В другом конце тронного зала слышатся хлопки от фигуры в темной мантии.
— Прекрасно, мой архонт! — несмотря на то, что голос искажает маска, в нем слышится та мелодичность, что присуще только женщине.
— Тень, — морщась, шепчет Корд.
— Тессера! — приветствует Тень архонт Вассаго. — Благодарю.
— И как он их только различает, — бормочет пастырь.
— Пастырь Корд, приветствую вас, — неожиданно ласково произносит Тессера, четвертая из Теней архонта. Она подходит ближе, а эхо от стука ее каблуков, уносится высоко к сводчатому потолку. — Хорошее время для встречи, но я хотела бы вас попросить оставить нас с архонтом наедине с государственными делами.
— Конечно, четвертая из Теней. Всего вам доброго. — Кланяется пастырь. — Мое почтение архонту.
Глава 2
Лераиш. 15 лет назад
Мгновение реальности, где перед глазами только тьма, и тупая боль пульсирует в затылке. Под ладонями вязкая жижа из грязи. Желудок сворачивается, изо рта и носа низвергается рвота. Волна за волной, снова и снова, пока не остается даже желчи, лишь хрипящий спазм дерет глотку. Слышится шум ручья, Лераиш старается сосредоточиться на нем, на журчании воды; старается заполнить им все тело, чтобы не ощущать боли в голове; в спине, где две обугленные культи… и снова желудок сжимается. Ручей, ручей, вода, шепчет он. Холодная. Лераиш пытается подняться на локти, но затрагиваемые мышцы спины огрызаются той болью, что разрывает на части каждый нерв; и шум ручья уже неслышен. Лераиш вновь теряет сознание, ощущая, как голова невольно падает в лужу выблеванного.
Снова пробуждение. Какое по счету? Или все остальное — сны? Реальность перестала быть собой уже слишком давно. Лераиш с трудом открывает опухшие глаза, и пространство режет взгляд пестрыми красками. Он протягивает руку — вода. Ручей. Несколько болезненных движений, чтобы сдвинуться с места. Подобно искалеченной гусенице.
Запах прохлады. Лераиш опускает лицо в воду. Глоток, еще. Он прополаскивает рот и сплевывает воду с черной кровью, а затем зажмуривается и омывает лицо дрожащей рукой. Глаза в отражении черны. «Его глаза! Всмотритесь в падшего!.. Смотрите на глаза!», — звучат отрывки фраз в голове. Еще несколько глотков, чтобы избавиться от горечи во рту. Лераиш отползает в сень ближайшего дерева, опирается плечом о ствол. Запах коры разбавляет вонь засохшей рвоты, которая застряла в ноздрях.
Слишком слаб сейчас, чтобы удивляться или бояться.
Рядом заметны крошечные ягоды земляники и, сорвав их, Лераиш бросает в рот вместе со стеблями. Реальность вздрагивает, Лераиш снова проваливается в беспамятство.
Непонятно, ночь ли, или день. И уже не сны похожи на реальность, а наоборот. Но боль приходится терпеть в обоих измерениях, терпеливо шагая вперед; как можно дальше от того места, который был домом. В небе полная луна, такой яркой, как сейчас, Лераиш ее не видел никода. Словно солнце, только свет намного мягче, и его течение по воздуху хорошо видно. Опираясь на замшелую, но прочную ветвь, он старается напрягать мышцы одних лишь рук, ведь каждый импульс, переданный к спине, отражается болью, от которой невольно подгибаются колени. И обоняния сразу же касается призрачный запах паленого мяса и перьев. Сейчас Лераиша не волнует тот факт, что стихия воздуха для него теперь закрыта навсегда; вместе с этим он осознает, что это лишь последствия шока, но потом не одна слеза прольется по отнятым крыльям.
Всего лишь сто шагов, и слабость становится невыносимой. Каждая мышца дрожит, грозясь сорваться с кости. Лераиш опускается на колени; а перед глазами пространство начинает утопать во тьме. Он вытирает холодную испарину со лба, ждет, когда вернется зрение, когда дрожь уймется в теле.
Пятьдесят шагов, после которых Лераиш уже валится с ног, теряя сознание.
Сколько раз он шел под луной и прятался от солнца в тени? Глаза реагировали на последнее, как на жидкое пламя. Кажется, что сознание едва тлеет, и лишь необъяснимый инстинкт заставляет двигаться вперед.
Лераиш просыпается, не думая уже какой сейчас день, где он, куда нужно идти. Все вопросы, все мысли пожирает голод, а от жажды слипаются губы. Во рту сухо; и он оглушает камнем зазевавшуюся полевую мышь, а затем впивается пальцами в теплое тельце. Несколько мгновений собирается с силами, а после подносит ее к губам и ощущает запах сырой земли, вонь мышиного помета. Тяжело сглатывает. Приоткрывает рот, но рвотные спазмы скручивают желудок так, что от боли в спине Лераиш теряет сознание.
На этот раз двести шагов вдоль ручья. Он напивается вдоволь, заполняет пустой желудок смородиной и земляникой. Пробовать грибы не хватает смелости. Боль в спине сжимает свои челюсти на лопатках, и кажется, что она грызет мясо, скребет зубами по кости, но терпеть ее с каждым днем все легче.
Пятьсот шагов.
Абрисы редких тропинок пропадают в густой траве. Над головой слышен скрип ветвей и шелест листвы в кронах. Лераиш снова опускается на дрожащие колени. Никогда он еще не ощущал такой слабости. Наверное, так себя чувствуют старики, бо́льшую часть времени проводящие во снах. Недалеко от себя замечает кусты смородины. Нужно есть, слышит он в голове, но не внутренний голос, а скорее инстинкт. Вспышка, сигнал, что активизирует все мышцы, и Лераиш подползает к ягодам. Срывает, не глядя запихивает в рот вместе с листьями.
Внезапный шорох отвлекает, он оглядывается, но вокруг никого не видит. Через мгновение снова, но уже не случайный звук, а ритмичный непрерывный шум под землей.
Лераиш на выдохе произносит несколько ругательств в адрес природы и земли. Он тяжело поднимается, опираясь на сук. Быстро стирает сок смородины с подбородка.
Шум становится все громче.
— Неужели я пахну, как падаль? — шипит Лераиш, и спина отзывается болью на произнесенные слова.
В нескольких метрах земля начинает волноваться, словно под ней плещется вода.
— Пусть это будет только огромный крот. Хотя, таких и не бывает.
Вопреки всем желаниям, из земли показываются огромные изогнутые когти на тонких пальцах, следом появляется гладкая голова без глаз, с пастью, где сквозь небрежно растущие зубы видны глоточные челюсти[10].
— Ардх[11], — произносит Лераиш то ли с облегчением, то ли с удивлением, ведь он видел его лишь на страницах книг, и несмотря на угрожающий вид, его легко напугать. По крайне мере, так было написано.
Ардх медленно выползает из вырытой норы. Лераиш всматривается в его длинные передние конечности; и короткие задние, которые не имеют когтей вовсе. Ардх медленно крутит головой, гребень на спине поднимается, а затем он замирает. Лераиш уверен — бездействие этого выродка явный признак того, что его собственное местоположение уже не является тайной.
— А ведь учили, что к живым существам ардхи не приближаются. К живым… и здоровым. Вот ведь!.. — в следующий момент Лераиш шумно вдыхает воздух и стискивает зубы. Он знает — следующие действия принесут много боли. Несколько быстрых шагов навстречу, и Лераиш прыгает, закручивая тело горизонтально поверхности, он делает полный оборот суком и обрушивает всю набранную инерцию точно на гладкую голову ардха. Слишком заметный удар, но эффективный против слепой твари. Сук разлетается в щепки. Неизвестно, что напугало ардха больше — полученное увечье или крик. Только сейчас Лераиш вспоминает об их чувствительности к шуму. Ведь поэтому их нет ни в Эрриал-Тея, ни вблизи ее стен.
Ардх сразу же срывается с места и, жалостливо пища, углубляется в лес; а Лераиш только сейчас выдыхает сквозь зубы. Боль натягивается подобно струне и лопается раз за разом, разрывая нервы на куски. Он падает на колени и сразу заваливается набок. Но свет луны успокаивает. Лераиш инстинктивно переворачивается на живот, чувствуя прохладные прикосновения к ранам.
Несколько суток в пути. Двигаясь только по лесу и только ночью. Лераиш опасается того, что за ним могут выслать новый отряд — чтобы добить. Он вспоминает слова отца; его взгляд, полный презрения и отвращения. Шейдим. Сказка, в которую насильно заточили, лишив всего. И снова внутри загорается ненависть. Как они могли? Сказка — лучшее слово, ведь прежний мир — скопление историй, вымышленных, блажных. И все играют свои роли, свято веря в ложь, как в истину.