— Ну, и как тебе моя деосциллирующая мачта? — довольным голосом спросил один турист — со светлыми волосами, повыше товарища.

— Класс… — неуверенно пробормотал этот самый товарищ, поправив очки. — А зачем ты её именно сюда поставил? Её же видно…

— Ты думаешь, я похвастсться решил? — хмыкнул первый турист, по имени Эрих Траурихлиген. — Ты, дружище, ошибся. Я вычислил две точки деосцилляции: одна там, на пустыре, куда вторглись полицаи, а вторая — здесь, на этой площади. Красиво смотрится, не правда ли? Только Ленина надо убрать.

— Да, ты прав, красиво… — пробормотал второй турист, по имени Рудольф Шталь. — Только я не пойму: зачем она нужна?

— Скоро увидишь! — хохотнул Траурихлиген. — Всё, нам пора!

Туристы повернулись и растворились в толпе, исчезнув…

Глава 195

Гестапо

Эрих Траурихлиген как всегда был рад успеху — никто не смог ему помешать установить деосциллиующую мачту, и победа теперь у него в кармане. Завтра пятница, многие люди не любят пятницы, считая их дьявольскими и так далее, но для Эриха Траурихлигена завтрашняя пятница будет звёздной, потому что он убьёт всех своих зайцев и наконец-то создаст на Земле Новый Рейх.

Сейчас они вернулись обратно, в свой штаб, проходили отремонтированный холл, и Рудольф Шталь стрался делать вид, что его совсем не интересуют крокодилы, отдыхающие по берегам искусственного водоёма. Они отдыхади до определенного момента — пока мимо них не прошёл Эрих Траурихлиген — как только он поравнялся с вольером — все чудовища вдруг покинули лёжки и скрылись в глубокой воде. Рудольф Шталь вздрогнул и решился задать другу вопрос:

— Слушай, Эрих, мне показалось, или от тебя бегут животные?

— Считаешь меня дьяволом? — насмешливо осведомился Траурихлиген, скорчив кривую усмешку.

— Не знаю… — буркнул Рудольф, который ужасно спать хотел, подавлял зевки, а в сонной голове звенели колокола, настойчиво требуя: «Спать! Спать! Спать!».

— Темноват ты ещё! — вздохнул Траурихлиген, дружески похлопав Рудольфа по плечу. — Не бойся, я не дьявол! Это всё из-за остаточных следов — животные чувствуют отклонения магнитного поля, гравитацию, радиацию! И остаточные молекулы тоже чувствуют! Ты видел на столе опарыша дохлых мышей?

— Ну? — буркнул Шталь, который не заметил даже этих мышей — так был одержим жаждой мести, что ничего вокруг себя не видел.

— Они сдохли из-за остаточных следов! — громко заявил Траурихлиген, остановившись на верхней ступени широкой лестницы, обернувшись и глядя другу в глаза. Рудольф попятился и чуть не оступился и не покатился вниз кубарем — взгляд Траурихлигена был адским, словно говорил: «Мыши сдохли, и ты сдохнешь, как и мыши». Кажется, он вовсе не хочет спать, хотя не спал даже дольше, чем Рудольф…

— Ты когда-нибудь спишь? — Шталь задал отвлечённый вопрос, чтобы как-то разрядить зловещую ситуацию.

— Сплю все положенные нормальному человеку восемь часов! Кстати, не только сплю, — хохотнул Траурихлиген, продолжив путь. — Только этого никто не видит, потому что я научился спать, не теряя на это ни секунды драгоценного времени!

— А… как? — удивился Рудольф, следуя за ним, как на верёвочке.

— Поспав, я каждый раз возвращаюсь в начальную секунду, — объяснил Траурихлиген. — Поэтому кажется, что я вообще не сплю!

— Ты не заболеешь? — поинтересовался Рудольф, думая, может быть, ему следует спать так же, как и Траурихлиген? Или он при этом сдохнет, как мышь??

— Абсолютно безопасно! — хохотнул Траурихлиген. — Причём, очень удобно! Ты пойди поспи, а потом я верну тебя в эту же секунду — и отдохнёшь, и не потеряешь время! И — радуйся: сегодня мы мучаемся последний день!

— Хорошо, — согласился Рудольф Шталь, потому что сон, просто-напросто выключал его разум, а заливаться кофе ему было невмоготу — тошнило уже от проклятого суперкрепкого кофе, да и не помогал он больше. Шталь даже простой кофе больше пить не сможет — будет тошнить. Едва его голова коснулась мягкой подушки — мозг тут же выключился, погрузив хозяина в крепчайший сон без снов.

Евстратий Носяро переступил порог райкома с удивлением и страхом — раньше его никогда сюда не вызывали, да и вообще, как и всякий суеверный житель маленькой деревни, он боялся и подходить к немецкому штабу. Часовые пропустили его даже без проверки документов — наверное, им заранее приказали его пропустить. Носяро поставил дрожащую ногу на высокий порог, а недоброе предчувствие смерти терзало его так, что он едва перенёс через этот порог вторую дрожащую ногу. Часовые смотрели ему вслед, прожигая своими сатанинскими глазами, и Носяро ёжился, потея. Немцы выползли из пекла — а откуда ещё могут взятся эти ироды? А взгляд исчадий пекла для человеческой души смертелен…

Новые двери, сделанные из чего-то белого, с вычищенными зеркалами вместо стёкол пугали Носяру так, что начальник полиции не решался взяться за широкую круглую ручку минут десять. Он топтался перед этими дверями, машинально разглядывая жалкое своё отражение в зловещем зеркале, а руки его были словно деревянными. Открыть дверь и запрыгнуть за неё Носяру снова-таки вынудил страх: адское зеркало могло вынуть из него душу. Поэтому Носяро приоткрыл страшную дверь, проворно юркнул в образовавшуюся щель и замер, оказавшись в полумраке. Пройдя недлинный мрачный коридорчик, евстратий открыл ещё одну новую дверь — такую же, как первая, и вступил в обширное, хорошо освещённое пространство. Сделал один-единственный шажок и попятился, едва не сев на пол. Жуткая люстра, сделанная из человеческих костей его просто шокировала, повергнув в тёмный мистический ужас, выжав из сдавленной груди страшный вскрик… Мигом опустив глаза, Носяро попятился снова — его шокировали зубастые чудища, разевающие пасти в просторном загоне, устроенном прямо посреди просторного холла.

— Ой… — Евстратий от страха чуть не заплакал, но тут его окрикнули:

— Носяро, проходи, не стой!

— А? — Евстратий поднял свой намокший от бессильных соплей нос и увидал Эриха Траурихлигена, который стоял на высокой лестнице и прожигал его своим дьявольским взглядом.

Носяро не решился продвинуться ни на миллиметр: люстра пугала, крокодилы пугали, и Эрих Траурихлиген тоже пугал — пожалуй, сильнее, чем крокодилы и люстра.

— Гора не идёт к Магомету… — угрюмо вздохнул Траурихлиген и начал не спеша спускаться с лесницы, зловеще надвигаясь на Носяру, который всё топтался у новой двери. — Кстати, мусульман я тоже скоро избавлю от страданий! — хохотнул он, спустившись, приближаясь к своим крокодилам.

Носяро прижался лопатками к двери — ему казалось, что перед ним сам дьявол, с копытами, рогами, страшным хвостом — заболевшее воображение рисовало Носяре хвост у Траурихлигена. Едва Эрих Траурихлиген приблизился к зловещему вольеру — все крокодилы поспешили убраться с бережка и поспешно спрятались в воду, виляя толстыми, зубчатыми хвостами. Евстратий Носяро попытался попятиться вновь: если такие чудища испугались его появления и поспешили сбежать — значит, не врут страшные деревенские байки, и перед ним сейчас не просто свирепый командир вражеской армии, а так и есть — сам дьявол. Это не человек, это сатана, и он приехал не из Неметчины, а выбрался из самого пекла…

— Пойди сюда, Евстратий! — Траурихлиген поманил его пальцем, буквально, впившись в беднягу своим сатанинским взглядом, высасывая всю душу…

— Ой… — Евстратий мучительно отвёл глаза и вперился в пол, испещрённый жуткими фашистскими символами. Он бы и в пол этот не смотрел никогда, но тут больше некуда смотреть — одни жуткие страсти, которые ужасали до чёртиков.

— Сюда! — Траурихлиген приказал ему, словно собаке, и Носяро нехотя пополз вперёд, опустив глаза, потому как решил: если он будет жаться к двери — Траурихлиген его пристрелит.

— Отлично, сдвинулся с мёртвой точки! — сурово «похвалил» его Траурихлиген, жестами заставляя его двигаться и подходить ближе к страховитым зелёным чудовищам, запертым в вольере. Послушный от ужаса Евстратий заставлял себя шагать и не заметил, как дьявол припёр его к стенке — впереди он сам, а позади эта решётка, ужасная сетка, громыхающая электрическими разрядами, и крокодилы за ней. Носяро замер, стараясь не смотреть Траурихлигену в глаза, ведь посмотреть в глаза дьявола — означает неминуемо и бесповоротно окаменеть.