Огорошенный мистической новостью, Крольчихин замешкался, а Морозов продолжал гудеть, зевая:
— Нет, ну так можно совсем затуркать человека, если ему такие фантасмагории показывать… Ведь не бывает же на свете живых фашистов…
— Крольчихин!! — Зоя Егоровна применила обманную тактику и настигла Крольчихина, зайдя сзади. — Давай, шуруй мне убирать! — приказала она, как живой фашистский генерал, и всунула-таки свою тяжёлую швабру в сонные руки следователя.
Крольчихин понял, что попался, застряв тут с этим Морозовым — надо было не слушать его бредни, а бежать домой, как только освободился от ключа. Но теперь поздно, он настигнут и ему не отвертеться — придётся елозить тряпкой по полу до тех пор, пока Зоя Егоровна не кивнёт с довольным видом и не исчезнет, растворившись в хитросплетениях коридора. Заграбастав обратно свой ключ, чтобы открыть злополучный вымокший кабинет, Крольчихин с унылой миной потащился назад, мыть, похоронив мечту о десяти часах спокойного сна.
Моя пол, Крольчихин был угрюм, как туча — елозил проклятой шваброй по вымоченному линолеуму, прожигая испепеляющим взглядом всё на свете — и пол, и стол, и стены, и сейф, и окна… Всё бы уже давно обуглилось — так агрессивно Крольчихин зыркал и испепелял. Зоя Егоровна загородила выход своим могучим торсом, пресекая для Крольчихина попытки к бегству, а за компьютерным столом всё торчал стажёр, укутанный в шаровары и свитер Морозова, похожий в этом во всём на пухлого серого медведя. Ему бы уже домой уползти да поспать, но он всё торчал и торчал за своим тупым компом и щёлкал, щёлкал, действуя на взвинченные нервы Крольчихина.
— Стажёр, шёл бы уже… домой… — прорычал Крольчихин, свирепо возя шваброй, ударяя ею ножки стульев и столов.
— Ты аккуратнее, Крольчихин! — Зоя Егоровна тут же сделала Крольчихину ехидное замечание, сдвинув свои толстые, кустистые брови. — Мне разгром не нужен!
— Тьфу… — Крольчихин беззвучно плюнул, а Ветерков из-за своего компьютера монотонно, гугниво прогудел:
— Я не могу, я боюсь домой… И, Алексей, Васильевич, гляньте сюда, я тут в И-нете нашёл…
— Ну, и что ты там нашёл? — буркнул Крольчихин, отложив презренную швабру и приблизившись к стажёру и его монитру, на котором светилась какая-то статья про Третий Рейх со старыми чёрнобелыми фотграфиями каких-то фашистов в формах и видов на разбомбленные города.
— Википедия, что ли? — хмыкнул следователь, узрев в статье Ветеркова желтизну и негодность для следствия.
— Нет, научный журнал, — опроверг подозрение следователя Ветерков, тыкая пальцем в одообразные мелкие буквы и фотографию около них. — Гляньте сюда!
— Давай, Крольчихин, не отлынивай! — Зоя Егоровна тут же включилась, заметив, что следователь отложил швабру в долгий ящик, бросив пол мокрым и истоптанным, и откочевал за компьютер к стажёру.
— Не развалится! — отмахнулся Крольчихин, а его ботинки с ночи были грязны — пройдя к стажёру по чистому, он снова натоптал, что вызвало у Зои Егоровны ехидные смешки. — Так что ты там нашёл, стажёр?
Крольчихин был готов читать даже жёлтые Интернет-статейки, лишь бы пол не тереть, как уборщик. А Ветерков с серьёзным лицом объявил следуюшее:
— Вот, гляньте, сюда, — Ветерков показал на одну фотографию, сделанную очень давно, аж в сорок первом году. — Это…
Крольчихин уже не услышал, что бормотал стажёр своим осипшим от простуды голосом, потому что одного взгляда на преждложенное фото было достаточно для того, чтобы понять: в сорок первом году сфотографировали их «мусорного киллера». Сегодняшней страшной ночью Крольчихин своими глазами его видел — в фуражке и в форме — в таких же, как на показанной стажером фтографии… Он уже был готов поверить, что эти «аномальщики», действительно могут прыгать во времени. Сегоднящняя ночь, буквально, перевернула все его представления о логике, здравом смысле, о физике, о жизни вообще. Они с Федором Федоровичем, Казачуком и Морозовым уже просмотрели записи видеокамер из изолятора и от увиденного содрогнулись. Казачук и Морозов тащили Рудольфа по коридору, Казачук, открыл камеру, а потом… Потом записи были словно подтёрты — замигали цветные квадратики, полосы, чернота… А после этого всё наладилось — они снова увидали тот же коридоры, ряды спокойных запертых дверей других камер и распахнутую дверь камеры, приготовленной для Рудольфа… Казачук и Морозов топтались, только самого Рудольфа след простыл, будто бы он действительно, провалился в тартар или… прыгнул во времени, воспользовавшись той штуковиной, которая торчала на его руке. Никто так и не смог снять её, пристёгнутую толстым ремешком, Крольчихин решил, что это на нём часы такие, вроде как с калькулятором или с чем-то ещё… Сейчас Крольчихин пялился на глупое фото в Интернете, и его не на шутку разгулявшееся воображение рисовало на страшной руке Рудольфа часы не с калькулятором, а с машиной времени! И те аномальные солдаты не разбежались, не уехали, а опять-таки, переместились во времени… Крольчихин даже не заметил, как схватил со стола стоявшую около мышиной бутылки кружку Ветеркова и залпом выпил весь его ужасный кофе, даже не заметив, насколько он ужасен. Любого другого человека на его месте тут же вытошнило бы, но Крольчихин невозмутимо поставил чашку назад, присоседив к опустевшей бутылке — мыши Ветеркова лежали под столом, в его мусорной корзине, стажёр выкинул их, сдохших. Одной мышью он промахнулся мимо корзины, и она лежала кверху лапками просто на полу — на радость Зое Егоровне.
— …А Рудольф Шталь был его сообщником… — сквозь страх и ужас, которые буквально, сдавили Крольчихина в тисках, следователь услышал обрывок сумбурной речи Ветеркова, который уже поменял Интернет-страницу и показывал исторический персонаж по имени Рудольф Шталь — «близнеца» их аномального Рудольфа.
— Вы понимаете? — со страхом и дрожью в голосе проблеял белый стажёр, нездорово моргая и пиная под столом свою умершую мышку.
— Та что ты тут буровишь, Ветерков?? — в жуткий разговор вмешалась Зоя Егоровна, своим скрипучим голосом вмиг разогнав весь зловещий флёр и ворвавшись в ужасную реальность со шваброй, пытаясь вновь всучить её не Крольчихину, а на этот раз стажёру. — Под столом у тебя — свинник, а в голове — ветер! Давай, прекращай сочинять, а лучше убери конюшни свои, пока тут крысы не забегали!
— А? — Ветерков неловко вздрогнул на своём скрипучем стуле, махнул ногой и выпихнул из-под стола дохлую мышь так, что она улеглась прямо перед носом Зои Егоровны…
— Упс… — стажёр заметил, что сотворил бяку и решил, что Зоя Егоровна сейчас ему уши надерёт, однако крепкотелая, злая уборщица внезапно переменилась в лице. Её сдвинутые брови встали устрашённым домиком, злой блеск в глазах погас, сменившись страхом…
— А-а-а-а!!! — истошно заверещав, Зоя Егоровна выронила швабру и как ужаленная помчалась прочь из кабинета, распахнув дверь.
— Мышь!! Мы-ы-ышь!! — изрыгала она фальцетом, пуская петухи, и уносилась всё дальше.
— Я и не знал, что она так мышей боится… — прошамкал удивлённый поведением суровой уборщицы стажёр. — А я ещё думал, чем её отпугнуть…
— Решение пришло само собой, — заметил Крольчихин, который был даже рад, что этот «капрал» исчез и больше над ним не нависает. — А знаешь, что я придумал? — спросил он, двигая компьютерную мышку Ветеркова туда-сюда по столу.
— Что? — осведомился Ветерков и полез под стол, чтобы подобрать мышиный трупик и ввергнуть его в мусорную корзину, к другим мышам.
— А мы их всё равно поймаем! — сумасшедшим голосом изрыгнул Крольчихин, стукнув кулаком по столу стажёра и едва не опрокинув пустую кружку.
— Сенцова они уже убили… — дрожащим голоском проблеял Ветерков, испугавшись безрассудной идеи Крольчихина. — И меня чуть не убили… Может, не надо?
— Надо, Серега! — грозно постановил Крольчихин, отринув все страхи и решив для себя: он поймает этих «аномальщиков», кем бы они ни были, хоть чертями! — Сенцов полез к ним водиночку, а мы навалимся все сразу! Давай, стажёр, выгребай своих мышей! Ты говорил, у тебя есть знакомый эксперт?