Сенцов помнил, как Утицын-Буйвол попадался в первый раз — он бунтовал и дрался с такой яростью, что Казачуку пришлось успокаивать его электрошоком, а Фёдор Фёдорович допрашивал его не в кабинете и не в допросной, а прямо в камере через окошко… А сейчас? Сейчас опаснейший рецидивист Буйвол смотрит на всех собачьими глазами, виляет воображаемым хвостом и скулит, как подбитый пуделёк… Да, видимо этот Терминатор ну о-о-очень опасен… А ещё он — группенфюрер СС… Глупости!

Константин Сенцов незаметно для себя погрузился в дурацкие небылицы и очнулся случайно, когда на его нос приземлилась муха.

— Кыш! — согнал её Сенцов, возвратился из нирваны в кабинет и увидел, как Крольчихин показывает Буйволу карандашный фоторобот Игоря Ежа.

— Узнаёте? — осведомился Крольчихин у Буйвола.

— Это он! — быстренько согласился Буйвол и затряс своей крупной выбритой башкой. — Он! — панически запищал Буйвол, едва ли не валясь со стула на пол.

— Истерика? — удивился Морозов, положив руку на электрошокер.

— Тише, не пищите! — зажал уши Крольчихин и положил фоторобот обратно на стол. — Теперь, Утицын, гляньте сюда! — Крольчихин поднял смехотворную старую фотографию, и Сенцов почувствовал на щеках жар — слишком уж нелепо выглядело всё это «цирковое» опознание… Нелепо и страшно, потому что бледный с просинью Утицын вытаращил глазки, разинул рот и жутко выдохнул:

— Да-а-а-а…

А потом он закатил глазки так, будто бы умирает, и захрипел, гремя наручниками о спинку стула:

— Он держал меня в камере… какой-то… И одет был точно так же!

Из глаз Буйвола потекли сумасшедшие слёзы, он весь съёжился, пытаясь подтянуть коленки к лицу, лихорадочно трясся и твердил:

— А потом… солдаты тащили меня под дождём на расстрел…

— Где это было? Какие солдаты? — пытался спрашивать у него Крольчихин, но Буйвол не реагировал, а всё рыдал и рыдал.

— Утицын! — это Фёдор Фёдорович покинул стул, приблизился к Утицыну и встряхнул его за плечо. — Хватит тут… — он замолк, потому что Утицын поднял голову и взглянул на него. Фёдор Фёдорович сразу же разобрался, что Буйвол не врёт, а действительно, попал в ужасную переделку… Вот, только, в какую???

Больше всех испугался Сенцов — он сидел неподвижно, и в его голове проносились какие-то солдаты, как они бегут в атаку, как взрываются бомбы и падают города… Сорок третий год, Вторая мировая война в разгаре, и тут появляется Терминатор…

— Сенцов! — сверху свалился Крольчихин, покрыл собою всех солдат и опять возвратил Константина в кабинет.

— Да… да! — вернулся Сенцов, вытряхивая из головы войну. — Да!

— Сенцов, ты видел Утицына? — серьёзно осведомился Крольчихин, уперев кулаки в бока.

— Видел… — пробормотал Сенцов, машинально глянул на дверь и увидел, как пухленький весельчак Морозов помогает раскисшему Утицыну преодолеть порог.

— И что ты скажешь? — напёр Крольчихин, который уже не смеялся и даже не улыбался.

— Мне кажется, он врёт! — сказал Сенцов, успокивая больше себя, чем кого-либо ещё. — Разыграл тут «Камеди Клаб», чтобы нагрузить нам мозги!

— Хм… Врёт? — хмыкнул Крольчихин, кажется, не веря Сенцову. — Не знаю, что он там врёт, но напуган он по-настоящему! Я не знаю, чем этот Терминатор его так напугал — но он, действительно, находится в шоке.

— Ну, я же говорил, что в шоке! — возник из-за двери Овсянкин, и Сенцову сделалось совсем дурно: он и так боится группефюрера СС, так ещё сейчас раскроется его «водочная тайна»…

— Я вот, зачем пришёл! — Овсянкин бодро переступил порог и оказался в кабинете. — Окошко в Костяхином доме разнесено взрывом в день убийства!

— Да? — удивился Сенцов, не спуская глаз с Утицына, как тот капустится и ноет. — Я же говорил, что убийца был на чердаке!

— Ты, братик, прав! Я подозреваю, что убийца установил самострел, который взорвался, как только выстрелил в твоего соседа! — ухмыльнулся Овсянкин, а Сенцов похолодел: прямо над ним бродил таинственный убийца, настроил на его чердаке самострел на него, на Константина, а сосед — случайная жертва… глупая случайная жертва…

— Значит, кто-то охотился на Буквоеда? — уточнил Крольчихин у Овсянкина, однако тот ничего ответить не успел…

— Ваш сосед — не Буквоед! — подал вдруг голос Утицын, ёрзая. — Буквоед — мой шеф, и он торгует чем-то с Терминатором!

— Да? — удивился Крольчихин, и Овсянкин тут же остался забыт и оставлен на пороге.

— Да, — кивнул бандит. — Раз уже вы меня замели — я вам расскажу, потому что нутром чую: Буквоед меня и в тюряге найдёт! Я их боюсь — И Буквоеда боюсь, и Терминатора боюсь.

— Ну, ну, Утицын, поподробнее! — Крольчихин сейчас же зацепился, Федор Федорович приготовился писать, а Ветерков у себя за столом развесил уши.

— Терминатор хотел через меня выйти на Буквоеда, — басом пробурчал Утицын, шелестя наручниками на своих руках. — А я сказал ему, что Буквоед не ответит ему и не станет ничего ему продавать, потому что он — несолидный клиент. И тогда Терминатор отдубасил меня и закрыл в какой-то камере, или подвале, и держал меня там… я не знаю, сколько дней. А потом — меня вытащили оттуда солдаты, или братки терминаторские, наряженные в солдат. Я обалдел, а они — пушки наставили, прикончат сейчас… А потом — они как исчезли куда-то, и Терминатор потребовал, чтобы я снова позвонил Буквоеду и всё это рассказал… И я позвонил, и тогда Терминатор начал торговать с Буквоедом. Я не знаю, правда, чем, но думаю, оружием.

— Так, так, стоп! — перебил Крольчихин, заметно посуровев. Федор Федорович писал не протокол, а черновик — солдаты утицына ему совсем не понравились, и Тетёрке они не понравятся, и прокурору не понравятся… и никому не понравятся.

— Какие солдаты? — уточнил Крольчихин, начиная елозить кулаками по столу.

— Будто, фашистские… — глухо и нехотя прогудел Утицын. — Немецкие формы. Я не сумасшедший, и мне нет смысла врать…

— Клуб «Звезда»! — выкрикнул Сенцов, чью голову пробила устрашающая догадка: он только что побывал в логове зверя, и зверь его пока что отпустил.

— «Звезда»? — Крольчихин поднял правую бровь и прожёг Константина огненным глазом за то, что последний нарушает правила допросов.

— Ну, да, военно-исторический клуб «Звезда», — кивнул Сенцов, подозревая, что президент того дьявольского клуба вовсе не червяк-Комарчук, а Терминатор, который специально напяливает немецкую форму, чтобы сбивать с толку других бандитов и сводить с ума милицию. — Они занимаются реконструкциями боёв Второй Мировой — и вот вам немецкие формы!

— А что, это — мысль! — одобрил Крольчихин, и взгляд его подобрел. — Они выставили тебя, Сенцов, идиотом, чтобы отвадить от себя! А для Утицына — устроили спектакль, чтобы запугать, фашисты чёртовы, чёрт! Вот, что я решил: мы с Федоровичем тихонько пробьём «Звезду» и Буквоеда, а на тебе, Сенцов — клуб «Вперёд!».

Глава 83

«Вперёд!»

Константин Сенцов оказался на окраине города, где-то на самом краешке Будённовского района, вдали от жилого сектора. Вокруг него лишь высились безмолвные толстые деревья, которые росли тут, наверное, ещё до войны. С деревьев жутко пищали, ухали и хохотали совы — тут их водилось на удивление много, вспугнутые светом фар и шумом мотора мотоцикла, на котором ехал Константин, они мягко и бесшумно перелетали с одного дерева на другое. Сенцов старался не смотреть на сов, просто пропускать их над головой и ехать дальше — чтобы не отвлекаться от дороги. Дорога была не из лучших: бугристая какая-то, с давешним асфальтом, к тому же — извилистая, как змей, и узкая, как нитка. Константин впился глазами в её неровности, стараясь миновать их как можно мягче и не слететь с дороги в толстый ствол. Если он разобьёт мотоцикл — Сенцову придётся несладко, ведь мотоцикл был чужой, принадлежал следователю Крольчихину. Перед тем, как Сенцов отправился на это сумасшедшее задание, Крольчихин напутствовал его:

— Не разбей!

Наконец-то неудобоваримая дорога закончилась, все деревья и совы остались позади, а Сенцов выехал на просторный, покрытый асфальтом пустырь, уставленный всевозможными байками и запрещёнными квадроциклами — пёстрыми от тюнинга, сверкающие металлом. В самом конце пустыря виднелось неказистое строение, которое на первый взгляд могло показаться просто нагромождением кирпичей. В его крошечных окошках, похожих на амбразуры средневекового замка, мерцал оранжевый свет, как будто бы горели не электрические лампы, а факела. Константин кротко остановился на окраине этого пустыря и подумал о том, что он, обряженный в тяжёлую кожаную куртку, с головою, подвязанной чёрным платком, выглядит не круто, а просто идиотски. Вдвинься он в этот проклятый клуб, гремя тяжёлыми «солдатскими» ботинками, звеня толстыми цепями и шмыгая носом — его тут же засмеют, а может быть, даже и побьют…