— Чёрт, подери, я же не крыса! — тихо фыркнул Красный перед тем, как спрыгнуть вниз вслед за Бисмарком. — Давай, ползи уже, Старлей! — негромко позвал он Сенцова, когда влез в трубу.

Видя, как ловко спускаются другие, Сенцов подумал, что это не так уж и трудно — скользи себе, приседая… Но едва его ноги коснулись размокшего грунта — он поехал с некой нездоровой скоростью, неуклюже махнул руками и сам не заметил, как оказался в вонючей воде, почти что затонул в ней, пуская пузыри.

— Кха! Кха! Тьфу ты, чёрт! — вынырнув, Сенцов начал отплёвываться — на вкус водища оказалась отвратительно горькой, жгучей, словно настоящая отрава. Консатнтин судорожно махал руками, но тут же услышал в наушнике голос Красного:

— Старлей, ты сбрендил? Заткнись, а то фашисты тебя живьём сожрут!

Услыхав его, Сенцов словно бы проснулся: захлопнул свой сумасшедший рот, нащупал под ногами твёрдую почву и заковылял к трубе, где уже скрылись все его товарищи… только он один остался — торчит в воде, измазанный грязью. Выкинув из глупой башки ненужные мысли, Сенцов юркнул в трубу и тут же увидел товарищей — выстроившись гуськом, они тянулись куда-то вперёд, куда вела их карта Звонящей.

— О, Старлей причапал, — тут же заметил его Красный, заставив остальных оглянуться и вытаращится на Константина, как тот неуклюже ползёт по пространству трубы, страясь не поскользнуться и не упасть опять.

— Что это с ним? — проворчала Звонящая, увидав покрытого грязищей Сенцова.

— Хлюпнулся носом вниз… — тихо хихикнул Красный, спрятав нос в воротник спецкостюма.

— Я другого от него не ожидала… — буркнула Звонящая, и сурово предписала Сенцову:

— Старлей, ты ладошкой почистись — игрек-комбинезон не пачкается!

— Угу, — пробормотал Сенцов ни на кого не глядя и потёр правой рукою левый рукав, не очень-то надеясь на успех. Однако, вопреки всему, камуфляжного цвета ткань, как по волшебству, отдала всю грязь, сделавшись поразительно чистой, словно из стиральной машины. Константин легко избавился от грязи… но на душе лучше не стало: страх душил, насмешки товарищей угнетали…

— Воняет тут, как в аду! — пробормотал Красный. — Надо было скафандры захватить!

— Научись отключать органы чувств! — посоветовала ему Звонящая, не отрывая глаз от карты. — Дальше будет ещё хуже! Старлей, ты только в обморок не падай! — сказала она Сенцову, котрый, да, готов уже был грянуть в обморок от страха, гадкой темноты, умопомрачительных «ароматов» и жуткой смерти, которая затаилась там, впереди, в таинственном мраке. Может быть, едва они покинут канализационные сети — они наткнутся на смертоносные дула фашистких автоматов и будут покрыты дырами, сброшены в ров и зарыты там, вместе с сотнями других расстрелянных бедняг, имевших несчастье угодить в Освенцим…

— А я и не падаю! — огрызнулся Сенцов — для того, чтобы стряхнуть страх и ужас с самого себя. — Это Красный там трясётся!

— Сейчас, глаз подобью! — огрызнулся Красный, и полез бы драку, но тут их прямой широкий путь преградила огромная ржавая решётка, состоящая из толстенных заскорузлых прутьев, привинченная к замшелым кирпичам стены здоровенными болтами.

— Придётся выкручивать! — постановила Звонящая, видя за решёткою мглистый коридор, свет в котором создавала пара лампочек, подвешенных к потолку на серых проводах, и суровую тень часового, который прятался за поворотом и что-то там охранял.

— А если базукой её? — Бисмарк предложил быстрый выход, но Звонящая отрицательно покачала головой.

— Если будем шуметь, — шёпотом сказала она. — Все солдаты будут наши. Там, за поворотом один есть, а может быть, и не один. Будем сковыривать, и тихо.

Репейник заставил включить в снаряжение универсальные отвёртки — и, кажется, не зря. Чтобы сбросить с себя позорную славу слизня, Константин первым вынул свою отвёртку и принялся ковырять ближайший к нему болт.

— Чего стоите? Вперёд! — подогнала остальных Звонящая и тоже достала отвёртку, набросившись на соседний болт.

Похоже, что эта решётка торчит тут давно — болты успели заржаветь, покрыться коркой и застрять в своих гнёздах намертво. Константин ощущал на себе жар и пот — на затылке, на спине, на щеках. Но нужно было вывинчивать, и он изо всех сил старался — но не ради того, чтобы снять решётку любой ценой, а чтобы товарищи не подсмеивались над ним, мол, рохля, вахля, тютя.

СКРИП! СКРИП! — противно скрипел толстый болт под его отвёрткой, однако уже начинал тяжело проворачиваться. Из-под болта сыпалась сырая рыжая труха, пачкая Константину перчатки, но Сенцов уже победил — болт сорвался с мёртвой точки и медленно выходил из гнезда, продолжая скрипеть. Наверное, он совсем и не громко скрипел: тепнь часового в конце булыжного коридора оставалась неподвижной — фашист ничего не слышал и торчал на месте.

ХРЯСЬ! — решётка соскользнула с места и всем своим весом легла на руки Сенцова и его товарищей. Она оказалась так тяжела, что Сенцов едва не уронил свой край. Он едва удержал его, понимая, если решётка ударится о булыжный пол — их тут же заметят и пристрелят.

— Оттаскиваем! — скомандовал Бисмарк, они вчетвером двинулись влево, а Сенцов, обливаясь потом, боялся, что оступится, упадёт, уронит… Звонящей, кажется, и то, не так тяжело тащить эту массу ржавого железа, как Сенцову.

— Ставим! — постановил Бисмарк, и Сенцову пришлось присесть одновременно со всеми и аккуратно опустить решётку на осклизлый пол так, словно бы она была хрустальной.

Тень солдата в коридоре так и не шелохнулась: он не услышал, как лазутчики возятся с решёткой, и продолжал неподвижно торчать.

— Нужно его убрать! — прошептала Звонящая, приложив палец к губам, призывая товарищей соблюдать тишину.

Сенцов затих, поддерживая ржавую решётку, чтобы она не обрушилась и не породила под этими вонючими сводами адский грохот. Притаившись, Константин отлично видел, как Звонящая скользнула к часовому, словно бесшумная тёмная тень. Как она ударила его по голове — Сенцов даже не заметил. Оглушённый часовой не издал и писка — вывалился в середину коридора тряпичной куклой и затих лицом в потолок. Часовой здесь был один — он охранял некую стальную дверь, ведущую неизвестно куда. Когда же он оказался обезврежен — Звонящая вытянула руку и большим пальцем показала «класс». Других часовых нигде не было видно: фашисты не спешили особо охранять канализацию, и Звонящая махнула рукой, призывая товарищей дальше следовать по коридору, по пути, который прокладывал для них Репейник.

— Ребята, придётся открывать! — сообщила она, кивнув в сторону этой двери, одинокой без своего охранника.

Часовой был оглушён — он бессильно лежал в мелкой ржавой воде, а на его поясе висела связка ключей. Звонящая сняла с него эту связку, забрав её себе, а Сенцов невольно содрогнулся: теперь этот солдат, которому на вид нет и двадцати, неминуемо отправится под трибунал и будет казнён — у фашистов жестокие нравы…

В связке солдата было ключей десять, но Звонящая не стала подбирать к замку нужный ключ методом «нучного тыка» — она просто просканировала ключи с помощью своих игрек-очков, и микрокомпьютер подобрал этот самый ключ на полторы секунды. Звонящая крутила ключ в замке, заставляя последний громко щёлкать, а Сенцов в тайне от всех надеялся, что за этой дверью будет полчше, чем в канализации. Ему надоело поскальзываться на склизком налёте, который покрывает здесь весь пол: Константин уже пару раз едва не рухнул носом вниз…

— Давай, ползи уже! — внезапно его негромко окликнули, и Константин вздрогнул от неожиданности…

— Заснул? — осведомился Красный, установившись прямо у него перед носом. — Не спи — замёрзнешь!

Красный хихикал, а Сенцов, словно бы, вывалился из своего пупка — он только что заметил, что Звонящая уже открыла дверь, продвинувшись за неё, Бисмарк тоже продвинулся и исчез в жутковатом мраке, Красный тоже откочевал, стоит на невысоком грязном порожке и машет ему рукой.

— Я… иду… — выдавил Сенцов, давясь каким-то нехорошим предчувствием… Кажется, сегодня он будет убит…