— Барсук! — Траурихлиген с топотом вломился в гостиную учёного и принялся широко шагать в своих сапогах. — Вы готовы ехать?
— Куда?? — изумился доктор Барсук, растерявшись… кажется, ему не удасться сегодня ни поесть, ни посмотреть мультфильмы…
— На Нижинский излучатель! — заявил Эрих Траурихлиген, выгнав на лицо инфернальную улыбку ангела смерти Азраила… — Вы не хотите или не можете построить деосциллятор, и вот, я построил его сам и решил проблему энергообеспечения! Остаётся только провести финальные испытания и можно будет подумать о запуске спутника!
Доктор Барсук ощутил на своей спине недобрый холодок: его коллега Миркин не стал строить деосциллятор Теплицкому, потому что боялся конца света. Доктор Барсук осознавал последствия, тоже боялся конца света, и поэтому сказал Траурихлигену, что не может построить деосциллятор… И он построил его сам, по собственным соображениям… доктору Барсуку показалось, что теперь конец света абсолютно неизбежен…
— Послушайте, господин Траурихлиген, — осторожно начал доктор Барсук, изо всех сил подавляя в коленках нервную дрожь. — Я ни на секунду не сомневаюсь в ваших умственных способностях, но смею заметить, что вы… так сказать… в силу того, что живёте не в нормохроносе, можете недопонимать теорию трансхрона…
— Цыц! — рыкнул Эрих Траурихлиген, остановившись и сложив руки на груди. — Я прочитал все ваши материалы и теперь понимаю теорию трансхронов получше вашего. Идёмте, Барсук, не задерживайте ход истории!
Доктор Барсук больше ничего сказать не успел — Эрих Траурихлиген схватил его за шиворот и силой поволок прочь из бункера на поверхность.
Доктор Барсук ехал на заднем сиденье раритетного кубастого «Мерседеса», рядом с Эрихом Траурихлигеном и старался не смотреть в окно. Водитель, который, посвистывая, вертел баранку, сказал, что в местном лесу полно партизан, вот Барсук и боялся, что последние решат добыть себе трофей в виде головы группенфюрера СС, нападут на кортеж и он, доктор Барсук, тоже попадёт под раздачу, а его отрубленная голова окажется на деревянном медальоне, словно голова оленя…
Иногда выглядывая в лобовое стекло через плечо весёлого водителя, Барсук видел, как едут впереди их машины мотоциклы с солдатами. У Эриха Траурихлигена мощная охрана — впереди и позади «Мерседеса» едет целый гарнизон… но кажется, от партизанской засады они не спасут…
Как много тут заборов — доктор Барсук насчитал уже пять. Но этот кажется, последний: за ним дорога обретает конец, переходя в достаточно обширный чистый двор, немного разъезженный колёсами автомобилей и напрочь лишённый всякой растительности. Во дворе не было решительно ничего — только лишь посередине высилась циклопическая башня, сложенная из толстых брёвен и огромных каменных глыб. Неприятное сооружение, к тому же из-за сырости брёвна и камни покрылись налётом и мхами, из-за которых казались почти чёрными, придавая башне ужасно зловещий, даже инфернальный облик.
— Аусвайс! — из полосатой контрольной будки выдвинулся широкий солдат, скорчил на лице суровую гримасу и каркнул это слово грубым голосом, требуя пропуск для проезда за шлагбаум.
Доктор Барсук вздрогнул — это пятый солдат, который требовал у них пропуск, наставив автомат, но, наверное, привыкнуть к этому невозможно. Учёному опять показалось, что этот свирепый верзила, облачённый в блестящий чёрный дождевик и начищенную каску с незакрашенными декалями СС, попросту пристрелит их, не моргнув и глазом.
— Битте! — Траурихлиген невозмутимо протянул солдату бумагу — уже истрёпанную из-за частого использования — и принялся молча ждать, пока солдат прочитает, поймёт, кто перед ним и наконец-то пропустит их.
Доктор Барсук вопросительно взглянул на Траурихлигена, собираясь осторожно выяснить для чего все эти заборы, солдаты, автоматы…
— Мера предосторожсти, — просто ответил Эрих Траурихлиген, поглядывая на солдата, который особым умом не обладал и читал его пропуск уже целых пять минут. — Тут слишком много желающий попасть на деосциллятор, поэтому приходится от них защищаться.
Эрих Траурихлиген успел разжиться технологиями будущего: массивная дверь деревянной была только снаружи, а открывалась она с помощью карточки-ключа специальным механизмом, и внутри была иготовлена из сверкающего металла. Когда эта дверь отъехала, негромко жужжа, Эрих Траурихлиген посторонился, пригласив Барсука пройти первым. Неужели думает, что учёный побежит? А куда тут бежать, когда кругом — кромешный тёмный страшный лес, набитый чудовищами: хищными зубастыми зверюгами, партизанами и этими чёрными солдатами??? Эрих Траурихлиген нетерпеливо кивнул головой: доктор Барсук застрял на высоком пороге, не решаясь вступить в сыроватую готическую мглу, которая оказалась за тяжёлой дверью и навевала безотчётный страх: а вдруг там водятся привидения?
— Давайте же, входите! — настоял Траурихлиген, сдвигая брови. — Или вы хотите, чтобы партизаны вкатили вам пулю в лоб??
— А-ба-ба… — задрожал доктор Барсук и забился за порог: пуля в лоб от живого партизана куда страшнее эфемерных привидений.
— Тут под каждым кустом партизаны, чёрт… — заворчал Траурихлиген, закрывая дверь. — Сколько не истребляй, а они — как кролики… Было бы у меня столько солдат, как тут партизан… чёрт их всех дери…
Вступив во мглу таинственного коридора, доктор Барсук сделал пару шагов вперёд и увидал в стороне от себя лестницу. Он было собрался пройти мимо и следовать дальше по коридору, но Эрих Траурихлиген удержал его рукою за плечо.
— Поднимайтесь наверх, — предписал он негромко и зловеще, развернув Барсука в сторону лестницы, которая в полумраке казалсь непрочной, тоненькой, хилой. — Этот коридор кончается ловушкой!
— А… да, хорошо… — пропищал доктор Барсук, глотая страх, позволил Траурихлигену подтолкнуть себя в сторону лестницы.
Приблизившись к деревянным ступеням, учёный осознал, что лестница не так уж и тонка: массивные деревянные ступени были широки и оснащены тяжёлыми металлическими перилами, которые покоились на толстых опорах, украшенных коваными свастиками. Поставив ногу на нижнюю ступень, доктор Барсук ожидал, что услышит скрип, но ошибся: ступень оказалась прочна, жёстко укреплена на месте и не издала ни звука.
И вот, настал очередной «исторический день», который поверг доктора Барсука в ужас — Эрих Траурихлиген состряпал деосциллятор и готовится стать всадником апокалипсиса… И он ничем не лучше Теплицкого — такой же тупой и полный идефиксов. Теплицкий постоянно объявлял дни испытаний всяких глупых штуковин, которые ему изобретали, «историческими» и этот турист поступает точно так же.
Размышляя об апокалипсисе, доктор Барсук не заметил, как лестница закончилась, влившись в некое большое, унылое из-за полумрака пространство, которое, судя по мебели, исполняло здесь функции кабинета.
Посреди этого странного кабинета, около массивного стола, похожего на тяжёлый параллелепипед, топтался не менее странный тип, обтянутый мундиром так, что казалось, он вот-вот в нём задохнётся. Увидав Траурихлигена, этот обтянутый тип распрямился так резко, что едва не сломал себе спину, вскинул вверх правую руку и басовито рявкнул:
— Хайль Гитлер!!
— Хай… — сморщился Эрих Траурихлиген, нехотя повернув лицо в сторону этого типа, а потом подошёл к нему поближе и залаял на него, почти что, как собака. Обтянутый тип попятился, а Траурихлиген громко заболтался с ним — судя по интонации, сурово напирал на него, отчитывая за некий проступок… А может быть, и нет — доктор Барсук не знал немецкого. Про него самого турист, кажется, забыл — учёный просто переминался в углу просторного мрачноватого кабинета и не знал, куда себя деть. От нечего делать доктор Барсук принялся слоняться из угла в угол и разглядывать всё, что попадалось на глаза. Но интересного тут было очень мало: широкий камин, в котором почему-то не было ни золы, ни дров, ни огня — только выпуклые рельефы на дальней стене, капканы какие-то по всем углам, пару скучных сюрреалистических картин, больше похожих на мазню шизофреников… Барсук слонялся до тех пор, пока не добрался до самого дальнего угла, который «утешили» весьма интересной вещью. На тяжёлой кованой трёхногой подставке был укреплён крупный, отполированный обелиск, высеченный из чёрного эбонита, в форме усечённой пирамиды. На плоской верхушке обелиска собралась пыль: этот затянутый субъект плоховато следил за чистотой. А передняя грань была испещрена каким-то текстом. Крупные буквы были выбиты или вырезаны в твёрдом камне в виде горельефа и горели в свете керосинок почти что адским огнём.