— Ой… — Константин вынужден был заныть, спрятав глаза в локоть…

— Та, шевелись! — это Бисмарк на него налетел, пихая. — Брат, ты что, хочешь нас угробить??

— Та, нет… — прохныкал Сенцов, потирая оцарапанную щеку. — Просто…

— Сложно! — огрызнулся Бсимарк и в который раз надавил на курок гранатомёта… клац! — ответил гранатомёт, потому что в нём кончились снаряды.

— Чёрт… — пробухтел Бисмарк, отшвырнул гранатомёт и схватил с плеча немецкий «шмайссер», который нашёл здесь же, в лагере, и приберёг на «чёрный день». — Старлей, помогай, что ли? — громыхнул он и впихнул в глупые сенцовские руки второй «шмайссер», заставив вступить в войну.

Пальцы Константина сомкнулись вокруг стального дула, но в следующий миг ему пришлось «включиться»: фашист возник прямо перед носом, наставив «люггер», каркая что-то на немецком языке.

— Поучай, гадина! — прошипел Сенцов, вскинул «шмайссер» и пальнул очередью прямо в его липкую рожу.

— О-оой… — фашист захлебнулся криком и умер, повалившись Сенцову под ноги, а Константин, на бегу перепрыгнув через тело, пристрелил другого фашиста, который скакал на помощь первому.

— Молодец, брат! — до Сенцова долетел довольный голос Бисмарка, Константин обернулся и увидел, как последний в клубах дыма из расшвырянного костра отсреливается разом от целого отряда. Немцы окружили Бисмарка и нападают со всех сторон, а он вертится, как мельница, поливая их шквальным огнём. Вокруг Бисмарка уже выросла небольшая груда тел, но тут у него закончились патроны. Клац! Клац! — заклацал его автомат, и Сенцов понял, что товарищ в опасной ловушке. Страх так и лез, чтобы сковать Сенцова, заставить бояться и торчать, как пень, но Константин нашёл в себе силы и побежал навыручку, стреляя на бегу, как настоящий солдат на поле боя. Пристрелив того фашиста, который нацелился убить Бисмарка, Сенцов прицелился в другого… клац! — его автомат тоже досадно опустел, а перед Сенцова стеною высились свирепые фашисты, злобно скаля свои серые зубы.

— Хальт! — взревел один из них, а второй, офицер, протолкался вперёд и пискляво заверещал, перекрыв все звуки:

— Шисн! Фафлюхтен швайнен!!

Сенцов испугался смерти, но этот страх толкнул его вперёд, заставил прыгнуть… Константин даже не заметил, как врубил приклад пустого автомата офицеру в лицо… и тут же напоролся на целый частокол из автоматов, которые разом остановивли его, взяв на десяток прицелов.

ВЖЖ! ба-бахXX!! — откуда-то спереди раздался страшный вой, и тут же прилетела ракета, врубившись в грязную землю недалеко от Сенцова. Взрыв поднял столбы земли и огня, раскидал фашистов и сбил с ног Константина, который, упав, закрыл голову руками.

Решившись взгляднуть, Константин увидел огромные клубы дыма, языки пламени и Звонящую, которая вернулась за ними с игрек-рекетомётом и пустила вторую ракету, разбив следующий отряд, который рвался на подмогу первому.

— Бисмарк, базуку держи! — Звонящая швыркнула ракетомёт Бисмарку, и тот поймал его, сейчас же нацелил в серое скопление фашистов и снова пустил ракету.

ВЖЖ! ба-бахXX!!! ВЖЖ! ба-бахХ!! — он стрелял и стрелял, наполняя всё вокруг адским грохотом, а Звонящая подбежала к лежащему носом в грязь Сенцову, схватила его за руку и рванула вверх, заставляя Константина подскочить на ноги.

— Бежим, сурок! — рявкнула она и побежала, увлекая Сенцова за собою в дым.

Проклятые фашисты не отставали даже несмотря на ракетомёт — они подняли всю лагерную охрану — сирена всё ещё выла, сзывая всех, кто имел тут право носить оружие. Они сбегались тараканами, выскакивая из щелей, и Бисмарк поминутно давил на курок, заставляя игрек-базуку выплёвывать ракеты и разить, взрывать всех, забыв про «директиву безопасных пробросов», которую Репейник вколачивал в мозги едва ли не два часа.

— Направо, там выход! — раздался сквозь шум и гром голос Красного. — Мне Репейник карту скинул!

— Направо! — приказала Звонящая, и ноги Сенцова машинально понесли его направо…

Однако карта Репейника имела ошибку, и они попали в тупик. Выхода не было — прямо перед носом выросла монолитная непроходимая стена, высотою метра четыре. Отовсюду сбежались солдаты, вскинули оружие.

— Шисн! — каркнул один, залязгали затворы.

— Спасите!!! — истерически заверещал доктор Барсук.

Сенцов выставил вперёд руки, чтобы не удариться о стену головой, сейчас же обернулся, прижавшись к стене лопатками… Лицо чувствовало сырой ветерок. Около Сенцова отдувался Красный, целился из «шмайссера» Бисмарк и разрывался в рыданиях доктор Барсук. Звонящая тыкала пальцами трансхрон, но, кажется, он не работал… Солдаты были повсюду, и все они целились — кто в сердце, кто в голову…

Ещё мгновенние, и песенка спета! Спина Сенцова ощутила могильный холод… Стрекотнул автомат — раз, второй… И тут — невероятно — Константин Сенцов различил полёт пули… Пули замедляли движение, замирали прямо на лету, одна зависла у сенцовского носа… Серые стены вокруг словно бы поплыли, деформируясь, скручиваясь, рассыпаясь на части, звуки стали тягучими, словно из поломанного магнитофона…

— Проброс! — взорвалось где-то у уха, а потом — навалилась страшная тяжесть, что-то сорвало ноги с земли и с силой швырнуло в темноту…

Нарушители исчезли внезапно, будто испарились, пули с искрами и скрежетом поцарапали стену…

Глава 111

Нехрональный

Сенцов обрушился на что-то убийственно твёрдое, спина отозвалась мучительной болью. Константин начал кашлять, кататься, подтянув коленки к подбородку, судорожно хватать воздух перекошенным ртом. Где-то что-то ревело и бахало по мозгам так, что в ушах жутко звенело, долетали обрывки каких-то невнятных фраз, и Сенцов корчился, потому что они оглушали его.

— Не приспособлен к пробросам…

— Ну, да, я понимаю, проброс аварийный, но чтобы так колбасило…

— Врежьте ему, что ли, чтобы очухался?..

Вдруг сверху прилетело нечто и шваркнуло по лбу, Сенцов словно бы вылетел из ревущей трубы и оказался на обычном паркетном полу, под обычным потолком, а справа выросла обычная подставка для цветов.

— Старлей? — спросил знакомый голос, и Сенцов увидел над собой лицо Звонящей.

— А? — промямлил Сенцов и поднялся на локте.

— Жив, — заключила Звонящая и отошла от Сенцова в другой угол.

Константин насилу отлип от пола — ноги казались свинцовыми, а рёбра ломило так, словно бы по ним отходили железной трубой.

— Старлей, ну ты и кисель! — заявил позади него Бисмарк и хлопнул по плечу пудовой ручищей.

— Не думал, что проброс так раскапустит тебя! — хохтнул в сторонке чумазый Красный и тоже отправился в тот угол, где стояла Звонящая и рассматривала что-то, что лежало на полу.

Приблизившись, Сенцов понял, что на полу лежит тот самый доктор Барсук, учёный Теплицкого, которого они спасали из Освенцима. Кажется, Барсука проброс «раскапустил» ещё сильнее, чем Сенцова — Барсук уткнулся носом в угол и не шевелился.

— Ему кирдык, чи шо? — осведомился Бисмарк, скребя макушку под немецкой каской.

— А, сейчас проверим! — заявил Красный и шагнул к Барсуку, толкнув Сенцова.

— Осторожнее! — буркнул Сенцов, потому что рёбра на толчок ответили болью.

— Да ну тебя! — отмахнулся Красный и повернулся к неподвижному Барсуку.

В руках у Красного оказалась швабра, он протянул её и несколько раз несильно подпихнул доктора в бок. Барсук шевельнулся, заныл, но поворачиваться не стал.

— Кисель! — определила его Звонящая, присела на корточки и силой перевернула Барсука лицом ко всем, и затылком в угол.

— Ну, и что вы скажете? — серьёзно осведомилась она у перепуганного синюшно бледного учёного.

— Заточите меня в бронированную камеру… — рыдая, запросился доктор Барсук, скукожившись на полу.

— Куда?? — изумился Красный, сморщив нос. — Ты чё, проф, дурку склеил, чи шо?

— Я — турист… — лепетал Барсук, суча ножками. — Я никогда не вернусь домой, я нехронален…

— Как??? — изумился Красный, скребя макушку. — Репейник, пойди-ка, разберись, что такое «нехронален»?