— Часто случается такое?

— Почти каждый день.

Мне стало неловко, как будто я виновата в этом. Я подумала: «А какое, собственно, мне до этого дело? Я должна следить за сохранностью груза и за правильным складированием его. Мне что, своей работы не хватает, что ли?» — и заторопилась по причалу. Едва не упала, споткнувшись, если б не поддержал меня за локоть Сашка — глаза шустрые, вприщурку.

— Куда это вы разогнались, миледи?

Я накинулась на него:

— Ты, диспетчер! Чего смотришь? Одна бригада простаивает — нет груза, в другой транспортер не работает!..

— Да брось ты ду…

— Договаривай, если уж начал!

— И без тебя тошно, — махнул рукой Сашка. — Смотри не полети в воду!

Я посмотрела под ноги: в настиле, по которому ходят машины, зияла дыра.

— Вот так каждый день: в одном месте залатаем, в другом проломим…

— Но почему так?

— А ты будто не знаешь? У нас как в басне: стрекоза лето красное пропела… Вот и получается вроде как у той стрекозы: зимой спали, а теперь и отдохнуть некогда. Навигация в разгаре, кругом неразбериха…

— А ты помоги разобраться.

— Кому помочь? Булатову, что ли?

— А хоть бы и ему!

— Неохота связываться. Кстати, вот что… — Сашка прокашлялся. — От Игоря вчера получил телеграмму. Просит сто пятьдесят. Ведь он спасся в одних трусиках.

— И ты послал?

— Триста. Я своих сто пятьдесят дал, а остальные — ребята.

— Молодец!

— Вот Бориса жаль… — глубоко вздохнул Сашка.

— Не то слово, Саша…

— А ты как теперь с этим… с Пересядько?

— С ним все кончено. Ну, я пошла.

— Подожди… Что делаешь вечером?

— Не знаю, до вечера еще далеко.

— Приходи к нам! Толька будет, Шуру позовем, рыбы нажарим. Приходи…

— Ладно.

Я пошла в управление порта. Как же это я раньше не подумала, что Игорю не во что одеться? Но почему он послал телеграмму Сашке, а не мне?..

В коммерческий отдел я вошла, думая об этом. Дудаков сидел за своим столом, а Кущ у окна барабанил пальцами по стеклу. Я долго стояла молча.

— Что с вами? — услышала я голос Дудакова. — Неужели из-за меня?

Очнувшись, я вдруг вспомнила, что не поздоровалась. И тут же заметила, что Дудаков и Кущ явно чем-то взволнованы. Кущ продолжал нервно барабанить пальцами по стеклу, а Дудаков рисовал каких-то чертиков на папке.

— Здравствуйте! Извините, пожалуйста, я… я задумалась. Что-нибудь случилось?

— Случилось то, чего никто не ожидал! Сегодня утром принесли вот это, — и Кущ показал на бумагу, лежавшую на его столе.

Я подошла и взяла лист. Приказ № 78 от 7 июля «Об упорядочении штатов». Читаю и глазам не верю: Дудаков попал под сокращение!..

— Н-ничего не понимаю… — еле выговорила я.

— Тут и понимать нечего: мы с вами остались одни.

Невероятно: сокращен без предупреждения хороший портовик, а главное — хороший человек, да к тому же еще и немолодой. — ему до пенсии осталось-то совсем не много.

— Почему же вы допустили?.. — спросила я у Куща.

— У меня никто, уважаемая Галина Ивановна, разрешения не спрашивал.

— Но как же так?..

— Очень просто. Дудаков как юрист всегда горой стоял на стороне закона, а начальник порта, сами знаете, бурбон бурбоном. Любит перехлестнуть через край. Что ему законы! Лютует из-за того, что не попал в бюро!

— Подождите!.. — И я помчалась искать Бакланова.

Влетела в его кабинет и остановилась: Бакланов был не один, он разговаривал с капитаном теплохода. Я тихо села на стул: нельзя же перебивать их — видно, разговор идет важный. Но и мое дело не терпит!

— Плохи наши дела, товарищ начальник, — сказал капитан.

— Это почему же? — спокойно пробасил Александр Егорович.

— Сидя городов не берут… Обязательство приняли, а выполнить вряд ли придется. На пристани простояли трое суток под разгрузкой, сейчас опять стоим. Команда спрашивает, когда в рейс, а я ничего ответить не могу.

— А почему стоите?

— Осталось восемьдесят тонн груза рыбокомбината. Вот комбинатовцы и волынят…

Бакланов взял телефонную трубку.

— Главную диспетчерскую!.. Минц?.. Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, «Палево» долго будет стоят у причалов рыбокомбината?

И когда Минц ответил что-то, Александр Егорович веско сказал:

— Так вот, если сегодня до конца дня не освободят судно — предъявите штраф, а товар выгрузите на территории порта нашими силами. Судно отправляйте в рейс. Ясно? Вот так. Нельзя же давать садиться себе на шею. Между прочим, подсчитайте, во сколько обойдется рыбакам выгрузка и аренда территории, и пришлите копию счета мне. Я поговорю с секретарем парторганизации рыбокомбината. Хорошо? — И, положив трубку, повернулся к капитану: — Вот и все. Идите к лесному причалу, выгружайтесь и — в рейс.

— Спасибо.

— Надо было раньше прийти. Ты что молчишь, Галина? Чем взволнована? Опять что-нибудь из Корсакова?

— Александр Егорович! — выпалила я, — Булатов уволил Дудакова! Это же несправедливо, нечестно, подло!..

— Тихо, тихо, не пори горячку. Как это так уволил?

— Пожалуйста, убедитесь сами… — И я протянула ему приказ. Сама не понимаю, как он оказался у меня.

Бакланов нахмурился, глубокие морщины прорезались на его лбу. Он полез в карман, достал портсигар и закурил.

— Что ж это, черт возьми, получается!.. — громко сказал Александр Егорович.

— И еще, — добавила я, — грузчики простаивают. С транспортером неполадки…

— Да это я знаю, — с досадой отмахнулся Бакланов. — Как раз вчера на бюро толковали о простоях. Тут мы дело наладим. Ты была на лесном?

— Была. Потом зашла в отдел — и вот…

— Так чего же Булатов на Дудакова навалился?

— А потому что Дудаков требовал навести порядок в порту! А его не было и нет!..

Никогда еще не чувствовала я такой тяжести на душе, как сейчас. К нашим общим бедам добавились мои личные, и все сплелось в какой-то невообразимо тягостный клубок: нет Бориса, утонул плавкран, над Игорем навис дамоклов меч…

— Ну ладно, — прервал мои невеселые мысли Бакланов, — ближе к делу. — Александр Прокофьевич пододвинул телефон поближе к себе. — Не знаю, какое решение будет принято, но поговорить необходимо. — И он снял трубку.

— Начальника порта… Семен Антонович? Доброе утро, извини, что я с утра беспокою тебя. Дело вот в чем. Ты вчера, наверно, не заметил — кадровики подсунули тебе приказ… Какой?.. Да об упорядочении штатов, а точнее — об увольнении Дудакова… Ах, заметил?.. А как же тогда ты не согласовал это со мной?.. С начальником портофлота не положено? Но не забывай, что я и секретарь парторганизации порта…

Булатов что-то говорил, а лицо Бакланова становилось все суровее и суровее.

— Так… так… Ну, вот что, дорогой Семен Антонович, должность начальника портофлота я не сдам, а секретарем меня члены партии избрали. Ты уж как хочешь, но на бюро мы этот вопрос поставим, непременно поставим…

Булатов, очевидно, перебил его.

Бакланов сжал руку, державшую приказ, в кулак.

— Запомните, Семен Антонович, — сухо и официально отчеканил Бакланов, — на побегушках у вас не буду. Если хотите потолковать, заходите ко мне. А насчет Дудакова советую подумать. В обиду хорошего человека не дадим.

Семен Антонович сказал, видно, что-то такое, отчего Бакланов тихонько выругался.

— Я не диктую, я только советую подумать. Вечером встретимся, — сказал он резко и бросил трубку.

— Иди, Галина, работай, — уже спокойно сказал Александр Егорович. — Все будет хорошо, иди. Тьфу, приказ весь измял!.. Сунь-ка его куда-нибудь под ненужные бумаги…

ГЛАВА II

Камчатская навигация коротка. Река Гремучая просыпается в мае, а в октябре ее снова сковывает лед. За это время нам надо перевезти столько грузов, что если их сложить вместе на берегу, то вырастет новая сопка, не ниже тех, что стоят вдоль реки в белых снеговых шапках.

Ранним утром, когда река еще не сбросила покрывало тумана, наш катерок начал выбиваться на стремнину. Ему трудно тащить баржу против течения, он то и дело жмется к берегу, где вода потише. Но и тут того и гляди налетишь на топляк.