Он играючи раскидал нас с рыжей в разные стороны и, метнув в Петра ехидный взгляд, медленно подошел к воротам. Дальнейшее было как в замедленной съемке. Такое часто бывает. Словно время останавливается и дает тебе максимально насладиться моментом.

Я видел, как Падший тянет руку. Видел, как тускнеют Врата при его приближении. Слышал крики раненных серафимов и рев Ахиллеса, сдобренный грохочущим басом Архангела Михаила. Но я ничего не мог сделать. Лишь слабая догадка блеснула в мыслях, когда я вспомнил слова Элигоса. Только бы, блядь, хватило времени.

Глава четырнадцатая. Anulum Salomonis.

Время, на самом деле, очень медленно. Тебе стоит лишь захотеть и управлять им становится невероятно легко. По щелчку пальцев оно ускоряется, бежит, летит, словно стрела, выпущенная из мощного лука. Или же замедляется, превращаясь почти в статичную картину, где ты, словно художник, можешь менять все, что тебе захочется.

Чуть подправить, добавить несколько штрихов, изменить позу, исправить ошибки и вновь запустить ход времени, любуясь сотворенным шедевром. Так было и у меня. Я чувствовал, как время замедляется, как пульсирует в груди Божественная искра. Чувствовал знакомый голос, который не шептал, а кричал. Пытался помочь мне услышать то, что нужно. И я услышал.

- «Неужели додумался»?

- «Ага. Я же смертный, как все любят повторять», - мысленно улыбнулся я, рассматривая искру, кружащуюся в прекрасном танце. – «Частенько подвергаюсь стрессу».

- «Не ошибись. У тебя попросту нет времени на ошибки».

- «Знаю. Я слишком долго медлил».

- «Теперь ты знаешь, что делать»?

- «Знаю», - вновь кивнул я, запуская руку в карман и доставая на свет маленькое желтое кольцо-печатку, на котором слабо горел знакомый мне символ. Такой же символ был на печати, которая куда-то делась. Но то, что было у меня в руках, куда лучше печати. Улыбнувшись, я ощутил, как слабо нагревается кольцо. Легендарное кольцо царя Соломона. Надев его на палец, я охнул. Нет, оно не обожгло мне руку и не причинило никакой вред.

Я увидел то, чего никто не видел. Видел тайны миров, слышал их звуки, чувствовал, как в них бьется жизнь. Я знал истинные имена ангелов и демонов, видел то, что находится в Хаосе и внутри каждого создания. Видел, что находится глубже Ада и выше Рая.

Видел Агнца и Сына, сидящих рядом с Создателем. Видел Всадников и слышал хриплое дыхание их ужасных коней. Я видел будущее. Будущее, которого еще не было, и которое могло никогда не наступить. Я видел, слышал и чувствовал все.

Видел падение Утренней звезды, слышал крики Падших и чувствовал их боль. Видел ярость в сердцах праведников и сострадание в душах грешников. Чувствовал раскаяние и видел прощение. Видел ушедших и живых. Великих и слабых.

Я знал все. Но главное, я знал, кто я такой.

- Догадался? – ехидно спросил Падший, остановившись в одном шаге от Райских Врат. Сглотнув тяжелый комочек, я кивнул, по-прежнему не сводя с него внимательного взгляда. – Сила лежала у тебя в кармане. Какова насмешка судьбы, не находишь?

- Нахожу. А еще нахожу то, что по тебе соскучился блядский кувшин с твоими братцами.

- Дерзость, Збышек. Она всегда была в тебе. Еще с рождения. Сколько уже было циклов, а сколько еще будет, - усмехнулся тот, обводя взглядом поле битвы. Странно, но двигаться могли лишь мы. Все остальные замерли, буквально превратившись в очень реалистичные статуи. Зиаэль медленно отошел от Врат. Потянул носом, поморщился, задев локтем Ахиллеса. На лбу грека вздулись жилы, а руки замерли, ломая крылья очередному Падшему. Но горбуна это не волновало. Он осторожно прикоснулся пальцами к бицепсу героя и насмешливо поджал губы. – Время так удивительно, Збышек. Оно бежит, летит на крыльях. А потом раз и все – замирает.

- Отойди, блядь, от него! – прошипел я, поднимая руку с блестевшим на ней кольцом Соломона. Зиаэль коротко рассмеялся.

- Ты ничего не понял. Оно, - он кивнул на кольцо, - не сможет меня остановить. Сам посмотри. Замерли все, кроме нас. Признаюсь, идея хороша. Но, как обычно, ты чуть просчитался.

- А ты любишь об этом напоминать, дабы подчеркнуть собственную охуенность, да?

- Можно и так сказать. Видишь ли, дитя, я всегда был несколько умнее своих собратьев, - кивнул Падший, подходя, на сей раз, к замершей Астре. Он внимательно рассмотрел ее лицо и тяжело вздохнул.

- Заметно. В итоге ты жил в мире страхов, питаясь этими самыми страхами.

- Такова суть существования, Збышек. Чтобы выжить необходимо порой попускаться собственными принципами. Страхи наполнили меня силой. Тем, чего нет у всех прочих. Мне плевать на них. На вас. На всех, кроме себя.

- И зачем ты мне это рассказываешь? Свербит в жопе от желания поделиться своими планами?

- Нет.

- Коротко, блядь, и емко, - хмыкнул я, медленно подходя к Падшему. Тот тихо рассмеялся и быстрым, почти неуловимым движением притянул Астру к себе. – Только тронь её! Я тебе, сучара, выдавлю глаза к ебеням и засуну их в твою ебаную утробу.

- Как страшно, - промурлыкал Зиаэль, водя увеличившимся когтем по шее Астры. – Одно неосторожное движение и ее милая головка упадет на облака, орошая все благоухающей кровью.

- Пиздишь. Ты уже прощеный и тебе осталось прикоснуться к Вратам. А если ты кого-то убьешь, то сам себя покроешь грехом.

- Мудрая мысль. Но мы все стоим сейчас на поле боя. Я вынужден защищаться, как и они, - Падший указал пальцем на застывших ангелов. – Они не покрывают себя грехами, убивая моих братьев. Хочешь проверить?

- Нет, - покачал я головой. Падший продолжал поглаживать шею Астры, глаза которой смотрели на меня. – К чему этот цирк?

- Ты сам знаешь.

- Месть?

- Месть, - подтвердил Зиаэль. – Единственное, что наполняло меня жизнью, когда я был вынужден питаться чужими эмоциями, как паразит.

- Ты и есть паразит. Отринувший и собственного Бога, и своих братьев.

- Верно. И собирающийся отомстить, - улыбнулся он, прижавшись губами к уху Астры и заставив меня злобно скрежетнуть зубами. – А ты ее любишь, Степан.

- Лучше бы тебе отойти в стороночку, пока я не засунул тебя в кувшин без помощи кольца, - зло бросил я.

- Слова, Степан. Слова. Это единственное, что тебе остается. Преисполненные пустых угроз и пафоса, слова. Ты постоянно повторяешь про себя заклинание, но оно не работает. Что тебе остается? Только угрозы.

- И чего ты тогда ждешь? Чтобы я встал на колени и попросил тебя о милосердии?

- Зачем мне это? Я хочу лишь отомстить. И отомстить тебе. Ты разочаровал меня, Збышек.

- Что это значит?

- Когда ты только попал в Ад, каким ты был? – вопросом на вопрос ответил Падший. – Ты был злым, циничным, грубым грешником.

- Грешники могут меняться.

- Да. Тебе это удалось. Исчезла твоя злоба, уступив место обычной белой слабости. Той, от которой я так успешно отрекся. Ты даже умудрился изменить демона. И какого? Самого Эрртруара, верховного иерарха, который сдружился с праведником. Ты прошел весь путь – с самых низов до Эмпирея. Ты меня прошлое и будущее. Благодаря тебе устояли Врата в битве с Антихристом. Ты победил в Играх, получив то, о чем я мог только мечтать. Прощение, Збышек. Как же я мечтал об этом. Но была лишь тьма и страхи, благодаря которым я мог жить.

- Ты сам сделал свой выбор. Как и я сделал свой. Даже Элигос сделал выбор, - с вызовом ответил я.

- Элигос, - хмыкнул Зиаэль. – Имя, данное ему Хаосом. Но для меня он всегда останется Эрртруаром, одним из Падших. Как причудлива нить жизни. Демон, спевшийся с праведником. Даже сейчас он реет в Небесах и отчаянно жаждет вцепиться мне в горло. И все ради женщины. Вы слабы. И ваши слабости мешают вам. Мешают достичь могущества. Вы неспособны от этого отречься.

- Как это сделал ты? Эгоистичное хуйло, - процедил я, тщетно силясь успокоить гнев, который буквально бурлил во мне. Падший кивнул, не обратив на ругань внимания, и пропустил рыжую прядь Астры через свои пальцы.