— Я согласен с тем, что котелок у тебя варит, Буш, но тебе не кажется, что ты много на себя берешь? У Потапа, Саныча, да и у Бьянки соображаловка работала не хуже твоей, но никто из них не строил из себя большого начальника. Они и сами жили, и другим не мешали!

— Кто-кто? Бьянка не строила из себя начальника? Да она крутила Иванычем, как хотела! А на счет Потапа и Саныча… ты не хуже меня знаешь, где они.

— Ладно-ладно, твоя взяла. А что будем делать с ними, когда найдем сокровища?

— Это вопрос… Иваныч — добрейшей души человек, оставил бы их на острове. Потап или Саныч — отправили бы их в штаб к Духонину.

— Да-да, Саныч любил говорить — "мертвые не потеют".

— Но теперь он сам мертв, и может проверить свои слова. Вопрос даже не в том, кто что сделал бы. Вопрос в том, что этот тупой хрен Петрович полюбому разболтал всем, где этот остров. И их будут искать. Идеальный вариант — кончать их, и списать все на сомалийских пиратов.

— Думаешь, поверят? Ты же понимаешь, что Петрович занял кучу бабла у серьезных людей, которые будут копаться, искать… в пиратов они вряд ли поверят. А за такие бабки нас найдут хоть у черта в жопе!

В воздухе повисло напряжение. Чувствовалось, что этот разговор одноногому неприятен. Мне даже пришла в голову мысль, что инсценировать нападение пиратов он хочет, положив немало своих людей, если не всех. А что? Так и делиться меньше!

— Нас многие искали… нашли? — ответил после долгого молчания Серебряков.

— Но мы же нашли Саныча!

— Денис, дружище, что-то у меня в глотке пересохло. Посмотри в холодильнике — там водичка есть. Принеси сюда бутылочку.

Несмотря на мороз, меня бросило в жар! Сейчас меня обнаружат, и все — хана!

Но в этот момент загрохотали чьи-то сапоги, жалобно скрипнула рывком открытая дверь камбуза.

— Остров!

12. Дурацкий план

Корабль взорвался. Не в прямом, конечно, смысле, а фигурально выражаясь. Все забегали, засуетились. Только это и позволило мне незаметным улизнуть из холодильника, когда камбуз опустел. Я намеренно прошел по коридору и поднялся на палубу по другому трапу — подальше от вотчины кока, чтобы не быть заподозренным в чем-либо.

Здесь уже собралась вся команда. Крупная, полная луна освещала вдалеке вожделенный остров — два низких холма, а между ними, почти по центру — третий, повыше. Все три были правильной конической формы, лишь самый высокий заканчивался площадкой, словно срезанный гигантским ножом. Вероятно, это и была та самая высота 183, возле которой закопан клад.

Рядом стоял Листьев. Чуть поодаль — Торопов. Еще дальше — капитан, выкрикивавший приказания. Когда все утихомирились, Смольный спросил:

— Ну что, сыновья трески и камбалы, кто из вас видел этот остров ранее?

— Я знаю, — вызвался Серебряков. — Мы тут пару раз прятались от шторма, когда я плавал коком на канистре.

— Кажется, бросить якорь лучше всего с юга — за этим маленьким островком? — спросил капитан.

— Так точно. Этот островок называется Остров Десяти Покойников. Там, по преданиям, когда-то убили десятерых пиратов. А там, на большом острове, остался британский форт, еще времен колониальных войн. Поговаривали, что сперва здесь была военно-морская база Соединенного Королевства, которая защищала от пиратов почти половину Индийского океана. А потом, после Первой Мировой, этот остров облюбовали пираты, которые, соответственно, наоборот — грабили.

— Все? — осведомился Петрович.

— Ну… еще, наверно, насиловали и убивали — куда без этого? — закончил одноногий.

— У меня есть букварь, — сказал моряк. — Посмотри, тот ли это остров?

Глаза Евгения засверкали, только карта оказалась в его руках, но сразу потухли. Конечно, это была не та карта, что я нашел в планшетке Григорьева, а ее точная копия. Конечно, с названиями, промерами глубин и даже отмеченным на ней старым фортом, но без крестиков и пояснений, где, чего и сколько копать. Впрочем, коку удалось скрыть разочарование, и не выдать себя. Правда, не для меня. Я-то знал, что одноногий знает гораздо больше, чем хочет показать, а потому и следил за ним в оба. И не мог не заметить, как он погрустнел, разглядев карту.

— Да-да, это именно этот остров. Кстати, хорошо нарисован. Это явно не военная и не морская карта. Интересно, откуда она у вас?

И, сообразив, что никто не собирается отвечать, Буш продолжил:

— Вот здесь — довольно сильное течение к югу, а у западного берега оно сворачивает к северу. Нам лучше обогнуть островок, и зайти в пролив с южной стороны. Да тут и фарватер обозначен! В общем, лучшего места для стоянки не найти!

— Благодарю, — холодно ответил Смольный. — Если у меня возникнут сложности с навигацией, я лучше запишу на бумажке "спереди — нос, сзади — корма", чем обращусь за советом к коку. Можешь идти.

И, все же, я был удивлен тем, как хладнокровно одноногий обнаружил свое знакомство с островом. Видимо, был настолько уверен, что все задуманное удастся, и уже готовил панихиду по нам.

Пробурчав что-то невразумительное и явно неодобрительное, Серебряков подошел ко мне.

— Замечательный остров, дружище, — произнес он, похлопав меня по плечу. — Пальмы, пляжи. Если здесь поставить отельчик — будет просто золотое дно! Девочки в бикини… с хорошими, здоровыми буферами, и смачными задницами… захочешь прогуляться по острову — скажи мне, я дам тебе пару сухпаев.

— Обязательно, — ответил я.

Когда кок ушел, я оглянулся в поисках военврача. Он казался мне наиболее адекватным, и в сложившейся ситуации был единственным человеком, кто не наломает дров впопыхах. Листьев как раз о чем-то разговаривал с капитаном и замполитом. Однако вокруг было слишком много ли ушей, и мне совершенно не хотелось привлекать ненужное внимание. Вскоре все разрешил Торопов.

— О, Димыч! — воскликнул он. — Как на счет пропустить по граммульке за прибытие?

— Я всецело за! — согласился я.

— А нам? — загомонили матросы. — Две недели по сухому идем!

— Цыц мне тут, зелень подкильная! — прикрикнул Смольный. — Никакого газу, пока не бросим якоря!

— Думаю, стоит поощрить команду, — предложил я, подмигнув Палычу.

— Да с какого… а… — до военврача начало доходить. — Капитан, думаю, не стоит быть таким строгим. Мужики хорошо потрудились, заслужили отдых.

— Поддерживаю! — добавил Торопов.

— Да вы охренели? — рассвирепел моряк. — На море — я тут царь, не забыли?

— Так надо, — коротко пояснил доктор.

И было в его тоне нечто такое, что Смольный сразу согласился.

— Ну… надо — так надо, — кивнул он. — Значится так, товарищи без товарок, слушай приказ: коку достать два ящика газа, старпому назначить всенощную вахту, и всем включить машину времени до четырех ноль-ноль!

Ура! — завопила команда. — Ура капитану!

Мы же спустились в каюту замполита. Торопов сразу достал бутылку коньяка, четыре алюминиевые кружки и плитку шоколада.

— Раздавим по маленькой, — произнес он, потирая руки.

— Постой, — возразил Листьев. — Я так понимаю, у Димы есть разговор…

— Есть, — кивнул я.

И выложил все, что я услышал, сидя в холодильнике. Меня слушали, не перебивая. Лишь подполковник, примерно в средине рассказа, налил коньяка, почти до краев кружки, и осушил ее в один присест.

— Абордажный лом с хреном мне во все дыры триста тридцать три раза, черви гальюнные! — первым нарушил тишину капитан.

— Мнда… — протянул Петрович. — Мнда… похоже, я должен извиниться. Вы были правы, а я — нет. Бывает… теперь я согласен полностью вам подчиняться и жду распоряжений!

— Триста якорей тебе в зад! — взревел Смольный. — То есть теперь, когда хер к жопе подкрался, ты сваливаешь все на меня?

— Какой умный человек этот Серебряков, — задумчиво произнес доктор.

— Настолько умный, что не мешало бы проветрить ему голову, — добавил Торопов, доставая из ящика пистолет.

— Поздно открывать кингстоны, — заметил моряк. — Нужно действовать тоньше, тактичнее, три тысячи чертей мне на румпель.