- Товарищ Парфенов, - вскричал он - я только одну реплику скажу. Я хочу…

Зал не унимался. Свежий веселый смех, точно весенний ливень, шумел, оплескивая стены, потолок. Похоже было, что все рады неожиданному появлению такого юного оратора на взрослом собрании и поощряли Сашу своим добрым и хорошим смехом.

Уловив сочувствие к себе всего собрания, Саша без приглашения решительно взобрался на трибуну.

И тут возникла новая волна веселого заразительного хохота: над трибуной торчал всего только черный сашин хохолок. Даже носа не было видно.

- Да ты встань перед столом. Перед столом встань, - с неожиданной приветливостью сказал Парфенов, - а то тебя за трибуной никому не видно.

Саша проворно соскочил через две ступеньки с трибуны, и, обдернув свою форменную гимнастерку, как струнка вытянулся перед затихшим от любопытства собранием.

- Товарищи! - звонко произнес Саша. - Товарищи, - потише повторил он и замолк, беспомощно оглянувшись на президиум.

- Давай, давай, крой, - подбодрил Парфенов. - Тут все свои.

- Да свои, - вдруг запальчиво выкрикнул Саша,- а станка токарно-винторезного для подшефной МТС не даете!

Кто-то ахнул:

- Смотрите, сразу покрыл.

- А что же? Разве я не прав?

- Ты о чем, собственно, собрался речь держать?- осторожно уже сказал Парфенов, неодобрительно покачав головой на сашину чрезмерную храбрость.

- О чем? О станке. Токарно-винторезном Т-4 для ремонта ваших тракторов. Для ремонта бульдозеров, экскаваторов, грейдеров и тому подобное.

Эти названия, без запинки произнесенные, Саша выговорил, повернувшись к директору МТС, усевшемуся за стол президиума.

- Мы можем сделать для вас такой станочек, товарищ директор МТС. Мы сделаем его!

- Кто он? Откуда? негромко осведомился директор у Парфенова.

Саша, отважно выпятив грудь, ответил так, чтобы слышал весь зал.

- Я откуда? Я дежурный электрик группы токарей ремесленного училища № 2, работающего на этом заводе.

И после этого Саша, сколько мог коротко и, надо ему отдать справедливость, толково, рассказал историю создания станка Т-4 в своем училище.

Он бы рассказал и поподробнее, но Парфенов время от времени негромко гудел в свои прокуренные усы: «покороче»… «покороче».

Еще мешал Саше Алексей. Он сидел в первом ряду и то комически ухмылялся, то изображал на своем лице возвышенное уважение к сашиной речи.

Ну, словом, превозмогая все внешние препятствия, Саша довел свою речь до конца и заявил, что если администрация завода пойдет навстречу ремесленному училищу, то ребята не пожалеют жизни, а изготовят для подшефной МТС в самые сжатые сроки токарно-винторезный Т-4.

- К весне будет готов! - звонко заключил Саша.

Гром аплодисментов был ответом на его слова.

Правда, Саша успел заметить, как Парфенов неестественно закашлялся и растерянно поскреб себе затылок.

Но Саше в этот момент ничто не было страшно, поскольку он получил поддержку общественности этими дружными аплодисментами всего собрания и, главное, аплодисментами самого директора МТС, который, вытянув вперед руки, хлопал ими у самого сашина уха.

После аплодисментов Саша, окончательно расхрабрившись, опять обернулся к директору и, по-военному вытянувшись, браво проговорил.

- Как шефы мы, товарищ директор МТС, обязаны вам помочь.

- Кто это «мы»? Кто это «мы»? - укоризненно произнес Парфенов.- Ты уж, парень, слишком того. Шефы-то завод, а не ты и не училище.

- Вот, тем более, - пробормотал Саша, устремившись к выходу, чувствуя, что дальнейшие реплики могут, чего доброго, загубить весь успех.

8

Весть о сашином выступлении ка профсоюзном собрании разумеется немедленно стала известна не только всему ремесленному училищу, но всему заводу, докатилась до главного инженера, директора завода.

У Саши же имелась такая черта: быть безоговорочно храбрым в момент действия, а одуматься и взглянуть на себя со стороны уже задним числом.

На следующий день Саша ходил притихший, мрачный и задумчивый.

Митя это первый заметил, понял Сашу до глубины и начал утешать.

- Ничего плохого не будет, вот увидишь. Ты только сам не думай ничего плохого. Ну, сказал и сказал

- Я не должен был, Митя, говорить за весь завод. Но у меня сорвалось. Ну, а все-таки скажи, разве я не прав, что мы должны помочь МТС? Не прав?

- Прав, - твердо ответил Митя.

- Ну и все. Больше об этом ни слова. А то у меня даже голова стала трещать.

- Но все-таки, Саша, - нерешительно начал Митя, - помнишь, что Сергей Данилович нам всегда говорит? Раз начал, надо докончить. Каждое дело! А здесь как получается?

- Как, как, - передразнил Саша. - Надо гнуть свою линию. По-большевистски.

- А как?

- Делать станок!

- Легко сказать, - тихо произнес Митя и задумался. - Нельзя, Саша, чтобы поднять такой шум и - в кусты. Это не по-комсомольски.

- Ну и отвяжись, - плачущим голосом крикнул Саша, чувствуя, что друг прав и что он, Саша, совсем запутался и неизвестно, что теперь будет дальше.

Всегда пугает тишина после какого-нибудь громкого события, в котором ты участвовал. А на другой день до самого вечера именно стояла такая страшная тишина по поводу сашина выступления и он от этого не находил себе места.

Только ребята младших групп весь день донимали. То Гога Семячкин подскочит:

- Когда начнем станок?

То Осип Лях, суетливый курносый парнишка, высунется из-под чьего-нибудь локтя:

- Ты, Бойцов, возглавишь изготовление нашего станка?

«Нашего»…

- Отвяжись, - огрызался Саша. - Обращайтесь к администрации.

Тихон Тимко, комсорг группы, подошел к Саше в цехе и, как бы невзначай, бросил.

- Зайдешь в комитет после работы.

Сергей Данилович встретился в проходе, когда Саша бежал за обмоткой к кладовщику. В проходе между цехами дул ледяной сквозняк, Саша притворился, что очень спешит и стремглав пролетел мимо завуча, больше всего боясь, как бы Сергей Данилович не заговорил о вчерашнем. Саше было легче не знать отношения Сергея Даниловича к его вчерашнему выступлению, чем услышать недовольство, осуждение.

Вечером Тихон Тимко и другие члены бюро комитета комсомола училища имели с Сашей долгий разговор.

Это в сашиной жизни был первый такой разговор, когда он понял, что комсомолец - неотъемлемая часть коллектива и что всякий необдуманный личный шаг по важному общественному вопросу недопустим для комсомольца. Саша состоял в комсомоле всего три месяца и еще этого не успел понять.

- И видишь, как дальше у тебя получилось, - сказал один из членов бюро. - Совершив неправильный поступок, ты, точно заяц, спрятался, и тебя не видно и не слышно. Форменная партизанщина. А ты должен был, будь ты дисциплинированный комсомолец, совершив ложный шаг, придти в комитет и сказать: «да, я ошибся»- ошибиться может всякий - «я ошибся в том-то и в том-то»… А в чем-то, возможно, ты прав. Значит, ты должен был не прятаться, как ты прячешься сегодня весь день, а заявить: «а в этом я прав и буду отстаивать свою правоту»… Считаешь ты себя правым?

- Считаю, - потупившись сказал Саша.

- А ошибочность имеется?

Саша молчал.

- Ты способен критически к себе подойти? - спросил Тихон Тимко, все время сурово молчавший, с нахмуренными бровями.

Саша понял, что Тихон переживает за него, и сказал, подавляя боль своего, выдерживающего первое испытание жизни, самолюбия.

. - Я признаю неправильным отколоться от коллектива. Я должен был согласовать.

- В какое положение ты поставил руководство училища, администрацию завода?

- А подшефной МТС мы должны помочь? - возразил Саша.

- Не в том дело. Неужели ты думаешь, что все ошибаются и без тебя государству зарез? Помочь - это очень хорошо. Но ты взялся анархию разводить. Ведь ты выступил от лица всего завода, от лица всего училища. Кто тебя уполномачивал?

- Никто, - понуро ответил Саша.