Константин Сенцов сегодня на работу не опоздал — пришёл за пять минут до начала, и решил тут же проскользнуть в кабинет, пока никто не увидел его, топчащегося в коридоре.
— А, Костян, здорово, как отдохнул? — голос застал Сенцова врасплох, и Константин вздрогнул, придумав сказку, что к нему «турист» подкрался сзади.
— Ты чего пуганый? — осведомился голос, и Сенцов, наконец, осознал, что сзади к нему подкрался не «турист», а всего лишь, Овсянкин.
— А, привет… — пространно пробормотал Константин, топчась. — Поспал, вот…
— Зубы на яичнице не твои! — заявил Сенцову Овсянкин. Проверил-таки… в другой раз Константин бы это ему не забыл, но сейчас его приковал к месту ледяной страх… В тайне ото всех Сенцов надеялся, что «дьявольскую» яичницу лопал он сам — только забыл об этом по-сенцовски… Но Овсянкин проверил, и теперь Сенцов уяснил: у него дома были неизвестные люди, они спокойно ели яичницу, и, может быть, специально оставили её для Сенцова, чтобы пугать его и лишать воли к победе над ними…
— Ты, разве, не рад, что это не твои зубы? — весело осведомился Овсянкин, заглядывая в лицо Константина.
— Я… мне надо подумать… — пробурчал Сенцов, утаскиваясь по коридору в кабинет, чтобы засесть там…
— Тю… — пожал плечами Овсянкин и убежал, бросив на прощанье, что у него «работы по горло».
Константин упал в своё кресло, как мешок. Ему повезло, что кабинет был пустым — все утопали куда-то, работают, наверное, и это хорошо — не видят, какой Сенцов потерянный и бледный. Он пространно вертелся в кресле вокруг своей оси, и вертящееся кресло под ним поскрипывало. Да, Крольчихин прав, что отстранил его — ещё одно такое приключение, как в клубе «Вперёд!» — и сенцовские косточки никто не соберёт, потому что на этот раз «туристы» и «репейники» убьют его…
— Сенцов! Сенцов! — раздавался в коридоре голос Крольчихина. — Сенцов, ты где? Иди сюда! Чёрт…
А Сенцов сидел в углу и бестолково пялился на некрупную муху, которая бесцельно кружила под потолком. Сознание Константина витало далеко от этой мухи, далеко от кабинета и далеко от Крольчихина, и было сковано почти что паническим страхом. На Сенцова снова наседали «Туристы», и Сенцов понимал: они решили вцепиться в него мёртвой хваткой, свести с ума и уничтожить, как личность. Они специально подкидывают ему «группенфюреров» и специально обирают Харлампиева — чтобы убедить Сенцова в том, что якобы бывают машины времени и полтергейст, они специально науськали Новикова выдавать бредни про временных путешественников — чтобы сбить с толку следствие, и окончательно вытрясти рассудок из Сенцова… Они уже убили стажёра Михаила, чья фамилия оставалась в списке тайн, а следующим, наверняка, будет Сенцов… И очень может быть, что пуля, поразившая Гришаничкина, предназначалась опять-таки, Сенцову…
— А, вот ты где! — дверь кабинета с треском распахнулась и, топая, через порог перевалили Федор Федорович и Крольчихин. Где-то за их спинами семенил стажёр Ветерков и путался Овсянкин, сверкая очками и бумагами.
— Сенцов, ты чего тут сидишь? — сейчас же насыпался на Константина Крольчихин и затормошил его за плечо.
Константин словно бы вынырнул из трясины — звуки ворвались в уши так же резко и неожиданно, словно бы его голову отпустила болотная топь.
— Та, вот не выспался… — выдавил Сенцов враньё. — С этим потолком дурацким — весь телевизор залило, чуть не замкнул!
— Так, ребята, вы ещё раз сходите к Сердюку и Харлампиеву, — живо постановил Крольчихин. — А мы с Федором Федоровичем поедем к этому Петрищеву, умнику-разумнику, узнаем, что он там нарасследовал!
— У Харлампиева должны быть хоть какие-то следы! — проворчал Федор Федорович и вытолкнул перед собою Овсянкина. — Возьмёте Овсянкина с собой — пускай ещё раз всё осмотрит!
— Он меня в холодильнике лазать заставлял! — канючливо заявил Овсянкин. — Та я даже под коврами у него полазал!
— Полазаешь ещё раз! — отрезал Крольчихин. — Преступник должен был оставить хоть микроскопический след! Хоть волосок!
— Ну, да, а белая мышь Ветеркова там сдохла… — пробормотал Сенцов, ёрзая на стуле.
— Что? Какая мышь? — удивился Крольчихин и повернулся к стажёру. — Ветерков?
— Ну… — протянул Ветерков, не желая светить своей глупой эзотерикой.
— Ясно, — отрубил Крольчихин. — Не знаем, кто вор — так придумаем! Всё, ребята, по коням — времени в обрез! Овсянкин, не ной — тут тебе не детский сад!
Крольчихин и Федор Федорович выскочили из кабинета бегом: эти следователи — как два робота, работают и день, и ночь, постоянно размышляют, думают, узнают… и даже бегают. И никогда не жалуются, что им хочется есть, спать или не начто купить батон… Может быть, скоро таким станет и Сенцов — если его не угробят «туристы» и «репейники».
— Чёрт! — огрызнулся Овсянкин, подпинывая ногою смятую в шар бумагу. — Сколько ещё мне торчать у них в холодильнике, чёрт их дери??
— Пойдём уже! — подогнал его Сенцов тоже следуя к двери. — Лучше уж в холодильнике торчать, чем ездить по моргам! Они, хоть, накормят тебя!
— Та, меня жена с утра гречкой напичкала! — проворчал Овсянкин, нехотя выдвигаясь в коридор. — До сих пор поперёк горла стоит — полную тарелку навалила!
Глава 89
«Мышья эпопея»
Константин почти не заметил, как Ветерков довёл его до злополучной квартиры сводных братьев. Стажёр всю дорогу трещал, и Сенцов вполуха услышал, что дело погибшего Миши вёл следователь по фамилии Петрищев, что он его закрыл почему-то… Что следы на балконе Константина от колёс джипа «Чероки»… но Сенцов никакого джипа у «туристов» не видел — у них только «копейка» была, и та утонула… Ещё Ветерков трещал что-то про мышей своих бредовых, но Сенцов его вообще не слушал — бредовые мыши не интересовали его ни капли. Константина интересовал «турист»…
— Напарник, заходи уже! — голос Ветеркова, словно, отрезвил Константина, и Сенцов вдруг обнаружил себя, стоящим на пороге, а толстый Харлампиев пялится на него, как на прокажённого…
— Иду… — пролепетал Сенцов, задыхаясь… и по инерции переступил порог.
Ветерков тут не на шутку разгулялся — выступил из прихожей уверенной поступью Александра Македонского, а в его ладонях, сложенных лодочкой, беспокойно крутилось нечто живое.
— Что это за пакость? — пискляво выкрикнул Харлампиев и отскочил назад на полтора метра.
— Белая мышь! — тоном специалиста изрёк стажёр. — Я хочу ещё раз посмотреть, в какой из ваших комнат она дохнет!
Сенцов молчал. С одной стороны он стыдился эзотерических «опытов» стажёра, а с другой стороны боялся сам: раз дохнут мыши, то они все тоже отдадут концы??
— Ванька! — возопил тем временем Харлампиев, разыскивая в комнатах Сердюка. — Сюда топай, дурья твоя башка!
— Чего? — раздался обиженный голос Сердюка, а потом вышел и сам Сердюк — в ярком фартуке и в косынке, как у поварихи.
— Что ж ты, придурок творишь? — насыпался на него Харлампиев, притопывая толстой ногой.
— А? — не понял Сердюк и поскрёб свою макушку через косынку.
Сенцов прислушался: возможно в их небольшой ссоре прозвучит разгадка «тайны домушника»? Сенцов давно уже подозревал, что виноват один из них. Скорее всего, Сердюк.
— Бэ! — верещал между тем Харлампиев и одновременно не пускал Ветеркова носить мышь по комнатам. — Что ты творишь, пока меня нет дома?? Позволяешь им приносить всякую дрянь в мою квартиру! И как ты думаешь, куда они дели сдохших мышей??
Сенцов разочаровался. Харлампиев разорался из-за каких-то мышей, которые вовсе не интересуют Сенцова, а ничего по делу не сказал.
— Овсянкин, ну что у тебя? — крикнул Константин в сторону кухни, где копошился криминалист.
— Голяк! — угрюмо буркнул Овсянкин. — Я в прошлый раз всё здесь прочесал и ничего не нашёл! Пускай, лучше твой стажёр таскает мышь — может быть, от мыши больше проку будет??
— Нетушки, никаких мышей! — уверенно запретил Харлампиев, нарисовавшись перед носом Сенцова. — Я ещё думал, почему у меня на кухне на столе нагажено?? А это ваши мыши мне подкинули сюрприз! Давайте, выносите вашу пакость на улицу и выкидывайте в помойный бак!