама убийца бежала, на ходу доставая новые патроны. Но больше их преследовать не пытались, оставив эту обязанность команде воздушного судна.

Деревенские сопротивлялись, как крысы, загнанные в угол. Несмотря на то, что работорговцам удалось ворваться за стену посёлка, победа всё ещё могла достаться кому угодно: у Зоша в рукаве оказалась припрятана пара козырей. На один из этих козырей нарвался первый «танк», въехавший в деревню: стоило ему проехать буквально несколько домов, как под его гусеницами взорвались две мины. Сейчас боевая машина работорговцев горела, огонь уже перекинулся на соседний дом, но пока тушить пожар было некому — на окраине деревни завязался полноценный бой.

Вторая машина застряла в проломе, поливая окрестные дома пулемётным огнём. Третья и вовсе осталась за оградой, прикрывая работорговцев, ворвавшихся в деревню. Понеся на подходах к деревне серьёзные потери, они, очевидно, решили прибегнуть к тактике «хватай и беги», но деревенские оказывали яростное сопротивление. Все дома оказались наглухо заперты, а в некоторых оказались сделаны бойницы, и из них начали стрелять. В конце концов, это была деревня охотников.

На миг Ивалла засомневалась, стоило ли им так бросать деревенских. Но буквально в следующий миг пулемётная очередь прошила обшивку её дирижабля. Она не могла рисковать ни цеппелином, одновременно являющимся боевой машиной, домом и кормильцем, ни жизнью Алексея, и без того висящей на волоске.

Наверняка, дирижабль прибыл вместе с работорговцами. Но вместо того, чтобы оказать им огневую поддержку, целенаправленно пытался вести бой с наёмниками. Уходя из деревни, они как минимум уведут дирижабль за собой. И ради Алексея им пришлось бросить пулемёт. Какая-никакая, а всё же помощь.

К своим тридцати четырём годам она привыкла к подобным сделкам с совестью.

Их цеппелин тоже ответил огнём — нос был повёрнут в сторону противника. Наверняка стрелял Авер. И он оказался куда точнее своего визави — первая же очередь прошила корпус корабля противника.

— Быстрее, быстрее… — бубнил Корос себе под нос.

Они бежали уже под дирижаблем, громада которого висела буквально в десятке метров над их головами. Один раз Капитан оглянулась, чтобы проверить, не преследует ли их кто, но никого не увидела — работорговцы и деревенские были слишком заняты друг другом.

До вражеского дирижабля оставалось не больше километра, и это расстояние он должен был преодолеть за три-четыре минуты. Скорее всего, у них есть абордажная команда. А они уже потеряли двоих бойцов…

Первой по лестнице взлетела Орайя, за ней — сама Ивалла. Коросу же оставалось встать на лестницу, вцепившись в неё одной рукой, а второй придерживая безвольное тело раненого, и ждать, пока девушки и Крог затянут его наверх. Пулемёты «говорили» без остановки, и эти полминуты наверняка были одними из самых нервных в жизни наёмного убийцы.

Но они успели втащить Короса с Алексеем до того, как их настиг вражеский дирижабль. В тот же момент когда раздался лязг закрывающегося люка, Капитан зычно рявкнула:

— Полный вперёд! Поворот на девяносто градусов вправо!

Пули звенели о стенку гондолы, но деревянный каркас, снаружи усиленный стальными листами, держал удар. Трёхслойное лобовое стекло если и пострадает, то по крайней мере не осыпется внутрь рубки. А вот дюралевый корпус аэростата никак не мог защитить мешки с гелием, и по характерному звуку Ивалла понимала, что часть их уже пробита.

Они тронулись. На миг Капитан бросила взгляд на Алексея. Тот неподвижно («Замертво», — мелькнуло в голове Иваллы) лежал на полу и, кажется, совсем не дышал. Даже в жёлтом свете тускловатой лампочки можно было заметить насколько он бледен. Кровь заливала всю нижнюю часть его тела, насквозь пропитав изорванную пулями рубашку, куртку и штаны.

Капитан почувствовала, как от, казалось бы, давным-давно позабытых чувств сжимается сердце. Захотелось лечь с ним рядом, обнять его и замереть, положив голову на плечо.

— Он не выживет, — сказал Крог то, что и так понимали все.

— Кто знает, — возразила Орайя и склонилась над телом.

В её руке блеснул нож. Наёмница профессионально разрезала куртку и рубашку, оголяя раненый живот.

— Твою мать, — только и проговорил механик.

Ивалла же только тихо вздохнула.

Раны покрылись тонкой коркой засохшей крови. Орайя осторожно сковырнула часть корки, открывая одно ранение. Оно выглядело так, словно его уже обработали — края раны оказались чистыми и практически не опухли. Причём, обработал уже несколько дней назад — рана как будто уже начинала затягиваться.