как он неправ, отрицая подобные вещи. Потом оказалось, что человек

просто готовил докторскую диссертацию, «развивавшую ленинские

идеи» о познавательной сущности искусства… А касаемо проблемы

эстетического в действительности и в искусстве, то опять же превалировали схоластические построения с манипулированием цитатами из

классиков марксизма. Может, как раз поэтому дискуссия скоро выдохлась, и к 70-м годам «в известном смысле спор об «эстетическом» уже

стал историей»2, а сама она тоже «ушла в историю, сыграв, повидимому, свою роль в пробуждении действительно теоретического

интереса к эстетическим проблемам, так и не примирив обсуждающиеся концепции»3. Другими словами, ваш покорный слуга вступил в

дискуссию как раз вовремя, но не доспорил…

1

Столович Л. Философия. Эстетика. Смех. – СПб. – Тарту, 1999. – С. 109, 114, 110.

Тасалов В.И. Десять лет проблемы «эстетического» (1956-1966) // Вопросы эстетики. –

Вып. 9. – М., 1971. – С. 179.

3

Столович Л. Философия… – С. 114.

2

5

Л.А. ГРИФФЕН

А пытался. Оформив свою многострадальную диссертацию4 в виде

книги, отослал рукопись в издательство «Искусство». Мне ее вернули

назад с отрицательной рецензией уже тогда достаточно известного в

данной сфере Ю. Борева, и также отрицательным отзывом не менее

известного В. Скатерщикова.

Ю. Борев, считая тему данного исследования «имеющей большое

научное значение» и констатируя, что «в рукописи есть ряд верных

теоретических наблюдений», а также отмечая, что «совершенно верной методологической посылкой работы Л.Гриффена является ее антиэмпиризм», полагал все же ошибочным стремление автора определить сущность эстетического отношения «не через поиски общих качеств объекта, а через установление общественной функции этого отношения. Такое противопоставление представляется нам совершенно

неверным. Именно рассмотрение объекта отношения в свете общественной практики (= функции, необходимости) и есть верный научный

подход, диктуемый ленинской теорией отражения». В таком случае

вполне логично, что все, что находится за пределами традиционно эстетической философской проблематики рецензент не приемлет, и полагает, что «на многих страницах рукописи (см., напр., стр. 15–50)

речь идет о методологических и теоретических проблемах слишком

общих и далеко отстоящих от собственно эстетики и от предмета исследования», что «оборачивается у автора подчас забвением предмета

исследования и разговором обо всем понемногу».

Обращение к другим наукам для Ю.Борева вообще «выглядит как

дань моде и как распускание павлиньего хвоста эрудиции». Даже проблемы, связанные с природой человеческих потребностей, по его мнению, «не ведут сколько-нибудь прямо к эстетике и не говорят скольконибудь внятно о проблеме эстетического отношения». А робкое использование графических изображений вызывает у рецензента «ощущение

вычурного наукообразия»; по его мнению, они не только «никак не

разъясняют мысль автора», но даже «выказывают ее научную бессодержательность». В общем, вывод ясен: автору «не удалось сколько-нибудь

серьезно рассмотреть проблему эстетического отношения» и «работа не

обладает необходимой для публикации научной ценностью».

В. Скатерщиков отнесся к моей рукописи более снисходительно. Но,

тем не менее, и с его точки зрения, «не смотря на то, что в работе

4

Уходом из Института философии дело не кончилось. Я обратился с диссертацией к зав. кафедрой эстетики Киевского университета Кудину В.А., который, спасибо ему, ее прочел и

сделал дельные замечания, даже предлагал издать, но в это время в журнале «Коммунист»

появилась статья с критикой системно-структурных методов исследования и наше общение

на этом окончилось. Затем благодаря ей поступило предложения стать доцентом на кафедре

философии КПИ, также окончившееся ничем ввиду моей хронической беспартийности.

6

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

имеются позитивные элементы (и прежде всего, критический анализ

ряда трудов по эстетике и концепций, изложенных в этих трудах советскими эстетиками в последние годы…) общая философская и эстетическая направленность рецензируемой рукописи представляется методологически и теоретически неверной». Отмечая, что выделение в

подходе к действительности аксиологического наряду с гносеологическим не есть чем-то новым, В.Скатерщиков осуждает то, что «автор …

сводит все стимулы лишь к эстетическим, что обедняет сложность и

многообразие факторов социальной психологии, снимает проблему

связи ее с мировоззрением и активной практической деятельностью

людей. … Возникает концепция абсолютизации эстетического». И это

при том, что «классовый характер эстетического отношения автором

раскрыт совершенно недостаточно».

По первому разделу рецензент этим и ограничивается. А вот во втором, с его точки зрения, «с одной стороны, некоторые общие предпосылки эстетического отношения к действительности, коренящиеся в

аксиологической его природе разработаны в ряде мест интересно.

С другой же стороны, повторяемое, как заклинание, положение о сущности эстетического, как выражении общественной значимости явления, … исключает из эстетического отношения рациональный момент,

сводя его лишь к эмоциональному фактору…». Несмотря на «интересные замечания о значении эстетического как механизма, с помощью

которого общество делает общественно-значимое индивидуальнонеобходимым», «считая прекрасное оценкой повышенной общественной значимости предмета или явления, автор игнорирует роль формы в

красоте и заставляет нас отождествлять эстетическую и все другие

возможные оценки явлений жизни».

Что касается третьей главы, то хотя «критика, даваемая автором рукописи тем трактовкам познавательной роли искусства, которые порою

имеются в работе наших эстетиков, отчасти справедлива и точна», «но

автор, противореча марксистскому пониманию этой проблемы … воюет

вообще против признания искусства одной из форм познания мира», «ни

словом не обмолвившись об огромной советской литературе, посвященной обоснованию … значения труда Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» для понимания художественного отражения мира», да при

этом еще и «цитирует в защиту (?!) своей позиции Петцольдта» и «сознательно разрывает с традицией русских революционных демократов по

вопросу о познавательной функции искусства». Поэтому, хотя «рукопись Л.Гриффена в ряде мест интересна, талантлива, выдвигает ряд новых дискуссионных проблем», «эти серьезные, по нашему мнению, недостатки данной рукописи снижают ее научный уровень и оттесняют на

7

Л.А. ГРИФФЕН

задний план действительно интересные мысли», и соответственно она

«в целом по концепции и, главное, по недостаточной теоретической зрелости, не может быть опубликована в данном виде».

Данная работа была моей своеобразной «пробой пера», а потому коечто из отмеченного в рецензии и отзыве было справедливым и полезным.

Но такие замечания в основном касались не очень существенных деталей.

Играли роль, конечно, и различия в точках зрения по тем или иным вопросам. Однако, несмотря на ритуальные похлопывания по плечу, неприятие-то было настолько полным, что поначалу меня это даже несколько

удивило. Только потом я понял, что главная причина негативного отношения «метров» к моей работе состояла в различиях в принципиальном