Мгновенно оценив обстановку, Буш открыл холодильник и наполнил стакан стреляющей газом минералкой. Я осушил его в один присест. Горло и пищевод обожгло ледяной водой, но сразу пришло невероятной ощущение. Я бы даже сказал — гидравлический оргазм! Я наполнил стакан во второй раз, и теперь пил не торопясь.

— Сколько время?

— Почти девять, — ответил кок.

— Утра или вечера?

— Утра.

— Утра! — вскричал я. — Мы же отплываем!

— Не писай в рюмку, без нас не уплывут, — усмехнулся одноногий.

9. Пушки и пули

"Скиф" стоял довольно далеко от берега, нам пришлось добираться на нем на катере, лавируя между другими кораблями. Признаться, здесь, на море, они выглядели еще более внушительно, чем с берега. Перед нами вырастал то нос корабля, уходящий далеко в небо, то корма. Бренчали якорные цепи. Скрипели канаты. И вот я увидел его — "Скиф". Серебряков определил его, как сторожевой корабль проекта 1135. Ему виднее…

Я же, обомлев, смотрел на громаду корабля. Я как-то не особо представлял себе сокровища в материальном плане. То есть каждый человек представляет себе деньги как вещи, которые на них можно купить. Ну там машина. Или квартира. Или дом. Или еще что. У меня как-то больше покупки или строительства гостиницы в самом Владике фантазия не работала. Ну не ощущал я большей суммы, просто не представлял, что с ней делать, на что еще тратить. А потому, возможно, и не особо понимал масштаба всех сокровищ, спрятанных на острове. Я понимал, что их много. Но насколько много это много я понял лишь увидев громаду "Скифа". Если Торопов для поисков клада раскошелился на такой корабль, то каков же размер всего сокровища? Убивали и за меньшее. Я четко осознал, что ради таких денег… бабок… бабла! Ради такого бабла люди способны пойти на многое. И завалить десяток-другой человек из этого многого — лишь малая часть.

Смольный — капитан, нанятый Тороповым — высокий, жилистый человек а морском кителе, мне сразу не понравился.

— Медузу мне в печень, мазуты береговые, ты как канат травишь, недоумок? — кричал он на одного из матросов, когда мы поднялись на палубу.

— Доброго утричка вам, — поздоровался замполит.

Капитан развернулся через левое плечо, и на полпути остановил руку, дернувшуюся было к козырьку. Торопову он лишь слегка кивнул, меня же и Михалыча внимательно осмотрел с головы до ног.

— Что еще за пресноводных моллюсков сюда притащило, кошку мне в пятку? — прорычал Смольный.

— Вчера он был в лучшем расположении духа, — прошептал доктор.

— Ха! — воскликнул моряк. — И еще раз "ха!". Мы должны были отдать концы в девять утра, так объясните мне, какого хрена команда собирается только в десять часов?

На это сложно было что-то возразить… поэтому мы дружно посмотрели на Андрея Петровича, который, кстати, прибыл с нами на одном катере. Но подполковник поспешил сделать вид, что его внезапно и очень сильно заинтересовала чайка, пролетающая над "Скифом". Капитан выждал с полминуты, прежде чем понял, что ответа он не дождется.

— И вообще, господин адмирал, я бы хотел потрещать с тобой. С глазу на глаз.

Ко всем, абсолютно ко всем капитан обращался исключительно на "ты". Те редкие случаи, когда он обращался к кому-то на "вы" были поводом насторожиться… потому как после этого следовал поток отборной флотской брани с обещаниями изменить половую ориентацию виновника насильным путем и в извращенной форме.

— Можно и переговорить, — согласился Торопов.

— Тогда жду через десять минут в голубятне.

Конечно, мне хотелось побродить по кораблю, осмотреть его хорошенько. Ведь несмотря на то, что сейчас "Скиф" — гражданское судно, в прошлом он был боевым кораблем. Да таким, наверно, и остался, несмотря на демонтированное вооружение. Вместо этого пришлось закинуть сумку в свою каюту и пройти в навигационную рубку.

К слову, на корабле мы разместились с гораздо большим комфортом, нежели я предполагал. "Скаф", как я уже говорил, был сторожевым кораблем проекта 1135, но основательно переоборудованным. В былые времена его экипаж составлял почти двести человек, плюс куча вооружения с соответствующими помещениями для управления всей этой байдой. Рубками, то есть. Сейчас экипаж составлял всего около тридцати человек, и во времена обладания судном контрабандистами, наверно, не больше. Так что перепланировка была основательно переработана, несколько переборок снесены, и каждый размещался в отдельной каюте, причем довольно комфортной. Естественно, увеличена была и грузовая часть судна, по-морскому — трюм. Интуиция мне подсказывала, что где-то устроены и тайники, но на то они и тайники, чтобы невозможно было найти их просто так.

— Я же просил — с глазу на глаз, — проскрипел Смольный, увидев нашу делегацию.

— Это — мои друзья и компаньоны, и мне от них нечего скрывать, — заявил "адмирал".

Капитан извлек из бокового кармана кителя портсигар, из него — папиросу, и некоторое время молчал, постукивая ею.

— Вот что… вы — мой наниматель, и, говоря, что я думаю, я рискую с вами поссориться. Но у меня вся жопа в ракушках, и понимаю, что за сиську и письку одной рукой не схватиться — доказано научно и проверено жизнью. Так что даже якорь глотке не заткнет меня. Мне не нравится все это предприятие. Мне не нравится команда. Мне не нравится мой старпом. Я ясно выразился?

Выпалив все это на одном дыхании, морской волк подул в патрон папиросы и закурил. Я не мог не заметить, что лицо замполита стало пунцовым от злости.

— Может, вам еще не нравится предложенная сумма? — поинтересовался Петрович.

— Да и гонорар мне кажется все менее соответствующим, — согласился моряк.

— Слушай, ты, орел херов, если ты думаешь, что ты такой умный, а мы — тупые, как три залупы вместе, и не понимаем, что ты тупо набиваешь себе цену…

— А ну цыц! — прикрикнул военврач.

Удивительно, но именно сейчас, в этот момент, когда мы уже были на корабле, готовом к отплытию, поиски сокровищ висели на волоске. Я почти проклял тот момент, когда в "Адмирале Казакевиче" появился Полковник с его чертовой картой. Это же надо было через столько пройти, столько вытерпеть, чтобы все закончилось вот так?

— Давайте еще в глотки друг другу вцепимся! — предложил Листьев. — Давайте вот прямо сейчас, прямо здесь переругаемся, и все! Капитан, конечно, высказал дофига претензий, но мотивированных — ноль. Хотелось бы подробностей. И поэтапно, если можно. Во-первых, вы сказали, что вам не нравится все наше предприятие. Почему?

— Меня наняли вести корабль за винные широты. Я не спрашивал — зачем и почему. С таким баблом можно было бы с легкостью зафрахтовать самолет, что было бы быстрее и проще. И даже когда "адмирал" сказал, что нужно будет пересечь несколько границ… как бы так сказать… не вполне в соответствии с международным регламентом — даже после этого я проглотил медузу, и не задавал лишних вопросов. Но скоро, очень скоро я обнаружил, что каждый бабуин на этом судне знает гораздо больше меня! Вам не кажется, что это слегка не комильфо?

— Согласен, — кивнул доктор.

— И даже больше! Последний опарыш, который видел море только на фантике от цукерки — и тот знает, что мы едем искать сокровища. Сокровища, лопни моя селезенка! Это не бревна лежа ворочать! Искать сокровища — это, доложу я вам… не в носу пальцем ковырять! Конечно, на манде и на воде не загадывают, но скорее этот штурвал окажется у меня в заднице, чем вы, го… господа, найдете сокровища.

— Почему? — поинтересовался я.

— А почему у окуня глаза такие? Потому что он видел, как кит камбалу шпилит. Потому что сокровища — это сказки типа фонарных столбов на экваторе. Даже если они есть — их уже давно нашли. А если не нашли — то нас за них порвут на щупальца осьминога.

Тут мне в голову пришла мысль, что неплохо бы завести блокнотик и записывать в него сочные высказывания капитана. Но возразить ему по делу я ничего не смог. Зато Палыч нашел, что сказать.