Ключей от магазина Трофим не нашел, поэтому решил остаться в нем на ночь. Кроме того, большое количество мониторов, позволяющих одновременно отслеживать события с разных информационных потоков, включая неофициальные, давало ученому необходимую информацию что называется онлайн. Уже через несколько часов стало понятно, что такие масштабные движения не могли быть незамеченными людьми. Кто-то снял погружение зараженных в грузовики на телефон, кто-то видел передвигающихся ДПР, другие волонтеры из гражданских специально ехали на те места где происходила утечка информации от случайных свидетелей. Редкие ролики в интернете, которые фильтровались и удалялись сразу, тем не менее спамились на сотнях других ресурсах, перекидывались с сотовых телефонов и у цензоров, обязанных контролировать информационное пространство, уже не было физических возможностей регулировать тот поток информации, который рос, ширился и стал основным потоком в считанные часы. Санкт-Петербург, Москва, Воронеж, Саратов, Краснодар, Ростов-на-Дону, Волгоград, Самара, Уфа, Челябинск, Тюмень, Омск, Новосибирск и другие города внезапно оказались живущими бок о бок с представителями «неагрессивно» гнуса, как их начали называть в некоторых мелких СМИ уже через несколько часов. Волны вспыхнувшей паники невозможно было скрыть, но в то же время безудержное человеческое любопытство иных отчаянных волонтеров, было не остановить. Все чаще в сетях появлялись кадры молодых людей в камуфляжных одеждах, иногда рыбаков, иногда просто гражданских делающих фото стоящего ДПР127, либо зомби, с сетью коричневых вен и сосудов на теле, либо и того и другого недалеко друг от друга. Еще чуть позже нашлись безрассудные экстремалы, делающие селфи рядом с демоном, не обращающего на человека никакого внимания. У представителей «неагрессивного» гнуса на запястье были одинаковые браслеты, как будто из коричневого пластика или резины, а на элементах одежды закреплена рация, наводящая на мысль о том, что это либо военный эксперимент, либо некая новая форма вируса, выведенная специально для противостояния угрозе. Военные получили приказ не отгонять от червей подобных добровольцев, которые также будут служить индикаторами проявления деятельности как червей, так и возможного появления членов Братства.

Уже к вечеру повсеместно в городах на улице начали хаотично собираться люди, обсуждающие что нужно теперь делать, если оказывается угроза не где-то там за тысячи километров, а здесь сразу за чертой городов, а возможно и в самих городах. Полиция, оставшаяся без поддержки военных, выдвинутых для создания и наполнения быстровозводимых укреплений далеко за пределы крупных городов, была вынуждена большей часть просто наблюдать, как человеческие потоки стягиваются к центральным площадям, за разъяснениями как теперь быть, что делать и что будет. Местные представители власти, громогласно обещали и гарантировали что ситуация под контролем и все в полной безопасности, поскольку у них есть время на создание оборонительных рубежей и разработку нового оружия, позволяющего не допустить повторения Европейского сценария, но для определенной части населения это были бесполезные слова. Многие запасались продуктами питания из оставшегося в магазинах, в которых оставалось совсем немного, разбирали алкоголь грузили все в машины и смывались из городов либо в свои, известные только им убежища, либо в поисках военных баз, которые в отличии от городов имеют большие шансы на выживание. Чуть позже, когда магазины должны были бы закрываться, товар и продукты начали выносить из них силой, выбивая витрины и сметая все с полок продуктовых, аптек, промышленных товаров. В городах начали вспыхивать беспорядки, население разделилось на две части. Первые были уверены, что город – это первоочередная цель гнуса, который так и не смогли остановить даже ядерными ударами и из города надо уходить, вторая часть считала, что города самые охраняемые и самые важные пункты, и уж из города то как раз уходить и не стоит. Впрочем, никто друг друга не держал. Городские, по большей части молодежь, и представители активной позиции покидали города, а жители с периферии наоборот стягивались в мегаполисы, надеясь что тут их защитят более надежно чем в меньших городишках и селах. Трассы начали забиваться и теми и другими, образуя многокилометровые ночные пробки и с той и с другой стороны. Мелкие и крупные ДТП, которых стало тысячи, вместо десятков, уже не влияли на движение. Машины просто разъезжались по своим направлениям сдав назад дополнительно толкнув бампером подпирающего. Если транспорт был не в состоянии передвигаться, его общими усилиями сталкивали с дороги в кювет. Водители внедорожников в этом имели преимущество. Наиболее припасливые имели с собой газовые резаки и разрезали или разбирали отбойники, не дающие им сойти с трассы в поле и уже оттуда продолжать свой путь.

Даже не заглядывая во все мониторы можно было понять в каком состоянии находятся города. Трофим, погасив свет вышел на крыльцо магазина. Москва гудела сигналами машин и сиренами. Трофим хоть и не слышал об отмене комендантского часа, но догадывался что после бомбежки свалок он очевидно был снят. Почувствовав ночную прохладу, он спустился вниз к тополям, чьи морщинистые стволы освещались светом из окон жилых домов. Несколько скамеек, занятых молодыми людьми, курящими и негромко разговаривающими между собой. Компания не была шумной и не казалась пьяной, молодые люди в темных одеждах, в десятке метров от которых он разглядел мотоциклы с тюками, выглядели собрано и как-то дисциплинировано что ли. Неожиданно почувствовав желание услышать, о чем они говорят, ученый тихо подкрался к ним, стараясь делать шаги в моменты когда кто-то говорил, одновременно оставаясь в тени и прячась за стволами. Он умел ходить тихо когда надо, опыт хождения в местах где это было необходимо тут давал ему все преимущества. На ближней к нему скамейке сидело четверо, еще трое стояло перед ними.

– … не поедет? – услышал он голос одного из стоящих.

– Нет, говорит бесполезно, да и жена отговаривает, – ответили ему.

– Он всегда каблуком был. Нюта им как хочет, так и вертит, сидит у нее на шее.

– Хрен с ним…

– Кабачок что, собрался?

– Да сейчас подъехать должен. С предками раскидал и на мост.

Голоса были молодыми, мужскими, хотя на соседней скамейке, как теперь уже слышал Трофим, переговаривались девушки, очевидно их спутницы. Один из молодых людей достал телефон и освещая лицо с горбинкой минуту смотрел на что-то.

– Сейчас бесполезно дергаться. Трассы забитые, еще не скоро рассосется.

– На гнус не напоремся по дороге, Антох, как думаешь?

Парень, освещавший мгновенье назад свое лицо, оказавшийся Антохой, убрал аппарат в нагрудный карман.

– Я хрен его знает. Вояки вон все с города съехали. Не просто так, наверное. Запасников выдернули тоже. Нас же предупреждать никто не будет что южнее делается. Но ничего, на байках проскочим где машины не могут.

– Нам главное на высоту подняться, докуда моторов хватит, а там пешком. На скалы, на камни. Гнус туда не попрется, не выгодно, да еще и мы так просто не дадимся, – сказал другой, докуривая сигарету и кидая непотушенный бычок в урну. – Главное, что с оружием дядька не подкачал. У него с войны много образцов оставалось.

Ребята замолчали, задумавшись каждый о своем. Через некоторое время послышался низкий звук мощного мотоциклетного двигателя с объемом литра полтора.

– О, Кабачок! – воскликнуло несколько голосов, еще до того, как мотоцикл появился в пределах видимости.

Байк с одним крупным мужчиной остановился рядом с остальными мотоциклами, метрах в двадцати от скамеек. Ему свистнули и окликнули, привлекая внимание. Тот погасил фару, заглушил двигатель, спешился и, прихватив шлем, двинулся в сторону ожидающей его компании. Поздоровавшись со всеми по кругу, он помахал девушкам и расстегнул кожаную куртку.

– Короче, сегодня рвать надо из Москвы, дальше хуже может быть. Карантин объявит ни туда, ни сюда, еще и мобилизовать могут, если погань не удержат, – он достал телефон из кармана и включил просмотр фотографий. – Вон, смотри чего надыбал! Видал?