— Вы знаете, этот ваш деосциллятор — настоящее чудо! — воскликнул доктор Барсук, не скрывая своего восхищения. Теплицкий как-то требовал от них с Миркиным изобрести нечто подобное… Но Миркин не стал, отбоярился гуманностью, а доктор Барсук — тот вообще считал, что существование такого прибора, как деосциллятор, в природе не возможно… — Даже я, учёный из нормохроноса до этого момента считал, что невозможно сделать ничего подобного! Позвольте мне, как учёному, поинтересоваться: какой источник энергии вы используете?
— Недавно, буквально на прошлой неделе, я завершил строительство двух кольцевых коллайдеров, диаметром три и четыре километра! — ухмыльнулся Траурихлиген, а доктор Барсук заметил, что он сам конфеты не ест, ни одной ещё не съел, только разглядывал краденый смартфон. — Они заглублены под землю на триста метров, и вы даже не догадаетесь об их существовании, потому что прямо над ними стоит местный дремучий лес. Но это не всё — для того, чтобы заработал деосциллятор, нужна маленькая хитрость, которую я, увы, не смогу вам раскрыть. Сейчас я покажу вам кое-что не менее интересное, — с этими словами Траурихлиген повернул ноутбук к себе, снова завозился с ним, а когда Барсуку опять удалось увидеть экран — на нём сияла карта некой местности, скорее всего, отсканированная с бумажного оригинала. На карте были проведены жирные разноцветные линии, а доктор Барсук таращился на неё, как глупый пень — не умел читать карты… да и не понимал, причём здесь карта к деосциллятору.
Заметив замешательство учёного, фашист ухмыльнулся и взял в правую руку стек.
— Вот это — линия фронта в начале ноября сорок второго года при вашем так называемом «адекватном» ходе истории. — Траурихлиген ткнул стеком в линию, проведённую на карте, возможно, толстым чёрным фломастером, Барсук глянул бараном и ничего особенно не понял, потому что мало что знал про линии фронта.
— А вот это, — продолжал тем временем Траурихлиген, показав красную линию, начерченную поодаль от чёрной. — Линия фронта сейчас! Посмотрите, насколько дальше я продвинул свои войска! И это — только начало, Барсук! Я поставлю на конвейер производство новейшей техники и оружия, и, вы не поверите, меньше, чем через месяц я полностью перевооружу свою армию, и создам непобедимое войско, с помощью которого закончу эту глупую войну!
— Вы понимаете, — осторожно обратился Барсук к Траурихлигену, подавив мучительный ужас. — Ваш временной срез — не есть нормохронос. Вы живёте в прошлом…
— И что? — сурово перебил Траурихлиген, не отрываясь от своих непонятных размалёванных фломастерами карт.
— А то, что любые изменения, сделанные в ранних срезах могут повлечь необратимые изменения нормохроноса! — предостерёг доктор Барсук, и даже прекратил кушать — так волновался, пока говорил. — Вы сделаете хроносбой, из-за которого могут не родиться многие сотни людей, в том числе — выдающиеся изобретатели, учёные и так далее! Профессор Миркин может не родиться, и тогда — вы потеряете трансхрон навсегда. Мы с вами можем не родиться, если вы измените свой срез не так, как он уже был изменён!
— Кха! Кха! — откашлялся Эрих Траурихлиген, выключил ноутбук и прошёлся из стороны в сторону в пространстве бункера, в котором доктору Барсуку становилось душно и тесно, словно в микроволновой печи.
Доктор Барсук в страхе надеялся, что турист поймёт хоть что-то из его доводов и не станет атаковать Москву танками из нормохроноса… однако ошибся. Траурихлиген покружил по пространству бункера от холодильника к телевизору, поглазел в окно, а потом — застопорил ход и изрёк, вперившись в лоб Барсука:
— Я знаю, что такое необратимые изменения нормохроноса! И я представляю, что может произойти в том случае, если я выиграю войну! Исчезнет весь тот бардак, который я увидел в твоём нормохроносе, и появится идеальное общество! И ещё: ВЫ да, вы не родитесь, потому что вы — часть гадкого будущего, которое я собираюсь стереть! А вот, со мной будет всё в порядке, потому что я уже родился!
Доктор Барсук боялся смерти, как огня… Да не то, что смерти — он занозу в палец загнать боялся, до сих пор рюмсал, как маленький, когда приходилось ковырять палец иголкой… А тут — Траурихлиген обещает устроить не только ему, а всему живому жуткую гибель в завихрении континуума — это всё равно, что попасть под пресс и в мясорубку одновременно, а потом — последует ядерный взрыв. В каком бы временном срезе ни находился доктор Барсук — ему не спастись, и когда Траурихлиген начнёт изменять нормохронос — он просто сгорит заживо, превратится в пепел и исчезнет, не оставив по себе и следа, будто его и не бывало. Страх сковал доктора Барсука с ног до головы. Ему почудилось, что он падает в обморок… Потолок вдруг взлетел высоко-высоко, а пол вдруг опустился в бесконечную бездну… Ему не спастись, если Траурихлиген не применит деосциллятор и не устроит для доктора Барсука локальный нулевой цикл…
— А… а… — глупо забормотал Барсук, не зная, что ему делать дальше, как спастись от такой страшной смерти… Безвольная рука машинально потянулась и выхватила из коробки конфетку… — Позвольте… Постойте… Вам не кажется, что лучше пусть будет так, как сейчас?
— Знаете, Барсук, вы начинаете бредить! — вдруг постановил Траурихлиген и вернулся за стол. — Пора бы вам отдохнуть, развеяться, посмотреть мир… Кстати, у нас есть отличные курорты: Аушвиц, Маутхаузен, Дахау — выбирайте!
— Эй, вы что, хотите забить меня в концлагерь?? — ещё сильнее устрашился доктор Барсук, побледнел, как мел, и выронил конфетку на пол.
— Ну, вы же хотели свободы? — напомнил Эрих Траурихлиген, прохаживаясь туда-сюда по бункеру. — Жаловались, что Теплицкий вас притесняет, не даёт вам ни жить, ни работать?
— Но вы же хотите забить меня в концлагерь!!! — визгливо зарыдал Барсук, медленно сползая на новый пол, на который не так давно постелили ламинат.
— Арбайт махт фрай! — довольно изрёк Эрих Траурихлиген, остановившись напротив полуобморочного Барсука. — А значит — я вас полностью освобожу! Кстати, работы вам хватит с лихвой!
— Нет, нет, пожалуйста… — заикаясь, залепетал Барсук, задом отодвигаясь к дальней стене.
— Утащить его! — громко приказал Траурихлиген молчаливым солдатам, которые высились вдоль стен. Солдаты повиновались, словно боевые машины — двое из них разом сдвинулись с мест, подступили с двух сторон к Барсуку и ухватили его под дрожащие руки. Доктор Барсук пытался сопротивляться, ползал по полу, но это не спасло его — солдаты легко подняли его, водворили на ноги и насильно повели к тяжёлой стальной двери, которая отгораживала его бункер от жуткого внешнего мира.
— Спасите… — пищал Барсук, а Эрих Траурихлиген не спеша посмотрел на свои золотые часы и произнёс:
— Завтра на рассвете в Освенцим отбывает эшелон. Включите Барсука в список пассажиров!
— Яволь! — выкрикнул один из конвоиров доктора Барсука, а сам Барсук в это время просто плакал.
Солдаты молча вывели его из бункера, потащили по ночному городу, прямо через грязные бывшие газоны… к самой смерти. Барсук сначала еле плёлся, перемазывая брюки грязищей, а потом — не выдержал и рухнул в обморок.
Глава 79
Сенцов и его горе
Константин Сенцов опаздывал на работу. Обычное дело для Сенцова, однако он не спешил галопировать через свой двор к распахнутым дверям Ровд. Отделение милиции не убежит — оно сооружено из прочного кирпича и будет стоять на месте целую вечность, при правнуках сенцовских будет стоять, а Константин Сенцов прямо сейчас может потерять что-то очень хрупкое, но чересчур важное для всей его жизни… Рассекая прохладный утренний воздух, переступая прозрачные лужи, Константин крейсерским шагом шёл мимо покрытые одуванчиками газонов к дому, в котором жила Катя. Первым делом Константин извинится перед Катей, а потом уже будет делать всё остальное! Решив так, Сенцов вступил в Катин подъезд и мужественно преодолел лестничные пролёты, пока не добрался до её этажа и не увидел знакомую дверь. Вот она, такая милая сердцу вишнёвая дверь, за которой и живёт Катя. Теперь надо заставить свою руку протянуться и побеспокоить звонок… Сенцов уповал на Катино прощение, словно на господа бога. И втайне боялся, что ему этого прощения не снискать… Минут десять Константин не решался поднять руку и нажать на белую кнопку, над которой нарисован колокольчик с мультяшными глазами. Он глупо топтался на лестничной клетке, а престарелая Катина соседка разглядывала его в глазок, не отпирая двери. Сенцов об этой смотрящей соседке и не догадывался — он изыскал в себе силы титанов, вытянул размякшую трясущуюся руку и легонько придавил белую кнопку, вызвав в Катиной квартире громкую трель. Константин даже отшатнулся — настолько громкой она ему показалась — целый гудок парохода! Отдёрнув неуклюжую руку, Сенцов затаился: прислушался, что происходит за Катиной дверью? Тихо… а вдруг Кати опять нет дома? В такой важный для Сенцова момент она решила пойти в магазин… или куда-то ещё?? Или Сенцов снова ошибся, и у Кати и сегодняшний день — рабочий?? Нет, Катя дома — Сенцов с облегчением слышит её приближающиеся шаги, она подходит к двери.