— Валера?

Я кивнул.

— Э-э… — протянул дядька.

— Я из две тысячи восемнадцатого. — говорить было трудно, в горло, как будто порошок едкий насыпали. Даже глаза заслезились.

— Проходи-проходи! — засуетился дядька. — Значит, разобрался… Молодец!

Я немного смутился. Не так я представлял нашу встречу. Выходило, приглашение было выписано задним числом, меня здесь никто не ждал. Я явился ни с того, ни с сего… А мне-то всё время казалось, что меня здесь должны ждать.

Когда я снял куртку у порога и прошёл в знакомую гостиную, туда же из детской выбежала маленькая девочка в какой-то белой с коричневыми медвежатами детской пижамке. Лика. Ей было даже меньше, чем я думал. И она замерла, увидев меня. Я, видно, показался ей незнакомым, и она снова исчезла, ничего не сказав. Странно, я считал, что в субботу Лика должна быть в школе. Правда, та Лика из две тысячи восемнадцатого мне уже говорила, что мы встречались в этот день…

— Болеет Анжелка. — сказал Виктор Александрович, заходя за мной в комнату. — Всю неделю в школу не ходила. А вчера врач сказал, что здорова. Мы с женой решили, пусть сегодня дома посидит. Погода-то вон какая! И я сегодня отпросился…

Потом дядька снова глянул на выглядывающие из-под рукава часы и спросил:

— Сколько у тебя ещё?..

— Двадцать семь минут. — даже не взглянув на циферблат, ответил я. Оставшееся время я отмечал на автомате.

— Что же так мало? Поговорить даже не хватит… Я бы многое хотел узнать… — огорчённо сказал он. Но я не дал продолжить, перебил:

— Я уже здесь пять с половиной часов. Ошибся при наборе и не успел проверить и исправить. Извините, Виктор Александрович, я бы хотел узнать об этом приборе всё… — я поднял руку и снова показал часы. — Кроме вас никто ничего не знает. А времени теперь совсем мало осталось.

— Хорошо! Пойдём на кухню, там поговорим.

На кухне Виктор Александрович включил чайник, поставил что-то на плиту разогревать. Потом сел за стол и посмотрел на меня:

— Что тебя интересует?

— Всё! — тут же повторил я. — Откуда… Как к вам попала эта машина?.. Я узнавал, такого ещё нигде нет! Даже нет каких-то разработок в этом направлении. Такое впечатление, что часы появились из ниоткуда на пустом месте… И… из какого вы года?..

Этот вопрос неожиданно с языка сорвался. Я даже сам не ожидал. Дядя Витя поморщился:

— Только не называй это машиной. Мне такое название не нравится. Это никакая не машина… И ты задаёшь вопросы, на которые я сам хотел бы получить ответ. Но, всё равно, слушай. Я расскажу тебе всю свою историю. Ну, большую её часть… По крайней мере, всё, что успею.

Я, мой мальчик, стал вспоминать свою детскую жизнь только когда закончил школу. Составлял как мозаику из отдельных кусочков. Что-то я помнил хорошо, что-то совсем забыл. И я уж точно не помню в каком году родился. Может быть и помнил раньше, но много времени прошло, забыл… Помню лишь, что тем летом мы с моими родителями приехали отдохнуть в эти места. Помню город, в котором мы жили на окраине… Из моего окна всегда был виден лес. В тот последний день мой настоящий отец… показал мне эти часики. Что он мне тогда говорил, я уже не помню. Но я непременно хотел заставить его показать, как они работают. Я был смышлёным мальчиком, и, к большому своему сожалению, хорошо запомнил все его действия… Сначала он нажал на одну клавишу, к той красной кнопке приложил на несколько секунд свой палец. И несколько раз на мониторе моргнула жёлтая точка. И больше не загоралась. Тогда отец надел прибор на руку и стал набирать разные числа. Я и это всё запомнил. Потом он стал нажимать другие кнопки. И, когда в конце нажал на красную, помахал мне рукой и пропал. Растаял в воздухе. Я был так ошарашен, что долго стоял неподвижно и смотрел на то место, где он исчез… Но он появился очень быстро и в стороне от того места, где был раньше. И почему-то сразу упал, весь насквозь мокрый и грязный. Потом встал, сказал что-то про плохую погоду, снял мокрые часы, положил их на стол и пошёл в душ.

И мне тоже захотелось так красиво исчезнуть. Я взял со стола часы, проделал все те же операции, моей тонкой руки хватило, чтобы прибор заработал и нажал пальчиком снизу красную кнопку. Думал, всё будет интересно… Всё, что произошло после, мне до сих пор снится в кошмарах. Я вижу сны, где я падаю и вспыхивает яркий синий свет, мне перехватывает горло, и я пытаюсь со страха кричать, но не могу… Заходи, дочь! — внезапно повернулся к двери дядя Витя. — Это твой брат Валера. Он сюда пришёл из… будущего и скоро опять уйдёт. Видишь, на нём наши часы.

Я оглянулся и снова увидел маленькую Лику. Она смотрела на меня без страха, даже с каким-то любопытством. Я улыбнулся. И она сразу подошла и села за стол рядом. И сидела тихо, как мышка, продолжая сверлить на моём лице дырки своими глубокими чёрными глазищами.

— А когда всё кончилось, — продолжил для меня Виктор Александрович, — и я оказался под дождём в лесу, то первое, что сделал, отключил кнопку на браслете, как это сделал мой отец. Часы скатились с руки и упали в лужу. Я был просто испуган. Поэтому, вёл себя, как сейчас говорят, неадекватно. Испугался всего, что произошло. И того, как всё случилось неправильно. Думал, вот сниму и всё станет как прежде, нормальным. Я ведь не понимал, как же они работают… Я хотел позвонить, чтобы меня забрали отсюда, но телефон остался где-то дома… Потом я, не дождавшись возвращения к себе, снова подобрал часы, и проделал те же операции, и всё повторилось… Два раза, три, пять, десять… Я не помню уже сколько раз я это делал, надеясь каждый раз, что появлюсь снова у себя в комнате. Каждый нырок был болезненным и мучительным. И очень хотелось, чтобы всё поскорей прекратилось. Я устал, проголодался… И всё больше приходил в отчаяние, потому что конца этому не было. Всё вокруг меня менялось, но я продолжал оставаться в лесу… Было темно и было светло, холодно и жарко… А я был в мокрой домашней одежде… Потом, на какой-то раз я увидел перед собой на снегу большую серую собаку, я испугался, и не успел снять прибор с руки и меня быстро вернуло опять в тёплый весенний лес. Тогда я не стал больше запускать прибор, снял часы и засунул их в карман. И пошёл пешком искать свой дом…

Я представлял себе мальчугана, выброшенного лютым техническим прогрессом в какое-то дремучее прошлое, в дикий лес с волками, без надежды вернуться обратно. Жалость к нему затопляла сердце. А Лика сидела спокойно. Она-то уже, наверное, не раз слышала эту историю.

— Вот! А потом я вышел на какую-то дорогу, где машин почти не было. И меня там никто не замечал, меня никто не искал, и я пошёл по этой дороге… Шёл долго. Наконец дошёл до какого-то одинокого придорожного строения, в котором не было ни дверей, ни окон. Просто проёмы. Но были стены и была крыша. Забрался туда, расчистил на полу небольшое место от мусора и пыли, лёг на деревянный пол, и сразу же заснул… Был уже вечер. И, когда я проснулся, была ночь. И мне было страшно…

Дядя Витя посмотрел на меня и звонко хлопнул себя по лбу.

— У тебя же времени нет выслушивать всю мою биографию. Я что-то забылся… В общем, потом в городе через несколько дней ваша бабушка нашла меня и взяла к себе. Я сразу стал называть её мамой, а деда вашего, Александра Александровича — папой. А Женю, твоего, Валера, отца всегда и искренне считал своим родным братом.

Когда Виктор Александрович замолчал, я вставил:

— А вы потом пытались, наверное, снова вернуться?

— Ну, да. Конечно. Когда я учился в первом классе, я снова попытался вернуться. Стал набирать другие числа. Случайным образом выбранные. Не всё срабатывало… Но, когда процесс шёл, я послушно дожидался его конца. Тогда я понял, что меня забросило в какое-то далёкое-предалёкое прошлое. И возвратиться теперь мне невозможно.

— То есть вы ещё пытались вернуться в будущее?.. Почему это нельзя? Ведь, возвращают же они из прошлого в настоящее. Значит — могут.

— Ну, у меня тут целая теория есть. Боюсь, у тебя не хватит времени всё выслушать. Но, я думаю, разработчики априори заложили в программу такой запрет. И с энергетической точки зрения, прыгать в прошлое выгоднее. Хотя, на каких принципах работают часы, даже приблизительно сказать не могу. Основываюсь только на температурных замерах и логике. Таскать технологии из будущего в настоящее, с моральной точки зрения недопустимо!