— Вообще-то — около двух сотен тысяч баксов, — поправил я.

— Да не важно, — махнул замполит. — Все равно это не та сумма, ради которой… постой, а ты, вообще, слышал что-нибудь про Николаса Буте?

— Про кого? — переспросил я.

— Николас Буте, он же — Николай Баранов, бывший полковник Четвертого Управления ГРУ, — пояснил Листьев. — На заре эпохи демократических преобразований он, вместе с еще парой-тройкой десятков человек, покинули вооруженные силы и занялись торговлей.

— И торговали, надо полагать, не швейными машинками? — догадался я.

— В основном как раз ими, с 7,62-миллиметровыми иглами. Стиральными машинками с вертикальным взлетом-посадкой, кассетными кофеварками и глубоководными кипятильниками… примерно пять-семь лет назад господин товарищ Баранов пропал, предположительно — в Намибии, — произнес Торопов.

— По-идее, бабла у него должно было быть немеряно. Только никто ничего не нашел… ни счетов, ни недвижимости, ни даже маленького-маленького золотого зубика… — продолжил Листьев.

— То есть вы считаете, что те ребята искали как раз то бабло? — подытожил я.

— Ну, не само бабло… скорее — ключ, с помощью которого можно узнать, где это самое бабло спрятано.

— А его там… ну, бабла этого — много? — осведомился я.

— Ну если у Григорьева — человека, далеко не первого в организации… но, правда, и не последнего — спустя столько лет осталось две сотни убитых енотов — то можешь представить.

— Не могу!

— Миллионы! А то и миллиарды!

Мы все надолго замолчали. Лишь потрескивали дрова в камине, да стучал в стекло дождь.

— Не томи уже, сынок, — не стерпел замполит. — Показывай.

Я расстегнул куртку, и оба Стечкиных не преминули этим воспользоваться, вывалившись на пол с ужасающим лязгом. Поколебавшись с секунду, я снял с шеи планшетку, и положил ее на стол.

Хирург открыл сумку, и достал из нее два предмета: толстую тетрадь и пухлый пакет.

— Первым делом предлагаю посмотреть тетрадь, — развел руками доктор.

Мы с Тороповым с любопытством смотрели через его плечо. На первой странице было выведено каллиграфическим подчерком "Григорьев А.А.", а ниже — нарисованы перекрещенные серп и молот, обрамленные пшеничным венком, с пятиконечными звездами и прочей атрибутикой, свойственной военному человеку.

— Отсюда много не выжмешь, — сказал Олег Павлович.

На следующих страницах, примерно до половины тетради, были различные бухгалтерские записи. Справа стояла дата, затем — наименование товара, например: "Т-64 Х 5" или "АКМ Х 1500", краткое пояснение — "Конго" или "Старый Али", и — денежный итог. Записи начинались 1992 годом, и заканчивались 1999. Суммы становились все крупнее и крупнее, и, в самом конце, после нескольких попыток подсчитать столбиком, был подведен баланс. Не буду называть эту цифру, отмечу лишь, что если это — доля человека, названного военврачом, не первым, но и далеко не последним, то сумму, причитавшуюся самому Баранову было очень сложно представить.

— Мнда, — подытожил, присвистнув, подполковник. — Только за эту тетрадь нам с вами, друзья мои, могут оторвать башку.

— Кто? — шепотом спросил я.

— Желающих немало… с полмира…

— Бережливый человек, — покачал головой Листьев, водя пальцем по строчкам. — Такого хрен обсчитаешь.

— А теперь — посмотрим, что здесь, — предложил хозяин.

Конверт был упакован в несколько слоев бумаги и полиэтилена. Хирург, распечатывая эту матрешку, употребил массу всевозможных ругательств, в том числе — несколько мне не знакомых, которые я с радостью взял на вооружение, пополняя свой словесный запас.

В конверте оказалась сложенная в несколько раз карта какого-то острова с указанием широты и долготы, промером глубин возле берегов, отметками высот и всем остальным, что могло бы понадобиться, вздумай кто подойти к этому острову. Карта была настолько подробной, что, казалось, после ее изучения ориентироваться на острове можно с закрытыми глазами.

— Судя по координатам, это где-то около Мадагаскара, — заметил военврач.

— Да?

Торопов пододвинул к себе глобус, закусив карандаш, покрутил его, и, наконец, ткнул грифелем в точку северо-восточнее Мадагаскара.

— Но здесь ничего нет! — удивленно воскликнул он.

— Ты бы еще в школьном атласе поискал, — усмехнулся Листьев.

И мы вернулись к изучению карты. Остров имел порядка семнадцати километров в длину и восьми в ширину. И вообще напоминал жирную креветку. На карте было много добавлений, сделанных ручками и карандашами различных цветов, вероятно — начертанных в другое время. Но резче всего в глаза бросались три красных креста, выполненных красным карандашом — два в северной части острова и один в юго-западной. И возле этого, последнего, красивым, ровным подчерком, совершенно не похожим на каракули полковника, было написано "Основная часть здесь".

На обороте карты присутствовали пояснения:

"От баобаба на плече высоты 183, к С., С.-С.-В.

В.-Ю.-В. и В.

Пятьсот метров.

Остальная часть — восточный склон высоты 148, сто метров к Ю. от черной скалы.

Оружие и снаряжение — песчаный холм на С., 50 метров на В. и 70 метров на С.

Баранов Н.И."

Вот, собственно, и все… лично я ни черта не понял. Но доктор с политруком пришли в полнейший восторг.

— Лед тронулся, господа присяжные заседатели! — проговорил Торопов, потирая руки. — Лед тронулся! Мы должны завладеть этими сокровищами! Завтра же я еду во Владик! Через три недели… нет, через две недели… нет, через десять дней у нас будет лучшее судно и лучшая команда во всем Тихом Океане! Возьмем с собой Витю и Славу. При хорошем везении — дней через 20–30 будем на острове, там быстренько Veni, Vedi и Vici, и все! У нас будет столько бабла, что можем купаться в нем, как Скрудж Макдак!

— Типа сейчас ты не можешь… — заметил Листьев. — Я-то точно поеду. Не столько ради денег, сколько ради смены обстановки. Заржавею тут скоро. В Диме я тоже не сомневаюсь. Однако, есть один человек, на которого я боюсь положиться…

— Кто? — прошипел подполковник. — Назови эту собаку, я лично ему в голову выстрелю!

— Это ты, мой дорогой друг, — улыбнулся доктор. — И все потому, что ты не умеешь держать язык за зубами. Не забывай — не мы одни знаем про карту. Те ребята, что разгромили "Адмирала Казакевича" — они мало перед чем остановятся. Я думаю, есть и другие, кто приложит максимум усилий, чтобы это бабло не прошло мимо них. Мы не должны показываться поодиночке. Мы с Димоном останемся здесь до отплытия, а тебе лучше взять с собой Славу и Витю. Но главное — никому ни слова!

— Ты прав, дружище, — кивнул Торопов после недолгого молчания. — Все мероприятие следует провести в условиях строжайшей секретности. И лучше нанять еще десятка полтора-два бойцов… я уж не говорю про то, что нам придется скрытно проникнуть в территориальные воды иностранного государства, что на языке любой армии мира называется "диверсионной операцией". Да и до Сомали рукой подать. Что касается до меня — то я буду молчок.

Часть вторая. Кок

7. Я еду во Владик

На подготовку ушло гораздо больше времени, чем предполагал Торопов. Листьев не раз вспоминал, чем отличается командир от замполита. Командир говорит "делай, как я", а замполит — "делай, как я говорю".

Мы жили в замке подполковника почти как пленники — Андрей Петрович перед отъездом усилил охрану, и теперь по периметру с завидной регулярностью проходили ребята, экипировка которых дополнилась бронежилетами и дробовиками. А на балконе, обнявшись со старенькой Арисакой, мирно дремал старый егерь Михалыч.

Я провел над картой много часов, изучив ее практически наизусть. Я знал каждый изгиб острова, каждую отметку высоты и каждый промер глубины. Вооружившись Яндексом, я изучил и окрестности острова, благо, на полторы тысячи километров эти окрестности были океаном.