- Ты же праведник, прощенный, да? – я не обратил внимания на очередной выход ветра и подошел ближе.
- Чудные слова ты говоришь, дитя, - надсадно откашлялся старик. Видимо пиздюлина Ахиллеса проникла в его благочестивое нутро аж до самых нервных клеток. – Не ведаю я, что значат слова твои. Да, живу я тут уже давно, смиренное существование влачу, да в думах время провожу.
- Ясно. А к тебе тут четверка странных мужиков не заходила случаем? Не просили тебя их убить?
- Нет, дитя. Не трогаю я оружия уже давно, ибо дал обет.
- Обет?
- Да. Когда-то я был рыцарем, убивал во славу Его, а потом понял, что нечестивы поступки мои были. Бросил я меч и копье, щит бросил…
- Да, да, - нетерпеливо перебил я. – Трусы ты тоже бросил. Это я понял. Дальше что?
- И, благолепно растянувшись на земле, попросил лишь одного. Места тихого, спокойного и чистого. Где не найдет меня ни демон-искуситель, ни чаровницы, грудями трясущие, ни чревоугодники, живот свой бесстыдно набивающие яствами заморскими. И через сорок дней оказался здесь. На вершине горы, а снизу целый мир. И понял я, что в Сады попал…
- Куда попал? – нахмурилась Астра. Я шикнул и шепотом пояснил любопытной подруге, что старик думает, будто в Рай попал. – Во, бля, приход…
- Ага, - кивнул я, наблюдая за стариком, которого понесло в дебри высокопарных слов и предложений. – Старче. Ты от темы не отклоняйся. Не видел тут четырех мужиков, которых горбатый тип ведет. Глаза у него еще такие хитрожопые…
- Лестная оценка, праведник, - я вздрогнул от раздавшегося позади голоса и, повернувшись, увидел знакомую компанию из четырех Падших. Они исцелились от ран, нанесенных клинком Элигоса и теперь нахально смотрели на нас.
- Блядь, - буркнул я, оглядываясь в поисках оружия. Но кроме мелких камней на вершине ничего не было. Ахиллес, который тоже искал хоть что-нибудь, поморщился и воинственно сжал кулаки. Он и кулаками мог убить кого угодно. Вот только Падшим было на это плевать.
- Вы не пройдете, - рявкнула Астра, загораживая собой отшельника, который что-то забубнил и сжал седую голову руками.
- Ох, простите, - манерно произнес горбун, смотря на рыжую злым черным взглядом. – Впрочем, вам нельзя отказать в умении сделать верные выводы.
- Что ты несешь? Зубы нам заговариваешь, падла? – буркнул я, подходя к подруге. Ахиллес, встав слева в излюбленную позу, из которой любил атаковать, тихо рыкнул.
- Вы поняли, что не успеете помешать мне и ринулись на поиски праведника. Хилого праведника. Он уже борется с нашей силой. Тщетно, - ответил Зиаэль. Один из его воинов беззвучно шевелил губами и твердо смотрел на старика, который принялся всхлипывать и бурчать по поводу совершенных им когда-то убийств.
- Отъебись от него, погань, - пророкотал Ахиллес и добавил любимую фразу. – У, сука.
- Вы нам не интересны, - не смутился черноглазый Падший. – Нам нужен старик.
- Мы тоже праведники. И тоже прощенные, - с вызовом ответил я, но Зиаэль коротко рассмеялся.
- Вы – духи. Бестелесные и бесплотные. А он, - палец Падшего указал на отшельника. – Смертный. Человек.
- Ага. Духи. Которые знатно вас разъебали в степях, - ехидно сказал я, подходя к Падшему почти вплотную и сжимая в кармане печать. В черных глазах Зиаэля зажглось удивление и тут же исчезло, уступив место привычной для него насмешке.
- Ты сжимаешь печать, - тихо шепнул он. – Но ты не успеешь ей воспользоваться. Мы видим ваши мысли, знаем, что вы захотите сделать. Мы всегда будем на шаг впереди. Уйди, праведник. Я дам тебе шанс спастись. Исключительно за твою дерзость.
- А если нет?
- Эрртруар, которого вы зовете Элигосом, тебе не сказал, что дух может погибнуть, если умрет от руки Падшего? Нет? Я не удивлен. Так вот. Знай это, Збышек, - усмехнулся он. – Вы можете расчленить нас, сжечь, утопить, но мы восстанем. А вот вы – нет. Один удар когтями и вечный Хаос…
- Ты блефуешь, - зло бросил я. – Ты в курсе, что во мне горит Божественная искра.
- Да, Хранитель, - издевательски ответил Зиаэль. – Тем страшнее для тебя будет смотреть на то, как умирают твои друзья. А ты ничем не можешь им помочь. Второй раз предлагаю тебе уйти с нашего пути. Это не твоя война.
- Война остается войной всегда и затрагивает каждого. Духовно или материально.
- Браво. Райская философия так и прет наружу. Давно я не слышал подобных бравурных фраз, - улыбнулся Падший. – Итак. Мы стоим перед выбором. Я предлагаю тебе уйти или умереть. А что предлагаешь мне ты? Ах, да. Кувшин, печать от которого ты так сильно сжимаешь в кулаке и повторяешь мысленно заклинание Соломона. Увы, тебе это не поможет. Для того чтобы упрятать духа, надобно произнести заклинание. Раэллиш, ты слишком долго возишься!
- Почти, Зиаэль, - хрипло произнес тот, кто шевелил губами и гипнотизировал старика.
- Збышек, отшельник куда-то делся, - ахнула Астра, поворачиваясь назад. – Ебаный пердун, блядь.
- Видишь, - мягко сказал Падший. – Ты уже проиграл. Уйди с моего пути, праведник. Четвертого предложения не будет. Вместо него ты познаешь боль. Страшную боль потери… Как мы когда-то. Летящие с небес и сдирающие с себя горящие одежды.
- Идешь ты… нахуй, - прошипел я, хватая Падшего за горло и вытаскивая из кармана печать. Но воспользоваться ей мне не дали. Остальные Падшие, словно по команде, вцепили мне в руки и без труда повалили на землю.
- Идешь ты, глупец, - злобно бросил Зиаэль, склоняясь надо мной. – Я дам тебе то, чего ты еще не испытывал. Ты попробуешь кровь своей рыжей блудницы и будешь смотреть за тем, как угасает ее душа.
- Иди нахуй! Будь, сука, мужиком и сражайся! – рявкнул я, пытаясь вырваться. Но Падший дал знак остальным, и они бросились на моих друзей, которые бежали на помощь. Слишком медленно.
Ахиллес, коротко рыкнув, влепил пудовым кулаком в лоб первому Падшему. Тот проехал лицом по камням несколько метров и затих в стороне. Астра, ловкой подсечкой сбив еще одного врага, врезала ему коленом по носу, но лишь сильнее раззадорила Падшего. Тот, оскалив острые зубы, широко махнул когтистой лапой, лишь чудом не задев живот рыжей.
А я безуспешно боролся с двумя синеглазыми мужчинами, которые держали мои руки. Наконец, вывернувшись, я ударил одного из них каблуком по ноге. Взвизгнув, Падший отпустил мою руку и этого было достаточно. Хлестким кроссом я заехал в ухо другого и, согнув колено, ударил в солнечное сплетение, после чего бросился к Зиаэлю. К моему удивлению, горбун оказался куда более серьезным соперником, чем я думал.
Он легко уклонялся от моих атак и даже умудрялся вставлять комментарии, зевать и показывать мне язык. Когда мой кулак в очередной раз поразил пустоту, где по идее должно было находиться лицо Падшего, я ощутил, как острые когти разрывают мне спину. Повернувшись и увидев усмехающегося горбуна, я откатился в сторону и тут же получил ногой по лицу от одного из тех, кто держал мои руки. Пытаться пользоваться печатью, было бы глупо. Я не успел бы ее даже вытащить. А дальше произошел знаковый поворот в нашей битве и он, увы, был в пользу Падших.
Со стороны пещеры раздался дикий рев, а спустя пару секунд, на площадку выскочил знакомый мне отшельник, сжимающий в худых руках здоровенный ржавый меч. Напрасно я кричал друзьям, чтобы они задержали старого хрыча, который безумно махал клинком в разные стороны. Глаза праведника застилала кровавая пелена, и он хотел только одного. Убивать.
Голова дико кружилась, а во рту возник солоноватый вкус крови. Сплюнув, я поморщился и, с трудом встав на ноги, поковылял к Зиаэлю, который раскинул руки и ждал одержимого отшельника. Но я остановился, как вкопанный, когда за моей спиной раздался жалобный крик Астры, а потом рычание Ахиллеса. Так рычит человек, которому причиняют боль.
Забыв о цели, я бросился к Астре, которая лежала на острых камнях, сжимая шею, откуда хлестала благоухающая кровь праведницы. Глаза рыжей, которые стали больше чем обычно, заволокло слезами, а из горла вырвался хриплый стон. Рядом с ней стонал и Ахиллес, которому Падшие разворотили грудь и так, чтобы было видно бьющееся сердце. Каким-то чудом грек еще был в сознании, но и оно угасало. А я лишь мог растерянно наблюдать за агонией друзей, которые умирали у меня на руках.