Послышался гудок паровоза, поезд начал сбавлять ход, окошко заплыло млечным светом электричества. Вагон туго заскрипел, как новый кожаный чемодан, и, глухо лязгнув буферами, остановился.

Тихон «Тимко спрыгнул с верхней полки и пошел (с выходу.

«За билетом для Осипа Ляха», - догадался Саша.

- Митя, - тихонько позвал Саша.

Но Митя, сладко спавший на полке напротив, не отозвался.

- Чего ты? - подошел к Саше Сергей Данилович. - Ехать еще часа три. Спи.

- Осип Лях просочился? - оживленно спросил Саша.

- Ах, как вы все быстро узнаете, - покачал головой Сергей Данилович. - Сейчас ночь и надо спать. Пожалуйста, никаких разговоров.

Саша повернулся к стене и горько подумал:

«Почему это в жизни всегда какие-нибудь неприятные неожиданности. Вот и сейчас. Не просочился бы Лях, все было бы отлично. А теперь вот Сергей Данилович такой расстроенный»…

С этими горькими мыслями Саша и заснул, не дождавшись возвращения Тихона Тимко с билетом и не услышав даже, как тронулся поезд.

Высадка экскурсантов на станции Степная прошла вполне благополучно. Был уже восьмой час утра. В голубоватом сумраке простиралась во все стороны ровная пустынная степь, мягко зыбясь пушистым, выпавшим за ночь снежком.

Холодный пресный запах снега бодрил и освежал. Ребята выжидающе окружили на промерзлых досках перрона Сергея Даниловича и мастера Хрусталева. Разговор шел о том, что ожидавшейся грузовой машины из МТС у вокзала не оказалось.

- Я думаю, Сергей Данилович, - сказал Хрусталев, - позвоним в контору МТС. Может, они не получили нашей телеграммы.

В этот миг из маленького здания вокзала вышел человек в черном коротком полушубке и кожаном шлеме и громко обратился к группе ремесленников.

- Прошу, товарищи. Это из ремесленного училища № 2? Я за вами. Будем знакомы, - проговорил он, приближаясь, и с широкой улыбкой протягивая для пожатия большую руку, вывернув ее ладонью кверху.

Все ребята, Сергей Данилович и мастер Хрусталев

пожали руку шоферу и поспешно двинулись за ним к машине.

Тут Саша впервые с момента выезда увидел «просочившегося» Осипа Ляха. Все сделали вид, что его не замечают, и Саша тоже притворился, что не видит его, чтобы не поднимать семейные вопросы при посторонних людях, то есть при шофере.

Маленький Лях, теплее и предусмотрительнее всех укутавшийся поверх воротника огромным серым вязаным шарфом (и где только достал? - удивился Саша), ухитрился первым забраться в кузов грузовика и замер за ворохом пышных овчин.

- Директор так и знал, что вы по-городскому обрядитесь. А у нас тут в степи морозы да с ветром, - приговаривал шофер, укутывая ребят овчинными пологами, ласково похлопывая их по спинам, по плечам и глубже насаживая им на уши форменные фуражки.

- Ну, порядок? - спросил он, когда все разместились в кузове. - Поехали. Восемь километров. Живо доставлю.

Сергей Данилович сел с шофером в кабину, и машина, сделав круг перед вокзалом, разметала пушистый сугроб сухого снега.

Обдав сидящих в кузове ребят игольчатой, мгновенно тающей на лицах снеговой пылью, грузовик вынесся в открытую степь.

Дорога была широкая, езженная, называлась она здесь «грейдер», по имени машины, которая равняет и трамбует эти степные дороги.

Несмотря на раннее утро, множество полозьев и автомобильных скатов успело после ночи примять широкую ленту пути. В одном месте на снегу были разбросаны клочья сухих травинок, перемешанных с почерневшими головками полевых цветов, - провезли сено. В другом месте завиднелись крупные, вдавленные следы гусениц.

Осип Лях, не выдерживавший долгого бездействия, высвободил лицо из своего шарфа и высунулся над бортом кузова.

- Ой-ой-ой, какие здоровущие гусеницы, - звонко сказал он. - Интересно, какой марки трактор здесь прошел.

- Помалкивал бы лучше, - тускло сказал Саша, презрительно оглядев маленькую суетливую фигурку

С ярки порозовевшими на морозе Щеками, усеянными крупными мутно-золотыми веснушками.

- А что? - запальчиво спросил Лях, чувствовавший себя в безопасности, раз уж он прочно и бесповоротно, вместе со всеми едет в МТС.

- Ничего! - так же запальчиво ответил Саша и для большей свободы выражения своих чувств стал высвобождаться из овчины.

- Эй, вы, - осадил их Тихон Тимко, зная чем кончаются подобные напряженные отношения. И мрачно закончил. - Счеты будем сводить дома.

- Какие счеты? - невинно осведомился Лях.

Никто не поддержал с ним разговора. Мастер Евгений Хрусталев обратился к ребятам.

- Смотрите, это лесные полосы.

И указал рукой на торчащие из снега ряды голых прутьев кустарника и невысоких тоненьких стволов с негустыми ветками, окаймляющие правильные прямоугольники полей.

- Такие маленькие? - разочарованно протянул Митя.

- А зато сколько их! - заметил представитель от слесарей. - Вон торчат, а вон еще…

- Да и не такие уж маленькие. Метра два высоты будут, считая снежный покров, - с достоинством проговорил Тихон Тимко, гордый тем, что он больше всех ребят осведомлен об этих делах.

- Сколько им может быть лет, Евгений Матвеевич,- обратились ребята к мастеру.

- Года два или три, думаю, уже будет, - отвечал Хрусталев. - А вот через пять лет они уже подтянутся так, что вполне будут защищать поля от суховея.

- Сейчас и то уже помогают, - веско проговорил Тихон Тимко. - Вон сколько снегу намело около лесной полосы. Уже работает на снегозадержании.

- Ты, Тихон, настоящий лесомелиоратор, - заметил кто-то из ребят.

- Я еще пацаном был, когда в нашем колхозе сажали лесополосы. А теперь в газетах все до корки прочитываю про лесонасаждения, про великий сталинский план преобразования природы.

- А почему нам ничего не говорил? - обидчиво спросил Саша.

-  А потому, что вы в этом деле ни уха ни рыла не понимаете.

- Ишь ты, какой гордый, - сказал представитель от слесарей. - Почему же ты думаешь, что мы все ничего не знаем?

- Ша! Счеты сведем дома, - опять остановил Тихон разгоравшиеся страсти и мельком глянул на Осипа Ляха, наставившего ухо из своего шарфа на этот волнующий разговор, и многозначительно пошевелил бровями.

Поймав на себе суровый взгляд поммастера токарей, известного среди ребят младших групп своей строгостью, Лях спрятал голову и так, больше не обнаруживая себя, просидел всю дорогу.

«А то еще не дадут доехать до МТС», - подумал он.

Остаток пути все молчали, думая о том, что их ожидало впереди.

Саша во время этого общего молчания сделал только одно наблюдение: что степь белее неба, а небо слов^ но затушевано карандашом. Овеянный душистым морозным воздухом, укачанный валким ходом машины, Саша пригрелся в пышной меховой полости и задремал в счет недоспанной ночи.

- Это уже МТС? Это уже МТС? - громко, затараторили ребята, когда машина влетела в поселок. Навстречу с отчаянным лаем кинулись две собака Машина шла мимо широкого огороженного двора, где под навесом стояли в ряд тракторы. Сквозь стены длинного приземистого здания просачивался гул работающих моторов.

- Машинно-тракторная мастерская - сказал Хрусталев, - МТМ.

- МТМ, - хором повторили ребята.

Машина промчалась мимо мастерской и остановилась перед крыльцом небольшого, окрашенного в желтую краску дома с вывеской из перламутровых букв на черном лаковом фоне: «Ракитинская машинно-тракторная станция».

На крыльцо выскочила в накинутой на плечи шубке молоденькая девушка в льняных кудряшках и крикнула шоферу:

- Степа, в столовую их вези, Василий Спиридонович велел. В столовую.

- Есть, товарищ начальник, - высунувшись из кабины и заразительно весело улыбаясь, отрапортовал Степа.

«Ага… Василий Спиридонович - это директор, - вспомнил Саша профсоюзное собрание. - А это, значит, его секретарша. Зовут ее, наверное, Нина», почему-то, решил Саша.

Машина развернулась и, проскочив мимо МТМ, минуты через две застопорила перед домом, откуда рвались наружу какие-то вкусные запахи.